#на_краю_Атлантики - Ирина Александровна Лазарева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Йохан, пораженный, что реальный мотив ее звонка так расходился с воображаемым им, тяжело вздохнул и чуть опустил глаза, словно ему стало больно смотреть на нее. Юля отчаянно ловила его взгляд.
– Пожалуйста, выслушай меня, – сказала она, – я знаю, что ты не выносишь и самой мысли об…
– Если знаешь, то зачем тогда опять поднимаешь эту тему? – сказал он сухо.
– Но пойми меня, я в отчаянии…
– С чего тебе быть в отчаянии? У Кати есть незначительные ухудшения, в силу возраста. Но она еще может перерасти их, может выйти в стойкую многолетнюю ремиссию, нужно только подождать и дать медикам спокойно работать… Без вмешательств извне.
– Но ведь в том-то все и дело! – оживилась Юля. Глаза ее лихорадочно блестели. Она все еще верила, что сможет убедить его. – Эта женщина ничем не помешает, она лечит не травами, не настоями, а исключительно только молитвами…
– Юля, это серьезное заболевание, его не вылечить метафизическими способами! – перебил ее Йохан. Он наконец потерял терпение и повысил голос.
Юля повысила голос за ним следом, совершенно не осознавая этого.
– Ты можешь отрицать молитвы или религию, но ты не можешь отрицать возможности существования силы, неподвластной пока науке, силы не объясненной и непонятой. Быть может, через сто лет все ученые мира признают, что она имеет обоснование и какое-то физическое проявление…
– Так все говорят и все думают, но годы проходят, а твоя сила так и не находит обоснования.
– Но я читала книгу американского ученого, он приводит примеры опытов, в которых было доказано, что мозг может излучать волны особенной частоты, когда человек находится в состоянии медитации, а еще лучше, когда он в состоянии любви, и тогда его мысли исцеляют…
– Это всего лишь книга, нацеленная на читателей, которым хочется верить в такие вещи. Его опыты могут оказаться элементарным мошенничеством.
Юля замолкла. Теперь уже она чуть опустила взгляд, когда он смотрел на нее прямо. Неужели ей придется делать выбор… между Йоханом и Катей? Какая мать способна упустить такой шанс?
– Я не понимаю, почему ты настаиваешь на своем, – сказала после изнурительного молчания Юля. – Мы можем попробовать: не получится – так не получится.
– Это замечательно, конечно! – невесело рассмеялся Йохан. – Но если я соглашусь один раз, то скоро ты испробуешь на дочери всех шарлатанов мира.
И тут же он сам себя спросил, зачем так настаивал на своем, зачем вынуждал ее поступить так, как считал правильным именно он? Быть может, это все тянулось к матери, к ее насмешкам над русскими женщинами, суеверными и дикими? А раз так, надо было уступить? Пусть совершает глупость, он просто будет смотреть… Но нет, он ученый, генетик, он не позволит втягивать свою семью в такие авантюры, не позволит водить свою жену за нос, внушать ей напрасные надежды. Даже если и представить себе, что он уступил бы, как он скажет ей? Во рту словно все задеревенело, язык стал неподвижным, он просто не мог дать свое согласие… Стало быть, то, о чем Юля просила, было настолько против его собственной натуры, во всем рациональной и научной, что он даже и принудить себя согласиться не мог.
Тишина затянулась. Юля смотрела на него глазами, вспыхивающими то гневом, то обидой. И тут Йохана резануло по сердцу ножом жалости. Да, она была жалкая, несчастная, одинокая, и он все бы отдал, чтобы именно сейчас оказаться рядом, заключить ее в свои объятия и утешить – лично, не по телефону, уверить ее в том, что все наладится, что после долгого падения в пропасть Катя достигнет самого дна, а затем начнет выкарабкиваться оттуда. Просто она еще ребенок, быстро растущий организм, в котором бурлят гормоны, они-то и мешают организму найти в этой пропасти плато стабильности и остановиться на нем.
Но почему так выходило, что никакие утешения, сказанные по видеосвязи, не доходили до человека? Через электронику можно было передать картинку, звук, слова, но нельзя было передать запахи, чувственные ощущения… и не только это. Получается, через видео нельзя было передать намного большее.
Это вынужденное расставание отнимало что-то из их отношений, оно словно отдаляло их друг от друга. Они оба это чувствовали. Юля, мудрая, разумная, стала бы обижаться на него как ребенок, когда они жили в Германии? Они и раньше спорили и даже, бывало, ссорились, но она никогда не обижалась, не надувала губы, не молчала.
И тут он вспомнил, что уже купил билет и что через две недели прилетит на Тенерифе и восполнит ту брешь, что образовалась и росла в их отношениях.
– Нет, Юля. Наберись терпения. Мы обратим заболевание вспять. Ты же знаешь, я всегда напрямую общаюсь с врачом Кати, мы находим лучшие тактики, статистически максимально эффективные. Просто верь мне, верь научной медицине.
– Я верю, хочу верить… Но я чувствую… будто Катя падает в бесконечную пропасть, у которой нет дна.
– Я понимаю тебя, но представь, что это не просто падение и что Катя зафиксирована резиновым канатом, как в банджи-джампинг. И это только кажется, что падение бесконечно, на самом деле, чтобы подняться наверх, нужно достигнуть дна.
– Да, – сказала Юля протяжно, не поднимая глаз. Казалось, она не слушала его последние слова. Затем она все-таки посмотрела на него. – Йохан, мне пора уже, я обещала Кате помочь настроить на компьютере программу для школы. Это онлайн-обучение уже у всех вот здесь сидит, – она указала на горло и попробовала улыбнуться. Вышло невесело. Йохан улыбнулся как можно искреннее.
– Все будет хорошо, – сказал он.
– Да-да.
Но ее ответ звучал как-то неуверенно, и Йохан угадал, что она не верит в это.
Тем не менее весь последующий вечер он провел в состоянии радостного возбуждения: чем больше времени проходило, тем ближе был час встречи с семьей. Порой ему казалось, что одно предвкушение радостного события уже равно счастью от свершившегося события, а может быть, равно и даже большему счастью.
Июньское солнце садилось поздно, и через высокие окна кухни-гостиной косой свет волнами заливал белый кафельный пол, кухонный гарнитур, мягкий уголок. Йохан сделал себе чашечку кофе, вышел на веранду и впервые за долгое время вдохнул деревенский воздух полной грудью. Откуда-то доходил запах барбекю, где-то лаяли собаки, и даже доносился петушиный крик. Сильный, эмоционально стойкий, он все тревоги быстро подминал внутри себя усилием воли. В душе своей он оставлял только место надежде на лучшее, как бы ни развивались события. Ничего
