Руссиш/Дойч. Семейная история - Евгений Алексеевич Шмагин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Бедная, бедная Германия, – не раз повторял в дни ноябрьской революции Максим. – Попала-таки под очарование русского большевизма. И её бюргеров, стало быть, привлекли лозунги про власть советов. И она поддалась призывам крушить старый мир ради всеобщего воцарения равенства и братства. Германский ноябрь – это примерно то же, что русский февраль. Догадывается ли страна, что она неудержимо рвётся пойти по русскому следу? На какой месяц придётся красный октябрь Германии?
Но на сей раз Максим ошибся. Немцы, разбуженные Антантой, выстрел своей «Авроры» не проспали. Предпринятые в начале 1919 года в Берлине, Бремене и других частях новорождённой республики попытки коммунистических переворотов по образцу русского октябрьского были относительно легко подавлены.
С поличным взяли одного из вдохновителей и организаторов неудавшегося восстания. Им оказался не кто иной как главный германист РКП(б) и по совместительству советник руководства КПГ Карл Радек, один из ближайших соратников Ленина и Троцкого. Из Москвы в Берлин его с дипломатическим паспортом направили с целью, которую и не скрывали, – продвижения идей коммунизма на германскую землю. Без Германии мировой пожар революции, опасались в Кремле, может не разгореться.
Поэтому Радеку, по утверждению злых языков, поручалось каждое утро подниматься на Спасскую башню
Кремля и пристально вглядываться в западном направлении, не занялось ли в районе реки Шпрее зарево всемирного пролетарского переворота. Эту «вечную» работу временно, на один год, прервало его заключение в берлинской тюрьме Моабит.
В декабре в Бонн и Кёльн вошли оккупационные британские войска. Остатки Кёльнского лагеря «сумасшествия» окончательно расформировали. Работа фабрики была приостановлена. Начал собираться на родину и Максим, стряхнувший, наконец, с плеч незавидный статус военнопленного.
В эти дни Вальтрауд решилась на откровенный разговор с отцом. Она призналась, что её жизнь круто изменилась после той первой встречи с Максимом. Весь последний год прошёл для неё в страшных мучениях. По ночам она бредила этим русским, днём искала любой возможности, чтобы только на него взглянуть. Дочь уверяла, что полюбила его подлинной, пылкой и безграничной любовью. Вальтрауд не представляет своей дальнейшей жизни без Максима. И она не сможет продолжать жить на этом свете, если он покинет Германию и возвратится в Россию.
Молча выслушал дочь Вильгельм Шпрингдерхаузен и глубоко задумался, как будто совершал в уме сложные математические операции. Потом встрепенулся и промолвил:
– Ну, хорошо, Вальти. Допустим, что ты в этом русском на самом деле души не чаешь, жить без него не можешь. А он-то испытывает к тебе хоть какие-то чувства?
Ответить на этот вопрос девушка, естественно, не могла. Опасавшейся гнева отца, ей весь год пришлось прятать свои эмоции от окружающих и прежде всего от Максима. Возможно, тот и заметил необычное поведение дочери хозяина, но в силу положения пленника сколь-нибудь чётко проявить к этому обстоятельству своё отношение не осмелился.
За пару дней до отправки на родину Шпрингдерхаузены пригласили Максима Селижарова к себе домой. Многочасовой разговор получился откровенным и обстоятельным. Не только Вальтрауд, но и Максим дали волю
чувствам. Выяснилось, что и он с первого знакомства был неравнодушен к хорошенькой темноволосой девушке. Своей утончённой, не вполне типичной для немецкой фройляйн внешностью и спортивной фигурой она напоминала ему знаменитую американскую кинодиву Аннегрет Келлерманн. «Дочь богов», потрясающий многозатратный фильм Голливуда с её участием, он успел посмотреть в Осташкове ещё до ухода на фронт. Всё это время русский пленник только и мечтал о том, чтобы дочь хозяина обратила на него хоть чуточку внимания.
По завершении подробного обсуждения множества предстоявших проблем Максим подошёл к Вальтрауд, опустился перед ней на колено, протянул правую руку и дрожащим голосом произнёс:
– Дорогая моя, милая, добрая, прекрасная Валя! Самая обаятельная, самая лучшая девушка в мире! Я, Максим Селижаров, всем сердцем и душой прошу тебя, моя единственная и неповторимая, любимая фройляйн, стать моей женой. Обязуюсь быть тебе лучшим в мире мужем.
Все трое расплакались. Оказалось, что ничто человеческое не чуждо даже якобы чёрствым немцам.
9 февраля 1919 года, в день открытия в Веймаре первого заседания Учредительного собрания, в боннском Штандесамте, городском бюро регистрации актов гражданского состояния, состоялась бракосочетание Вальтрауд Шпрингдерхаузен и Максима Селижарова. Фамилию жены объявили общей фамилией молодожёнов.
Через пару недель Максим при помощи знающего и уважаемого в городе тестя подал документы на германское гражданство. Он, как и его порученцы, был уверен, что соответствует всем трём критериям, установленным законом для получения иностранцем паспорта этой страны. В «социальном, политическом и экономическом отношении» выходец из России в полной мере мог рассматриваться «в качестве желанного прироста населения Германии» и, будучи женатым на гражданке Германии, не ждать положенные 10 лет.
Как и все жители страны, Максим скрупулёзно следил за сообщениями из Веймара, где в то бурное время решалась судьба нового германского государства. Ему казалось, что Учредительное собрание в Германии непременно должно было пойти путём, обозначенным в России. Что рано или поздно какой-нибудь матрос из Киля по фамилии Айзенманн повторит фразу матроса из Кронштадта с фамилией Железняков «Караул устал», и все дебаты о будущем тут же приобретут красный цвет большевизма. Но, к его величайшему удивлению, Германия опять повела себя своенравно. Максим не мог не нарадоваться, что его новая родина смогла преодолеть внутреннее брожение и перепрыгнуть через собственную тень.
В конце лета в Веймаре утвердили новую Конституцию. Впервые на германской земле власть передавалась в руки народа. Устанавливалась хрупкая, пока не опробованная жизнью парламентская демократия, принципы функционирования которой Максим разделял целиком и полностью.
Накануне рождественских праздников 1919 года ходатайство о гражданстве одобрили. В свободном германском государстве с условным названием Веймарская республика появился новый гражданин Максимилиан или просто Макс Шпрингдерхаузен. Он стал одним из 20 тысяч бывших подданных бывшей российской империи, решивших не возвращаться на родину из германского плена Первой мировой войны.
По согласованию с женой и тестем Макс сосредоточился на строительстве крепкого фундамента будущей жизни. Общая разруха в стране и вдобавок специфические условия жизни в оккупированной Рейнской области наложили серьёзный отпечаток на работу лесопильной фабрики в Семигорье, работавшей едва ли в четверть мощности. Макс горел желанием поделиться с Вильгельмом своими соображениями о перестройке и модернизации её работы. Но это время пока не пришло.
На тот момент главной целью Макс рассматривал приобретение должного образовательного ценза. Тесть нанял
зятю несколько репетиторов, с которыми тот с утра до вечера штудировал программу обучения в германской гимназии. С особой тщательностью изучал алгебру
