#на_краю_Атлантики - Ирина Александровна Лазарева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Поэтому сейчас он перестал тревожиться, уже не испытывал чувства вины, что был так строг с Юлей. Йохан присел за столик и стал читать книгу по медицине. Когда его глаза устали, он отложил книгу и бросил долгий, протяжный взгляд на великолепный сад, еще цветущий и не думающий отцветать. Олеандры, розы, азалии били в глаза пестротой и всеми оттенками красного, сиреневого, розового. А далеко, в самом конце сада, возвышались кедры. Но, любуясь качающимися на ветру величественными кедрами, Йохан не удержался и словно по чьему-то нашептыванию заглянул в телефон. То, что он увидел в нем, потрясло его.
В тот же вечер Юля, под властью порыва, решила позвонить человеку, который в столь сложных и противоречивых ситуациях всегда поощрял других к активным действиям и разрыву с прошлым. Тому, кто не скажет: не знаю, как быть, что тебе посоветовать. Кто не будет вздыхать, жалеть тебя, ныть, плакать, плакаться. Человеку, который сразу озвучит возможные решения и, какими бы нелепыми или дерзкими они ни были, будет настаивать на них до тех пор, пока не сдвинет тебя с места, не заставит ехать в другой город и не докажет, что был прав.
Таким человеком была Марина. Именно она когда-то подвигла Юлю на поиск более квалифицированного врача и больницы для Кати. И она оказалась права во всем, хоть и не разбиралась ни в медицине, ни в системе ОМС… она понимала только одно: борьба есть борьба, ты либо сдаешься и опускаешь руки – либо идешь до конца.
За последние два года они все реже созванивались. Что бы ни обещали создатели социальных сетей – что они возрождают общение и дают возможность видеть друг друга на расстоянии, – на деле же современные методы связи лишь давали уверенность в том, что ты знаешь о делах друзей, что ты в курсе всего: когда у кого родились дети, когда кто переехал, съездил в отпуск, ты даже свадьбу можешь посетить на расстоянии – просматривая фото в соцсети.
А имея эту уверенность и иллюзию, люди успокаивались и переставали встречаться, созваниваться и общаться даже по видео. Новые методы коммуникации постепенно отбирали у людей всю прелесть простого человеческого общения. Но происходило это столь незаметно, столь скрытно, будто кто-то тихо выдергивал соломины из корзины: одна соломина еще ничего не отнимала, как и две, как и три. Но не успеешь оглянуться – и корзина разваливалась на части, как и дружба, как и отношения. А главное, никто не бил тревогу и не объявлял войну социальным сетям и мессенджерам… а быть может, стоило.
Так происходило и теперь: соцсети заменили общение, посты заменили звонки. Это было так чудно, но поскольку и Марина, и Женя, и Юля не сопротивлялись этому, то в них и не развилось чувство вины. Вроде как все согласились с тем, что отношения пошли на спад, а раз именно все согласились, то и менять ничего не нужно было.
– Юля, глазам своим не верю! – воскликнула Марина, когда на экране засветилось лицо подруги. – Как ты похорошела! Я видела твои фотографии в социальной сети, но они какие-то не такие, что ли, сейчас смотрю на тебя – ты красотка!
Юля зарделась от смущения. Она не могла не заметить, как расплылось лицо Марины, и ей стало так жаль быстро ускользающей молодости подруги! Нет, она была все еще женственна – с ее красивыми страстными глазами, большой грудью, в приятной домашней одежде, – но все-таки Марина была уже не та, что прежде. Еще одно напоминание о том, что возраст когда-то возьмет свое, – молниеносно подумала Юля.
Поговорив о делах в общем, задав самые незначительные, но требуемые приличиями вопросы, Юля наконец перешла к главному. Она поделилась своими сомнениями.
– Как ты думаешь, могла бы я сделать это втайне от него? Или это бессмысленно?
– Втайне? – сказала Марина и задумалась. – Нет, думаю, что не получится. Как ты сейчас, во-первых, поедешь в Россию? Границы-то закрыты.
– Но у меня еще есть гражданство, я теоретически могу поехать на вывозном рейсе.
– Притвориться местной, да? – засмеялась Марина, и Юля засмеялась вместе с ней.
– Да, вроде того!
– А обратно как? – вдруг спросила Марина, когда они перестали смеяться.
– Это надо уточнить. Но как резидент, думаю, проблем не будет. Сейчас же как резидент Германии я могу вернуться во Франкфурт на вывозном рейсе.
– Хм… И не ладно, да удачливо. А все-таки это как-то абсурдно. Что ты скажешь Йохану? Как объяснишь, что уехала? Шила в мешке не утаишь.
– Может быть, сказать, что хочу навестить мать? Мы ведь раньше каждый год навещали ее. И он не возражал.
– Да, но сейчас все стараются не навещать пожилых родственников, тем более пересекать границы ради этого.
– Да… – Юля замолчала, вытянув задумчиво губы. А потом добавила после нескольких мгновений размышления: – Не думаю, что именно в этом проблема.
– А в чем?
– Слишком подозрительно будет, если я скажу ему сразу после ссоры, что хочу в Россию к маме.
– Да, твоя правда, я бы тоже заподозрила.
– Но скажи мне, Марина, ты меня поддерживаешь? Считаешь, что я права? Не Йохан?
– Слушай, я этих немцев никогда не могла понять. Мне кажется, я по натуре прямая противоположность их культуре, – Марина заговорила возмущенно, будто и правда она всегда была против Юлиного брака, и забыла о том, как сама же толкала ее когда-то в его объятия. Но Юля помнила и потому усмехнулась. Марина была всем прекрасна, даже тем, что готова была отречься от своих же слов и убеждений, лишь бы поддержать друга в трудную минуту. – Поэтому не знаю, уж что ты в нем нашла.
– Я о другом, Марин. Ты согласна с тем, что нужно пробовать все методы, даже такие? Ты веришь в их действенность?
Марина задумалась лишь на мгновение, чтобы с еще большей горячностью согласиться с Юлей и в этом вопросе:
– Конечно! Я сама, правда, на себе не пробовала никогда, но я и не болела ничем. А к врачам и всем этим лекарствам у меня такое отношение: кто лечит, тот и увечит. Не верю я, что лекарства лучше всего, что это единственный способ в мире. Я думаю, что ты как мать имеешь право хоть в Тибет дочь
