Эхо старых книг - Барбара Дэвис

Эшлин затаила дыхание, когда он положил альбом себе на колени и принялся листать. Он был уже близок к последней странице и вдруг остановился.

– Вот! – торжествующе воскликнул он, указывая на небольшую газетную вырезку внизу страницы. Лист, прикрепленный коричневой клейкой лентой, был смят посередине и пожелтел от времени.

Итан зачитал вслух:

– «7 февраля 1950 года. Наследница Мэннингов возвращается в США с сиротами войны». – Он указал пальцем на снимок и протянул Эшлин альбом. – Это она.

Сердце Эшлин взволнованно забилось, когда она наконец встретилась лицом к лицу с Мэриан Мэннинг. То был черно-белый профессиональный фотопортрет. Профиль в три четверти, голова и плечи. Эшлин видела похожие снимки тех времен. Обычно девушки на них скромно и мечтательно глядели куда-то вдаль. Но Мэриан Мэннинг решительно отличалась от всех. Она смотрела в объектив камеры, как будто прямо вам в глаза, непримиримо и завораживающе.

Неудивительно, что в тот первый вечер в отеле «Сент-Реджис» Хеми втюрился по уши.

Эшлин провела пальцами по фотографии, чувствуя мгновенную связь. Словно они встречались в другой жизни – и в каком-то смысле так оно и было.

– Такое ощущение, что я ее знаю.

Эшлин еще раз посмотрела на фото. Белль… Мэриан… Теперь героиня книги обрела лицо. Потрясающе красивое лицо. И совершенно новый поворот в ее истории. Приемная мать и новообращенная еврейка. Этот выбор она сделала позже – возможно, чтобы заполнить пустоту, оставшуюся после его ухода.

Эшлин сосредоточенно зачитала вслух:

7 февраля 1950 года, Нью-Йорк. На этой неделе мисс Мэннинг удивила весь Нью-Йорк, вернувшись в Штаты с парой недавно усыновленных сирот войны: братом и сестрой в возрасте примерно 7 и 5 лет, чьи имена пока не разглашаются. По словам источника, пожелавшего остаться неизвестным, это оказалось сюрпризом и для ее собственной семьи, которая не была посвящена в ее планы. Мисс Мэннинг уехала из США после войны и провела последние три года во Франции, где она принимала активное участие в защите лишенных крова детей по всей Европе, многие из которых потеряли целые семьи в нацистских лагерях смерти. Когда ее спросили, как она решилась усыновить ребенка, не будучи замужем, мисс Мэннинг ответила, что надеется привлечь внимание к тысячам детей по всему миру, все еще ожидающих усыновления, а также подать пример другим американским семьям. Она перевозит своих детей в США, просит конфиденциальности и обещает и дальше трудиться во благо осиротевших в войну детей по всему миру.

– Мэриан подавала людям пример, – сказала Эшлин, закончив читать. – Какой замечательный и самоотверженный поступок.

– Согласен, хотя, думаю, для Мартина это стало последней каплей. Его не могла обрадовать подобная новость. Что, как я начинаю подозревать, только радовало Мэриан. Предположу даже, что именно поэтому ее исключили из завещания и запретили появляться в отцовском доме. И все же она, несомненно, заранее знала, что сжигает мосты.

– Отчего ее решение кажется еще более поразительным. Она бросила ему вызов, осознавая последствия. Мэриан была храброй.

– Наверное, поэтому мой отец находил с ней общий язык. Они двое – единственные, кто омелился противостоять семейной системе. – Итан взял альбом и вернулся к его началу. – Давайте посмотрим, что еще тут есть.

Между страницами лежало несколько фотографий, некогда удерживавшая их клейкая лента пришла в негодность. Итан изучал снимки по одному, затем переворачивал каждый лицевой стороной вниз.

– Не знаю никого из этих людей, – сказал он наконец. – Видимо, это мои тети, дяди, кузены. Мой отец был одним из четырех детей.

– Кто-нибудь из его братьев и сестер еще жив?

Итан пожал плечами.

– Может быть. Знаю, что Роберт погиб во Вьетнаме во время Тетского наступления. Одна из сестер отца умерла несколько лет назад. Он получил письмо от старого друга по колледжу, в котором говорилось, что тот видел ее некролог в газете. Это все, что мне известно. Они никогда не были частью нашей жизни.

Итан положил снимки обратно между страницами и стал листать дальше, пропуская фотографии и газетные вырезки, которые ни о чем ему не говорили. Внезапно он остановился и указал на фото неулыбчивой женщины с пышной прической из завитых локонов. Рядом с ней стоял высокий мужчина с квадратным лицом и маленькими темными глазами. Он тоже не улыбался.

– По-моему, это Коринн и ее муж. Не знаю его имени. Он умер, когда мой отец был еще маленьким. Кажется, что-то с легкими.

– Джордж, – сказала Эшлин. – Его звали Джордж.

Итан взглянул на нее.

– Как странно, что вы это знаете, а я нет.

– Только имя и не более того. Ни в одной из книг он не упомянут. А что насчет Мартина? Когда он умер?

– Вскоре после моего рождения. Не знаю, от чего. Лишь слышал, что после его смерти на трон взошла Коринн.

Эшлин посмотрела на фотографию Коринн, знакомую ей под псевдонимом Сиси. Коринн, в отличие от сестры, не была красавицей. Вообще мало похожа на Мэриан. Однако и непривлекательной ее не назовешь. Лицо квадратное, с широко расставленными глазами, полные губы чопорно поджаты. На этом лице отразилась несчастливая жизнь.

– Почти нет сходства с Мэриан, – заметила Эшлин.

– Именно такой я ее и представлял, – хмуро отозвался Итан и перешел к последней странице. – А вот и они! Дети Мэриан. Понятия не имел, что их снимок есть у моих родителей. Должно быть, Мэриан прислала. – Он просунул большой палец под край фотографии, осторожно приподнял ее и перевернул. – «Закари и Илезе на пляже. 11 июля 1952 года».

– Это точно они?

– Да. Ребята здесь младше, чем при нашей первой встрече, но это определенно они. Помню, Закари был таким шутником. Всегда хихикал, никогда не мог усидеть на месте. А Илезе – полная противоположность. Сидела, уткнувшись в книгу. За все выходные почти не произнесла ни слова.

Эшлин ощутила внезапную волну сочувствия к девочке на фотографии. Она понимала необходимость уединиться, спрятаться за книгой, создать физический барьер между собой и миром. Эшлин сама делала так годами, стараясь найти убежище в историях о других людях.

Она внимательно рассмотрела снимки детей. Девочка, Илезе, была бледной, тоненькой, на вид лет восьми или девяти. Закари – явно старше, высокий и зубастый, и что-то в нем уже намекало на то, что парень почти наверняка станет сердцеедом.

– Они очень разные, правда? Она такая бледная, хрупкая. А мальчик – жизнерадостный сорванец. Жаль, что вы потеряли с ними связь.

– Да мы и тогда почти не общались. Они оба были старше меня. Я их почти не помню.

– Вы знаете, где поселилась Мэриан по возвращении в Штаты? Осталась в Нью-Йорке?

– Не имею представления. Хотя насчет Нью-Йорка сомневаюсь. Вряд ли она захотела бы жить рядом с Мартином.

– Вы не получали от нее никаких известий, когда ваш отец скончался?

– Нет. Возможно, она тоже умерла. А если нет, то, скорее всего, о