Руссиш/Дойч. Семейная история - Евгений Алексеевич Шмагин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Берлин монополизировал на тот момент ещё одну сторону жизни русского зарубежья. Ни в одной другой значимой стране мира пока не было дипломатического представительства Советской России. Поэтому полпредству и другим структурам выпала честь стать первой визитной карточкой дипломатии государства рабочих и крестьян в Европе.
Штатные расписания берлинских совзагранучреждений были раздуты до умопомрачения. Официальная колония советских госслужащих вместе с принятыми на месте зашкаливала за три тысячи человек, из которых половина приходилась на сотрудников торгпредства. В германской столице располагались также представительство Высшего совета народного хозяйства СССР с отделениями многочисленных промышленно-торговых объединений (Дерунафт, Дероп, Дерулюфт, Донуголь, Деруметалл, Друзак, Русгерторг и пр.), бюро зарубежной науки и техники, железнодорожная миссия, бюро по делам военнопленных, работавшее не покладая рук, офисы Сельскосоюза и Центросоюза, а также представительства наркоматов просвещения, транспорта, финансов и здравоохранения. Все они подчинялись полпреду.
Советское полпредство размещалось в здании посольства Российской империи в самом центре Берлина, на улице Унтер-ден-Линден (Среди лип), в нескольких сотнях метров от рейхстага и Бранденбургских ворот. Когда-то посольский дворец принадлежал принцессе Амалии, сестре знаменитого прусского короля Фридриха Великого. В 1837 году это шикарное архитектурное творение за кругленькую сумму приобрёл в личную собственность находившийся здесь с визитом император Николай І. В знак благодарности магистрат присвоил ему титул почётного гражданина Берлина. Царь передал дворец под нужды посольства.
Согласно неписаным обычаям русской дипломатии царского времени, в Берлин доставили полторы сотни подвод с землёй из русских губерний. Её символически разбросали во внутреннем дворике, на котором построили небольшую, но необычайной красоты православную часовню. После некоторой переделки и реставрации огромное трёх-, а в тыловой части четырёхэтажное здание с представительскими залами, вмещавшими под тысячу человек, и сотней кабинетов, засверкало во всём своём великолепии и изначально стало центром притяжения изысканной берлинской публики.
Советской дипломатии в Берлине удалось взять на вооружение лучшие традиции предшественников царской эпохи, что случилось далеко не везде. Несмотря на временами крайне напряжённые политические отношения, вызванные прежде всего упорными попытками Москвы экспортировать в Германию красную революцию, репутация полпредства Веймарской поры слыла если и не безукоризненной, то весьма солидной.
Ни в одной другой стране советские дипломаты не располагали столь широким кругом контактов в сфере политики, экономики, культуры. Но и общественные симпатии в адрес Советского Союза нигде не были более глубокими, чем в Германии. Получить аудиенцию у большинства значимых фигур Веймарской республики для сотрудника полпредства считалось делом пустяковым. В свою очередь приглашение на приём в дом на Липовой улице в общественных кругах Берлина ценилось чрезвычайно высоко и рассматривалось как знак принадлежности к элитарному кругу избранных.
Служащим берлинского офиса компании «Шпрингдерхаузен» пришлось немало потрудиться, прежде чем удалось обеспечить Макса с супругой заветным приглашением на приём, который Полномочный Представитель Союза Советских Социалистических Республик Николай Николаевич Крестинский с супругой Верой Моисеевной давал по случаю юбилейной, 10-й годовщины Великой Октябрьской социалистической революции.
В назначенный час 7 ноября 1927 года служебный автомобиль подвёз гостей к массивному зданию салатового цвета, мимо которого Макс неоднократно прогуливался, подогревая ностальгию по родине. Оказалось, однако, что подступиться к огромной чугунной арке ворот не так-то просто. Очередь из шикарных машин с разодетыми в праздничные наряды седоками выстроилась аж до гостиницы «Адлон» у Бранденбургских ворот. Несколько полицейских регулировали въезд, высадку и выезд с территории дипмиссии. Пришлось встраиваться в конец этой своеобразной колонны. К счастью, ждать оказалось не-
долго. Через полчаса автомобиль подъехал к разукрашенному в честь праздника главному входу
– Ну вот, Валя, и мы с тобой теперь вхожи в дипломатическое общество, – успел прошептать Макс жене, прежде чем гардеробщики приняли их верхнюю одежду
Не без внутреннего напряжения супруги поднимались по широкой лестнице из красивейшего розового мрамора. Края ступенек декорировали бронзовые канделябры с зажжёнными под стеклянными футлярами свечами, перила увивали гирлянды живых цветов. Эти необычные украшения лестничного пролёта придавали церемонии приобщения к празднику особую торжественность. В центральной части лестница раздваивалась, а под балюстрадой на стене, отделанной мрамором цвета изумруда, был укреплён огромный портрет создателя советского государства. Владимир Ильич в кепке дружески улыбался.
Перед входом в парадный зал толпилась ещё одна небольшая очередь. Гостей приветствовала руководящая команда дипломатического представительства – сам полномочный представитель с супругой, торгпред и военный атташе. С каждым из приглашённых Крестинский обменивался одной-двумя фразами. По всему было видно, что едва ли не всех он и Вера Моисеевна знают лично. Отдельные посетители передавали хозяевам изящные букеты цветов или завёрнутые в подарочную бумагу пакеты разных размеров. В некоторых из них угадывались книги и наборы вина.
«Ах, как жалко, – мысленно сокрушался Макс, – никто ведь не подсказал, что и на дипломатические приёмы дозволено приходить не с пустыми руками. Что может быть лучшим подарком из Бонна, чем бутылка рейнского или мозельского рислинга?»
Когда очередь дошла до них, Макс растерялся и сбивчиво пролепетал что-то о своей компании, её дореволюционных инвестициях в России и намерениях восстановить разорванные связи. 44-летний полпред, внешностью чрезвычайно напоминавший Ленина (такой же лысый и с той же бородкой, но в очках с толстыми стёклами), выслу-
шал заинтересованно, даже подбадривающе, и предложил встретиться для возможного оказания помощи с его стороны. Вальтрауд была очарована милой улыбкой супруги полпреда.
Центральный зал предстал перед гостями из боннского захолустья во всём пышном, фешенебельном убранстве. Белый мрамор стен с художественными орнаментами в их верхней части, узорчатый дворцовый паркет, расписные потолки с библейскими сюжетами, огромные картины в золочёных рамах, изображавшие русскую природу всех времён года, гигантские зеркала, совершенно необыкновенные хрустальные люстры, каждая величиной чуть ли не с приличный стог сена, – всё это светилось, блистало и переливалось всеми цветами радуги.
Глубокое впечатление произвели и другие представительские помещения, напоминавшие палаты коронованных особ. Везде сияли разноцветный мрамор, золото и серебро. Пол устилал изысканный паркет, а стены обвешаны драгоценными картинами и гобеленами. Вальтрауд особенно восхитил зимний сад с десятками разновидностей экзотических растений. Одна из стен сада была полностью стеклянной и открывала вид на внутренний дворик посольства с располагавшейся на нём церковью, закрытой, правда, новыми хозяевами-атеистами.
Глядя с бокалом шампанского в руке на великолепие
