Избранное - Петер Вереш

по причинам, о которых нетрудно догадаться, стрижется наголо, а стриженая голова, как известно, зябнет. К тому же Шули, как водится, покупает самую дешевую шляпу, поэтому даже новая она имеет такой вид, точно сделана из тряпья, а рассказывая что-нибудь, Шули, сердится он или врет, божится или ругается, обеими руками что есть мочи то и дело дергает поля своей шляпы вниз. Когда же шляпа совсем вытянется и потеряет свою первоначальную форму, Шули отдает ее старшему из детей, а тот следующему, пока наконец она не попадает к самому младшему. Тот донашивает ее до дыр, а когда тулья оторвется от полей, Янош вырезает из остатков шляпы стельки в сапоги, поскольку сапоги Шули Киш Варга покупает себе и детям не по ноге большие, чтобы обувь не жала и дольше служила. У Варги ничего зря не пропадает.

Осенью 1944 года Шули сразу же вернулся домой. Этот хитрец успел удрать вовремя, немцам не удалось его угнать на запад. Как-то летним утром — было это как раз в те дни, когда начались сильные бомбежки, — Шули Киш Варга заделывал дыры в плетне, чтобы куры не перелезали на чужой двор; Шаргачизмаш Сабо, чей сад примыкал к дому Варги, спросил его:

— Слушай, Янош, ты служил в солдатах?

— А как же, вместе с вами, хозяин, в Кенингрецене, неужели запамятовали?

— Признаться, припоминаю что-то, потому и спрашиваю. А ну подойди-ка сюда, я тебе кое-что скажу! Так вот, мостик через Моротву приказано охранять. Господин капитан, командир левенте[11] поручил мне набрать отряд надежных людей. Они получат повестки как ополченцы, и на фронт их не пошлют. И к дому ближе, и можно быть уверенным, что не попадешь в пекло, куда-нибудь на Карпаты или в Россию. Ну, что ты на это скажешь? Записать тебя?

— Да, хорошо бы, — отозвался Киш Варга. — Но, если можно, дайте мне время посоветоваться с женой. Когда прикажете явиться?

— Сегодня вечером я должен сдать список. К полудню, и ни минутой позже, ты обязан сообщить ответ. Предупреждаю: желающих сотни.

Шули Киш Варга не только с женой посоветовался, но успел даже в сельскую управу сбегать, пронюхать, как и что.

Служивший там письмоводителем Йошка Макаи доводился ему кумом, у него-то Янош все и выспросил. Кум сказал, что повестки о призыве сыплются одна за другой, все равно до шестидесятилетнего возраста всех заберут в армию, поэтому разумнее всего самому записаться в ополченцы.

На Киш Варгу у Шаргачизмаша Сабо были свои виды. Он, как бывший фельдфебель, станет командиром отряда по охране моста, и ему понадобится денщик, связной. В отряд же будут входить по большей части крестьяне с достатком, люди солидные, члены гражданского стрелкового кружка и союза национальной защиты труда, среди них, разумеется, не найти денщика. Не к лицу как-никак богатею чистить чужие сапоги, мыть котелок, бегать с поручениями в деревню или на хутор к другим таким же хозяевам. Для этой цели необходимо иметь в отряде несколько бедняков вроде Варги.

А Варга, если на то пошло, по всему своему складу денщик, он и был им на военной службе; начал Янош с того, что прислуживал старым солдатам, так, из простого угодничества, потом — ефрейтору и, наконец, попал к лейтенанту интендантской службы, вместе с которым «провоевал» всю мировую войну на продовольственных складах где-то в Чехии.

Шули был прямо создан для этого. Крал он так ловко, что не навлекал на себя никаких подозрений. Чтобы заставить людей поверить в свою честность, Шули часть похищенных им вещей, как правило, возвращал. Если, бывало, соседские куры, перелетев через забор, снесут несколько яиц на его дворе или забежит во двор чей-нибудь цыпленок, Шули посылает жену или детей в обход на Большую улицу отнести хозяину яичко, конечно, самое маленькое, или цыпленка: пусть не подумают, что они «такие». Но если жена баловала Шули яичницей или жареной курятиной, когда их собственные куры еще и не снеслись, он с аппетитом уплетал, не спрашивая, откуда что взялось (он это и без того хорошо знал), и, сытно поев, нахлобучивал свою шляпу на самый нос.

Шули недолго пробыл в отряде по охране моста, где, кстати сказать, члены отряда, зажиточные крестьяне, коротали время за картами и вином. Как только подошли русские, Киш Варга улепетнул из отряда — только его там и видели.

«Авось не съедят меня русские», — решил он про себя; ему нетрудно было спрятаться за теми, кто был в деревне на виду; на него никогда не обращали внимания, не спросят и теперь, где был, когда гремели орудия; и Шули спокойно укрылся в своем покосившемся домишке в переулке Варга. Солдаты, чтобы не ходить кругом на Большую улицу, в одном месте разобрали изгородь сада Шаргачизмаша Сабо и через эту дыру заходили иногда и к Шули — ведь Сабо бежал, и усадьба его пустовала. Позднее в ней поселились русские военные.

* * *

Этой зимой все усилия Шули были направлены на то, чтобы чем-нибудь разжиться и не попасть на общественные работы. И ему это удалось, потому что Йошка Макаи по-прежнему оставался писарем, а после бегства старосты и секретаря этот Макаи и переводчик вершили всеми делами в сельской управе.

Позже, когда организовалось новое сельское правление и батрак Балог стал старостой и секретарем местной ячейки коммунистической партии, а Андраш Рац — судьей и председателем комитета национально-крестьянской партии, Шули Киш Варга не вылезал из управы. Он не гнушался никакими поручениями и, несмотря на свои пятьдесят лет, был у всех на побегушках. Нужно ли было созвать людей на собрание или раздобыть бумагу и чернила, сбегать за ними в лавку или в соседнюю контору — Шули выполнял все с одинаковой готовностью.

Весной 1945 года, когда начали поговаривать о разделе земель графа Сердахеи, Чатари и Шлезингера, ну, и церковные владения, наверное, урежут немного, будущий дележ завладел всеми помыслами Яноша Варги. Обязательные общественные работы в то время уже никому не казались обязательными. Прикарманить чужое добро становилось все труднее и труднее, потому что бежавшие богатеи возвратились на насиженные места и восстановили разобранные заборы; хуторы охранялись работниками (пусть и им кое-что перепадет); одна надежда, что при разделе земли удастся что-нибудь урвать. Правда, в деревне то и дело шептались, что немцы, мол, еще не совсем ушли, что «они уже здесь», «они уже там», «уже слышно, как на Тисе гремят пушки» (на самом деле, это взрывали лед у разрушенного моста). Все эти толки доходили и до переулка Варга. Янош тогда бежал в партийную ячейку или