Механика вечности - Евгений Прошкин

— А что с Аленой?

— С благоверной? Так что ей сделается? Лежит, голубушка, на Востряковском.

— Значит, она не ушла?

— Куда? Все, как и я, надеялась на новый взлет, верила, что опять в струю попадем. Вот я и попал, видишь? Весь в струе, аж захлебываюсь:

— Объясните, что творится в Москве, — попросила Ксения. — Я ведь тоже отсюда, с улицы Кандинского, а ничего не понимаю.

— Кандинского? — удивился Мефодий. — Партизан из Сопротивления, девушка, не боитесь? В богатых кварталах они особенно лютуют. А что творится? Как всегда — новый виток истории. Под татаромонголом жили? Жили. Под немцем? Тоже было. — Он принялся загибать пальцы. — Потом под американцем, а теперь эти объявились — волки зеленые.

— Почему все из города уезжают?

— Кому же охота во двор бомбочку схлопотать?

— Какую бомбочку?

— Вакуумную, водородную, генно-синтетическую — там выберут, какую. Уж очень Китаю Москва нравится. Кремль, Алмазный фонд… Оружейная палата опять же не вся еще распродана. Так что, ребята, не задерживайтесь. Пока есть здоровье, сматывайтесь, и подальше. Ничего интересного здесь не предвидится. Подождите только, я вам деньжат дам. Под низкий процент, — невесело пошутил он.

— Нет, не надо, — сказала Ксения.

— Брезгуете, — опечалился Мефодий.

— Просто они нам не понадобятся.

— Тогда вот… — Он уковылял в комнату и вынес оттуда черную брезентовую сумку. — Тушенка, бобы в томате. С продуктами сейчас трудно. Возьмите, не ломайтесь. Когда жрать охота — все равно, из чьих рук.

Консервы нам были не нужны, но мне не хотелось обижать Мефодия — жизнь и так его обделила дальше некуда. Ксения заметила мои сомнения и, чуть улыбнувшись, кивнула. Повисло неловкое молчание. Неизвестно, сколько бы оно продлилось, но мне на память пришла одна деталь, давно не дававшая покоя.

— Мефодий, у тебя шрам на животе есть?

— Аппендицит, что ли?

— Большой такой, горизонтальный, выше пупка.

— Нету.

«Ну и хорошо, — подумал я. — Лишнее подтверждение того, что мы с ним разные. Меня Алена бросила, а его — нет. Да и Куцапов теперь вряд ли предложит совместный бизнес. И не надо. Но почему он простил мне раскуроченную машину?»

— Пустышка, — подытожила Ксения, когда мы вышли на улицу. — Придется жить с тем, что имеем.

Имели мы всего ничего: побочную ветвь развития, которая, отделившись от основного ствола, повела древо истории куда-то вкось. Вероятное стало реальным, а реальное?.. Чем стало оно — тенью? Призраком несбывшегося, смутным отпечатком ложной памяти?

Где и когда произошел вселенский сбой, как теперь вычислить переломную точку? Для этого понадобится огромная команда историков, математиков и черт знает еще кого. Даже если удастся их найти и собрать вместе, придется им объяснять, «как должно быть», а для этого хорошо бы хоть что-то понимать самому.

Спустился осенний непроницаемый вечер, однако фонари не зажглись. Движение продолжалось, но перестало быть таким шумным и суетливым, как днем. Мимо брели историки, математики и все прочие. Подойди к любому и расскажи, что ему ничего не угрожает, что его страна — не оккупированная территория, а Великая империя, правящая миром.

Они не поверят. И будут правы, потому что это застряло где-то позади, в сказочной жизни под названием «Первичная версия». Что же остается?

— Нет. Будем дырявить время столько, сколько потребуется, — хоть до Наполеона, хоть до динозавров. Пока не…

Я замялся, раздумывая, что именно «пока», однако закончить мне не удалось: воздух сзади неожиданно сгустился и ударил по затылку. Тело сразу стало невесомым, и я начал взлетать, но почему-то очутился на земле. Кто-то аккуратно придержал мне голову, чтобы я не треснулся об асфальт. Потом меня встряхнули, перехватили под мышки и поволокли спиной вперед. Пытаясь поймать точку опоры, я начал перебирать ногами, но земля была слишком низко.

— Ты дергалками, слышь… не дергай, — сказали сверху.

Ксению тащили быстрее, поэтому мне были видны лишь ее ботинки, взрыхляющие каблуками сырой грунт. Нас волокли не к проспекту, а в обход, через маленький загаженный садик. Что нас ожидало по ту сторону дома, я не знал, но примерно догадывался.

Из темноты возникла новая фигура и, заведя мои ладони за спину, сухо щелкнула чем-то металлическим. Запястьям стало холодно, а руки оказались склеенными в одну вывернутую, никчемную конечность. Потом меня перевернули на живот и обшарили карманы — более профессионально, чем патруль ООН, но все же не так ловко, как оперативники Федорыча. Кажется, я стал настоящим знатоком процедуры ареста. Браво.

Меня поставили на ноги, и я наконец попытался осмотреться. Повсюду была непроглядная тьма, в которой выделялось лишь светлое лицо Ксении. Три широких силуэта сливались с деревьями и становились заметны, только когда начинали двигаться.

— Что вам надо? — в меру дерзко спросил я.

— Ты, слышь, помалкивай, — ответил тот же голос.

Затем кто-то коротко свистнул, и к нам, сминая кусты, задом подъехал джип, такой же черный, как все вокруг.

Салон был перегорожен неровной решеткой, а окна в заднем отсеке грубо заварены толстыми листами железа. Скамеек в тюрьме на колесах не было, и Ксения опустилась на пол, скрестив ноги по-турецки. Двигатель мягко зашелестел, и мы тронулись. Лампочку в салоне не включили, но в блеклом свете приборной доски было видно, как два похитителя снимают черные маски. Привыкнув к темноте, я разглядел, что двое других — водитель и тот, что сидел рядом с ним, — ни в каких масках не нуждаются. Они были неграми.

Джип миновал садик и выехал в узкий переулок.

Ни машин, ни пешеходов здесь не было, беженцы, давившиеся на магистралях, будто забыли о его существовании.

— Как насчет повторного сеанса? — прошептал я.

Выпрыгивать на ходу со связанными руками казалось полным безумием, но ничего другого на ум не приходило, да и скорость была значительно меньше, чем в прошлый раз.

Ксения отрицательно покачала головой.

— Они взяли… кинопроектор? — ужаснулся я.

— Слышь, ты! Я тебе щас такое кино устрою, — пригрозил чернокожий на переднем сиденье. Из всей компании он был самым крупным и, похоже, самым злым.

— Куда вы нас везете?

Он грузно развернулся и погрозил мне толстым пальцем.

— Надо было ему кормушку залепить, — заметил водитель.

— Никогда не поздно, — отозвался пузатый, показывая мне широкий моток пластыря. — Слышь? Еще слово, и будешь дышать носом.

— Молчи, — шепнула Ксения.

Мы выбрались за город и поехали по темному шоссе. Что это была за дорога, я не понял. Луна истаяла до острого серпика и света совершенно не давала. Вглядываясь через решетку в окна, я видел лишь сплошную стену деревьев. Спидометр горел закругленным рядом символов, обрывавшимся на числе 85.