Выдача преступников - Александр Бойцов

Отсутствие же соответствующих договоров о выдаче, объясняющее в ряде случаев использование суррогатных способов решения проблемы ответственности лиц, скрывающихся от правосудия, должно служить не оправданием, а стимулом к заключению экстрадиционных соглашений. Именно на базе соглашений о выдаче и формируется экстрадиционно-правовое отношение, представляющее собой урегулированную нормами экстрадиционного права конкретную юридическую связь между индивидуально определенными субъектами, имеющими юридические права и обязанности. Специфика его предопределяется самим международным уголовным правом, обусловливающим особенности субъектного и объектного состава данного правоотношения, а также своеобразие его содержания и юридических фактов, на основе которых оно возникает.

а) Субъекты

Обязательным элементом любого правоотношения являются его субъекты – управомоченный субъект, как носитель дозволенного поведения, с одной стороны, и правообязанный субъект, как носитель должного, необходимого поведения, – с другой.

Несмотря на определенный разброс мнений, в понимании субъектного состава в материальном правоотношении по внутригосударственному уголовному праву имеется определенное единство: субъектами такового признаются лицо, совершившее преступное деяние, и государство (государственный орган), возлагающий ответственность на такое лицо. Иначе выглядит субъектный состав правоотношения в экстрадиционном праве. В этом смысле государство, выступая по отношению к своему гражданину, находящемуся на территории другого государства, в качестве субъекта предписательной власти, не может не выступать в ином качестве, когда оно вступает в правоотношения на территории другого государства, за пределами своего территориального верховенства.

Субъектами права выдачи являются соответствующие государства. То из них, которое обращается с просьбой о выдаче ему преступника, принято называть запрашивающим государством, а то, в пределах которого он находится (к которому обращаются), – запрашиваемым государством.

Выдача преступников есть международно-правовой акт, вытекающий из экстрадиционных отношений между государствами, но не из отношений федеративного государства с субъектом федерации. В этой связи стоит отметить юридическую некорректность обращенного к Москве требования чеченского руководства о выдаче лиц чеченской национальности, обвиняемых в геноциде против народа республики, поскольку de jure Чечня входит в состав России.

Иное дело распад государства. Так, в связи с преобразованием союзных республик в страны ближнего зарубежья особую остроту приобрели юрисдикционные проблемы в отношении транснациональных преступлений и преступлений с иностранным элементом.

В границах единого правового пространства Союза решение подобных проблем не вызывало трудностей. Судебной практикой было выработано и закреплено в руководящих постановлениях (а затем и в ст. 4 Основ уголовного законодательства 1991 г.) правило, согласно которому к преступлению, совершенному на территории нескольких союзных республик, должен применяться закон той из них, в которой оно было окончено или пресечено. Так же решалась проблема квалификации длящихся и продолжаемых преступлений. Даже при многоэтапной преступной деятельности, каждый эпизод которой мог бы рассматриваться как самостоятельное преступление, предписывалось действовать аналогичным образом. Так, совершение нескольких хищений, образующих в общей сложности хищение в особо крупном размере, квалифицировалось по закону той республики, где имело место последнее хищение.[453] В случае же совершения нескольких преступлений на территории различных республик суд, в котором рассматривалось дело, мог применять к каждому отдельному преступлению УК той республики, где оно было совершено. Такую возможность предоставляла ст. 4 Основ 1958 г., содержащая коллизионную отсылку к закону места совершения преступления, учиненного на территории СССР.

Ныне эти вопросы не могут решаться так же, ибо единого правового пространства уже нет, а тех интегрирующих правовых связей, которые могли бы прийти ему на смену, еще нет. Международное же право, в отличие от системы федеральных коллизионных норм, разрешающих обычно внутригосударственные (интерлокальные) коллизии разноместных законов, не содержит норм, «распределяющих» юрисдикцию в случае межгосударственных (интернациональных) коллизий, но содержит общие принципы разграничения юрисдикций государств, являющиеся главным препятствием на пути произвольного расширения их правовой власти.

Следовательно, даже в рамках СНГ, если таковое сохранится, каждое входящее в него государство будет руководствоваться территориальным принципом в определении пределов действия своего законодательства, расценивая его применение другими республиками как вмешательство во внутренние дела, ибо в международном праве существует общепризнанная обычная норма, согласно которой иностранец не может привлекаться к уголовной ответственности на территории государства пребывания за совершенные в другом государстве преступления, если они государство пребывания не затрагивают. Так, если гражданин государства А совершил преступление против гражданина государства А на территории государства Б и был задержан на территории государства В, то государство В не может преследовать и наказывать его. Выдача же его зависит от наличия экстрадиционного договора государства В с государствами А и Б.

Впрочем, законодательство некоторых стран содержит правило, предписывающее применение собственного права к находящимся на их территории преступникам, если об этом просит государство, на территории которого было совершено преступление. В литературе на этом основании выделяется особый принцип применения права «в порядке представительства», согласно которому запрашиваемое государство, действуя по поручению запрашивающего государства, выступает как его представитель. Однако вопреки оптимистическим прогнозам принцип представительной, или заменяющей, компетенции не получил широкого распространения в применении к отношениям с иностранными характеристиками. «Договор поручения», который, как считала М. И. Блум, имеет место в данном случае, должен быть межгосударственным договором, вступившим в силу до совершения преступления, чтобы оправдать включенность индивида в систему социальных связей государства, наказывающего его в порядке представительной компетенции. Но в таком случае отпадает надобность и в заменяющей компетенции, ибо основанием ответственности становится связь универсального характера.

Осуждение за преступление, совершенное на территории другой республики, т. е. другого государства, теперь возможно лишь на основании персонального, универсального или реального принципов. Они же приобретают решающее значение и при совершении нескольких преступлений на территории различных республик. Например, российский гражданин, совершивший кражу в Украине, а затем в России, может (если за первую он не был осужден украинским судом) привлекаться к ответственности за обе кражи, квалифицируемые по российскому УК, в то время как гражданин Украины в подобной ситуации будет отвечать только за одну кражу, ибо российская судебная власть не вправе подменять собой судебную власть Украины, применяя ее УК. В этих условиях особую значимость приобретает договорно-правовая база, обеспечивающая регламентацию выдачи преступников.

Определенные подвижки в направлении координации усилий правоохранительных органов и разработки для этого соответствующей договорно-правовой базы наметились спустя несколько месяцев после образования СНГ. В частности, уже в 1992 г. ряд стран – членов СНГ подписали соглашения о взаимодействии министерств внутренних дел и органов прокуратуры в сфере борьбы с преступностью. Но все эти соглашения, затрагивая главным образом оперативно-розыскные, информационные и некоторые другие аспекты сотрудничества, не решали (да и не могли решить в силу их узковедомственного характера) юрисдикционных и экстрадиционных вопросов.

Первым многосторонним документом такого рода явилась Минская конвенция о правовой помощи по гражданским, семейным и уголовным делам, согласно ст. 56 которой стороны обязались выдавать друг другу находящихся на их территории лиц для привлечения к уголовной ответственности за деяния, которые по законам запрашивающей и запрашиваемой сторон являются наказуемыми лишением свободы на срок не менее одного года или более тяжким наказанием, либо для приведения приговора в исполнение за деяния, которые в соответствии с законодательством обеих сторон являются наказуемыми и за совершение которых передаваемое лицо было приговорено к лишению свободы на срок не менее шести месяцев или более тяжкому наказанию.