Геноцид армян. Полная история - Раймон Арутюн Кеворкян
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вторые погромы в Адане (25 апреля) и «солдаты свободы»
«В воскресенье, 25 апреля, в 6:00 вечера, хотя ничего и не спровоцировало новые зверства, снова началась стрельба, такая же жестокая, как и в первый день, с той лишь разницей, что на этот раз христиане не защищались, а регулярная армия была на стороне башибузуков. Так как город находился в осаде, люди не могли под угрозой смерти покинуть его после захода солнца. Все улицы охранялись, а люди, которые находились в домах, могли убежать только по крышам, хотя они тоже были под наблюдением. Как только раздались выстрелы, снова вспыхнули пожары»[480].
Так отец Ригал описывает начало второй резни в Адане. Обезоруженные армяне уже не могли защищаться и искали убежища в общественных зданиях, школах, армянских церквях и, прежде всего, миссии. Тот же французский священник заявляет: «Одним из первых подожженных зданий было здание армянской школы, где нашло приют множество беженцев. Спасаясь от огня, эти несчастные побежали к нашему лагерю. Когда Тэуппы беженцев двигались по улице, солдаты открыли по ним огонь в упор. Я кричал на них, чтобы они дали беженцам свободный проход». На следующий день отец Ригал встретился с вали. Его комментарий этого разговора ясно показывает, что в поведении этого высокопоставленного чиновника была определенная логика. «На следующий день, когда вали пел мне обычные песни — это армяне ведут огонь по нашим солдатам, грабят дома и магазины и совершают поджоги» — я взял на себя смелость ответить, не без юмора: «Ваше Превосходительство, это не армяне стреляют в меня в моем собственном доме, но те же солдаты, которые проливали кровь армян». Из-за пожаров средняя школа Св. Павла могла загореться в любой момент; монах снова отправился к вали. «По дороге, — пишет он, — я встретил муниципальных пожарных, которые сосредоточенно тащили насос в нашу сторону». Как позже сообщили отец Ригал и комиссия по расследованию, этот насос был использован не для тушения пожаров, а для поддержания пламени, пожирающего здания в районе, с помощью парафина. На этот раз была подожжена средняя школа, где нашли убежище шесть тысяч беженцев, здание маристов (членов религиозной конгрегации, преданной Богоматери. — Прим. пер.) и школа Сестер святого Иосифа. Благодаря вмешательству британского консула, их обитателей переместили в сады префектуры.
«Воскресным вечером, — продолжает отец Ригал, — на следующий день и следующую ночь огонь продолжал бушевать. Он уничтожил церковь, две огромные армянские школы, для мальчиков и для девочек, маленькую часовню, резиденцию сирийцев-католиков, протестантскую церковь, все наши здания, бесплатное общежитие, средние и начальные школы, Армянскую Католическую Церковь, резиденцию епископа, большую среднюю школу Терзяна и школу для девочек — всего семьдесят пять процентов большого армянского квартала. Я чуть не забыл о зданиях православных сирийцев, которые были недавно построены: общежитие, церковь и школа… Вторник, 27 апреля, что можно назвать последним днем этих ужасных событий, равных которым, пожалуй, нет в современной истории».
Наконец, Ригал заключает: «Тот, кто не пережил эти дни, не может себе представить, какими они были. Треск выстрелов смешивается с треском огня, не переставая, в течение нескольких дней и ночей подряд, и весь город в огне; гром рушащихся стен, поднимающих облако огня к небу; пронзительные крики несчастных, убитых пулями и, еще более громкие, дикие крики мужчин, перерезающих горло людей; душераздирающие мольбы толп людей в кругу огня, когда их мучители готовились сжечь их живьем; эти бешеные, отчаявшиеся люди, протягивающие к тебе руки с просьбами о помощи; эмоции, душащие тебя тем сильнее, чем ближе подходит огонь и более беспомощным ты чувствуешь себя, переданный группе поджигателей и головорезов; зловещие банды, пробегающие рядом вместе с добычей; поджигатели, которые проскальзывают в двери, карабкаются по стенам, ломают все, что стоит на их пути, и насмешливо созерцают ужасное пламя; и эти полчища мясников, попирающих трупы под ногами, пробивающие в них дыры, разбивающие черепа прикладами, а затем, оскорбляя Всевышнего, плюющие на своих жертв; зияющие раны и дрожащие члены; голова женщины, пробитая семью ударами ножа мясника, череп, разрубленный пополам, шесть мужчин, связанные как бусы степенным муллой, который экспериментирует, чтобы увидеть, сколько тел может пронзить одна пуля; несчастные, обмазанные маслом и превращенные в живые факелы; мать, чей живот был вскрыт и разложен в колыбели для новорожденного ребенка — все эти зверства, все эти ужасы, все эти руины, отвращение и эмоции, которые они вызывают; перо не в силах перевести это все в слова».
Доклад комиссии по расследованию, созданной османским парламентом, приводит весьма схожее изложение фактов: «Нет таких слов, чтобы описать ужас и жестокость второй резни, длившейся два дня. Именно во время этой резни больные и раненые, прибывшие из окрестных деревень и нашедшие убежище в здании школы, были сожжены заживо. Джевад-бей не счел нужным упомянуть в своем докладе о страшной смерти, которую эти несчастные люди встретили в огне; он ни слова не сказал о беременных женщинах, чьи животы были вскрыты, маленьких детях, чьи глотки были перерезаны, и сотнях других случаев невыразимой жестокости. Он, однако, не забыл отметить, что в то время, когда горел армянский квартал, взорвалось большое количество бомб и динамита. Лучшим опровержением этой клеветы является тот факт, что армяне никогда не использовали бомбы и динамит, стараясь защитить себя. Так как для самообороны они использовали только обычное оружие, то очевидно, что, если бы в их распоряжении было оружие такого рода, то они бы использовали и его, с легко узнаваемым эффектом. Так как у нас нет никаких свидетельств того, что они использовали взрывчатые вещества, то вполне естественно можно предположить, что это сущая клевета, созданная, чтобы свалить вину за случившееся на армян»[481].
В том же докладе делается вывод: «Все эти детали ясно показывают одно: в Адане правительственные чиновники и представители знати постарались заранее создать условия, которые смогут, как им казалось, снизить их ответственность за массовые убийства, которые
