Бумеранги. Часть 1 - Варвара Оськина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Джиллиан знала, как мужу нравился миг, когда в своём удовольствии она оставалась на грани, не в силах сорваться. Бен любовался натянутым телом, благоговейно стирал искры пота, а потом одним резким толчком бросал безвольное тело в оглушительную эйфорию. И тогда Джил становилась податлива. Она была идеальна и абсолютно беспомощна, когда выгибалась навстречу губам и рукам. Однако сегодня Бен не стал её ждать. Он не искал ответа, не чувствовал отклика. И это было неправильно! Не так!
Но остановиться оказалось уже невозможно. Бен всё же перевернулся, распиная Джил на кровати, и она вынужденно обхватила его ногами в попытке хоть немного уменьшить болезненность. Он всегда был так осторожен, но не сегодня. И на миг ей почудилось, что она не перенесёт. Не справится. Попросит остановиться. Но тут муж чуть отстранился, и Джиллиан задохнулась.
– Посмотри на меня, – прошептал он, успев в самый последний момент, прежде чем её тело сдалось.
Распахнув глаза, она ловила нервную, отчаянную улыбку и понимала – не так! Всё в эту ночь пошло не так, как хотелось обоим. Но что-то двигало Беном, когда с последним толчком он с глухим стоном впился зубами в плечо. Что-то кричало Джил вопреки ноющей боли притянуть его ближе, опутать руками, скрыть от чего-то извне. Она задыхалась под ним, вдавленная в кровать тяжёлым телом, но не могла отпустить. Боялась разомкнуть объятия и навсегда потерять то немногое, что однажды заставило её жить. Джил было страшно.
Они лежали так долго, наплевав на перепачканные скомканные простыни и сквозивший из-под двери холод. Джиллиан привычно ласкала нити и впадины шрамов, пока муж медленно скользил рукой по её коже. И только когда он окончательно вышел и собрал под боком комочек замёрзшей жены, то наконец-то поцеловал. Едва коснулся прохладных губ и накрыл одеялом. Она чувствовала, как тонкой струйкой текло по бедру семя, пока Бен машинально вырисовывал забытый, но всё так же тревожный рисунок – дуга влево, дуга вправо, замкнуть… Влево, вправо, замкнуть.
Наверное, ей стоило рассказать. Спросить напрямую, устроив некрасивую сцену с брошенными в лицо фотографиями. Наплевать на последствия и предоставить Бену самому разбираться в скандале. В конце концов, он был виноват… Да. Но только для тех, кто не знал, каким трудом строилась их семья. А вот Джил прекрасно помнила, с чего всё началось, и имела полное право раз в жизни побыть эгоисткой, послать к чертям государство и постараться спасти мужа. Подобно его же поступку шесть лет назад, попробовать вытащить из того угла, куда он загнал сам себя. Потому что единственная или нет ошибка Бена простительнее того, что сделала Джил, и о чём он никогда не напоминал. Ни разу за все эти годы не упрекнул в том, что до сих пор иногда преследовало их обоих в тихих кошмарах. Это ли не любовь? Уж в этом она не могла сомневаться.
Монструозные часы в коридоре пробили два часа ночи, напомнив, что на сон осталось немного. Хотелось остаться под одеялом и спрятаться с головой, но не выйдет. Джиллиан смотрела, как медленно поднималась и опускалась грудь мужа, и боялась прервать его сон слишком резким движением. Скоро проснётся Эми, а Бен опять убежит на Капитолийский холм или на встречу, а может, запрётся в кабинете с секретными документами. Она даже знала с какими.
Лежавшая на бедре рука расслабилась, давя тяжестью спокойного сна уставшего человека. Джиллиан улыбнулась. Её всегда поражала эта способность засыпать в любой обстановке. Три минуты, десять, час – Бен урывал крохи отдыха среди бесконечного океана проблем, забот и нервотрёпок. Но в последние дни даже ему было сложно разрываться между сдававшим позиции Ван Бергом, страной и семьёй. Поднятый Сандерсом грязный вопрос вылился в интервью, где Бен до хрипоты объяснял всё и ничего сразу. Настало тревожное время.
О’Конноли не соврал, когда говорил о слежке в собственном доме. Джиллиан знала, что дом увешан проводами «прослушки». И если бывшая команда согласится помочь, действовать придётся немедленно. Пока не донесли. Вариантов вообще было лишь два: либо она успеет ударить первой, либо придётся воровать документы и молиться богам, чтобы Бен простил. Вновь закрыл глаза на её преступление. Действительно, шпионы Сандерса не ошиблись – выкрасть папки из охраняемого наравне с Белым Домом особняка могла только она. Женщина, от которой у вице-президента не осталось секретов, кроме одного.
Джиллиан прижалась теснее, осторожно уткнулась носом куда-то меж рёбер и вдохнула до слёз родной запах, за что немедленно поплатилась.
– Ты будешь нужна мне сегодня вечером.
В голосе Бена не было и следа недавнего сна. Джил вздохнула – вот и всё. Сколько прошло? Час? Полтора? Вряд ли больше.
– Только сегодня? – Джил вытянула затёкшие ноги, закинула одну на бедро мужа и блаженно вздохнула.
– Приём у президента. Грегори сделает заявление.
– Ожидаемо… Миссис Ван Берг рассказывала, он плохо говорит, но всё ещё не отрывается от своих отвратительных фильмов.
– Что помогает ему держать язвительность на должном уровне.
– Там будет Сандерс, – задумчиво проговорила Джил. – Хочешь снова натравить меня на него? Как в старые добрые времена?
Она шутила, но внутри всё сжималось от страха. Джиллиан не сомневалась, кто стоял за шантажом. Один раз ублюдок уже сыграл против Бена, а теперь решил попробовать снова.
– Боже упаси, – простонал тем временем Бен, сжав пальцами переносицу. Видимо, тоже вспомнил знаковый для них день. Да уж, такое не забывается… – Мне просто нужна твоя поддержка.
Джиллиан приподнялась на локте, заглянула в усталые глаза мужа и прошептала:
– Всегда.
***Бену нравилось смотреть, как она собиралась. Муж садился в кресло, закидывал ногу на ногу и следил за ней из-под полуприкрытых век. Иногда курил, иногда отвлекался на срочные бумаги, реже молча, едва заметно улыбался. Сложно было сказать, когда это стало традицией, но случайные наблюдения выросли до привычки, а потом и вовсе перешли в обязательный ритуал. Джил полагала, что это его успокаивало. Что считал сам Бен оставалось загадкой, но он не пропускал ни движения. Ни то, как медленно, немного игриво она натягивала бельё, ни то, как с заколками в зубах колдовала над причёской. Казалось бы, что в этом интересного? Однако это было для них настолько лично, что в их мирке не оставалось места для посторонних. Даже Эми на заветные три четверти часа уходила поиграть в детскую или гуляла под присмотром неизменного Баррета.
Конечно, они разговаривали. Обсуждали его рабочие будни или проект, взвешивали на весах политики принятые решения или слова. Случалось, ссорились. Но всегда в эти минуты они
