Шизофрения - Наталия Вико

— Такие ноги из моды выйдут, — с сожалением пробормотал искушаемый, когда сполз на пол и уперся взглядом в колени искусительницы.

Обеспокоенная Александра подняла бутылку выше. Зам поднялся, вытянул руки вперед, отчего стал похож на зомби или медведя-шатуна, разбуженного в разгар зимней спячки, и странной походкой — выбрасывая одновременно вперед то левые ногу и руку, то правые, двинулся следом за приманкой. На лестничной площадке предмет вожделения был торжественно передан ему прямо в руки вместе со стаканом.

— Не стоит благодарности! — торопливо проговорила Александра и захлопнула за собой дверь квартиры.

Утро не заставило себя долго ждать. Бодрый жаворонок — Иван Фомич — напомнил о себе телефонной трелью.

— Александра, доброе утро! Ну, как спала? У вас все в порядке? — медовым голосом спросил он, после вчерашнего застолья еще, видимо, твердо не определившись — они перешли на «ты» или пока все еще на «вы». — Машина в Александрию через час выходит.

— У меня-то все в порядке, а вот у вас тут! — и она живописала ночные события.

— Как же так, мы же вместе с ним ушли, — растерянно пробормотал Иван Фомич.

— А вернулся он один! — возмущенно сказала Александра.

— Я вам перезвоню, — озадаченный «жаворонок» поспешно положил трубку.

Александра усмехнулась. Последняя фраза свидетельствовала о том, что они все еще на «вы».

Через полчаса раздался повторный звонок.

— Александра, приходите, — Иван Фомич тяжело вздохнул, — Зам извиняться будет.

Надев черные брюки, черную майку и мрачную маску на лицо, Александра спустилась на третий этаж. Она чувствовала себя хирургом-извергом перед полостной операцией без наркоза, в которой пациентом предстояло стать ее ночному гостю.

Шеф, похожий на инквизитора, восседал за огромным столом. Казалось, над его головой, в ожидании доступа к телу жертвы, парят черные голодные грифы. Напротив него, в кресле за низеньким столиком, опустив голову и, в волнении сжав руки в кулаки, сидел помятый грешник.

— Ну? — грозно сказал Иван Фомич, предлагая начать процесс.

Зам поднял красные глаза и обреченным взглядом жертвенного барана, которому предстояло после собственного заклания по тонкому, как волосок, мосту провести своего же палача в рай, посмотрел снизу вверх на мрачную Александру, грозно вставшую посреди кабинета, и вдруг с отчаянным воплем «Прости, а то скончаюсь!» бухнулся перед ней на колени.

Шеф, опустив очки на переносицу, недоверчиво посмотрел на павшего. Видимо, поза показалась ему все-таки недостаточно покаянной.

— Не верю! — объявил он с интонацией великого Станиславского.

Зам быстро взглянул на режиссера исподлобья и решительно ударился лбом о паркетный пол, отчего в серванте звякнули стаканы, слишком тесно обступившие толстый графин из голубого стекла.

— Во-от, сейчас немного лучше, — поддержал его старания начальник.

Александра отвернулась, чтобы скрыть душивший ее смех, а Зам, воодушевленный похвалой, на коленях с протянутыми вперед руками двинулся в ее сторону.

Она отошла на шаг назад.

«Вы же видите, я делаю все, что в моих силах», — сказал взгляд Зама, брошенный на Ивана Фомича. Тот, в свою очередь, вопросительно посмотрел на Александру.

— Вставайте, хватит уже! — проявила она милосердие и, хмыкнув, присела в кресло у столика. Прощенный Зам неожиданно легко поднялся и как ни в чем не бывало расположился в соседнем кресле.

— Александра Юрьевна, — спросил Иван Фомич, промокая носовым платком испарину на лбу, — скажите, он… ну, он… к вам приставал?

— Нет! — решила не усугублять ситуацию. — Он просто упал. К счастью — рядом. Видно, промахнулся, — с трудом сдержала она улыбку.

Иван Фомич облегченно вздохнул.

— О-о, горе мне! — вдруг, обхватив лицо ладонями, запричитал Зам, сквозь пальцы которого, словно тесто, вылезли полные щечки. — О горе! О-о, позор на мою голову! — он начал раскачиваться.

— И часто у него такое? — с изумлением посмотрела Александра на шефа, который, судя по выражению лица, тоже был удивлен.

— Первый раз! Клянусь! — воскликнул Зам, хватая ее за руку и доверительно заглядывая в глаза. — Клянусь, первый раз!

Иван Фомич одобрительно закивал головой. Глубина и искренность раскаяния поразили даже его.

— Всегда, — горячо продолжил Зам, — всегда… пристаю! А тут… — на его лице было написано отчаяние.

Александра не выдержала и залилась смехом. Вслед за ней, сначала негромко и неуверенно, а потом все громче и громче начал смеяться Иван Фомич. Зам же, напротив, выглядел удрученным.

— Ну, все, иди уже, — вытирая ладонью выступившие на глазах слезы, поспешил выставить прощенного Иван Фомич, раз уж все так весело и благополучно закончилось. — И чтоб завтра отчет у меня на столе был, понял? — вмиг сделав строгое лицо, сказал он Заму, которого упоминание об отчете повергло в явное уныние. Во всяком случае, день был точно испорчен.

— Нет в этом мире совершенства, — глубокомысленно пробормотал он, вылез из кресла и, с трудом передвигая враз налившиеся свинцовой тяжестью ноги, поплелся к выходу. Уже в дверях остановился, словно вспомнив что-то важное, и обернулся. — Из объявления в газете: «Ищу высокооплачиваемую должность. Работу не предлагать», — загоготал он и, наконец, покинул кабинет.

— Ну, и весело у вас тут, — перестав смеяться, покачала головой Александра. — Просьба у меня, Иван Фомич, — она сделала строгое лицо. — Я сюда работать приехала, а не хвостом крутить. Впредь оградите меня от подобных инцидентов, хорошо? И потом, знаете ли, у меня такие отношения с Алексеем Викторовичем… Я ему всегда все рассказываю. Представьте, приедет он сюда…

— Когда? — Иван Фомич незамедлительно вытащил остро отточенный карандаш и придвинул к себе еженедельник

— …каково будет вам с ним встречаться, а? — продолжила Александра.

Иван Фомич облегченно положил карандаш на место.

— Да… — махнул он рукой. — Народ у нас здесь такой…

— В храм не ходят, — поддакнула Александра, демонстрируя знание местной обстановки.

— Ну, поехали, поехали, машина ждет, — заторопился Иван Фомич, — до Александрии путь не близкий. Неплохо бы еще успеть в море искупаться.

— А вы все-таки зачем в Александрию плывете, Владимир Сергеевич? — миловидная белокурая девушка лет восемнадцати покрутила кружевной зонтик в руках, словно раздумывая, раскрывать его, или от яркого солнца на верхней палубе ее вполне закрывает шляпка с широкими полями, подвязанная на шее атласными лентами.

— Духи, Варечка, сообщили мне о существовании в Египте тайного каббалистического общества и обещали ввести в него, — таинственным голосом поведал Соловьев.

Девушка вначале наивно распахнула глаза, но потом понимающе заулыбалась.

— Ах, Владимир Сергеевич, что вы за человек такой? Все пугаете и пугаете! Давеча вечером начали про морских чудищ рассказывать. Я полночи уснуть не могла, — она с милым кокетством выпятила нижнюю губку. — У меня страсть какие нервы больные.

— Чудища, конечно чу-удища! Повсю-юду! — Соловьев перевесился через ограждение верхней палубы, будто пытаясь что-то разглядеть в темно-лазоревой морской воде. — Гляньте сами!

— Не буду я туда глядеть, нет там никого! — девушка напряженно рассмеялась.

— Да как же нет? Там , внизу, скаты, акулы, кашалоты, огромные кальмары…но это еще не так страшно. Знаете ли вы, что в Средиземном море обитают — и это доказано! — осьминоги длинною в версту…

— Ах! — девушка все же бросила быстрый взгляд на воду, убегавшую вдоль борта, и отошла на полшага, подняв зонтик перед собой как защиту.

— …да-да — версту, а может даже чуть больше! — спрятал улыбку Соловьев. — Они вполне могут схватить наш корабль и увлечь в пучину волн!

— А на сколько больше? — все же поинтересовалась она.

— На чуть-чуть, — смилостивился он, — может на указательный палец, а может на мизинец, — поднес ладонь к лицу, будто оценивая.

— Мой палец или ваш? — кокетливо спросила Варенька, наконец, включившись в игру и протягивая ему руку в перчатке.

— Конечно же, ваш, Варенька! — рассмеялся Соловьев, беря ее руку и целуя.

Они плыли из Бриндизи, расположенного на самом каблуке итальянского сапожка, уже третий день, но с этим небесным наивным созданием и ее папашей — упитанным холеным добряком-антикваром, направлявшимся в Александрию «для покупки чего-нибудь раритетного древнеегипетского» — он познакомился еще в поезде по дороге из Турина в Бриндизи и был очень рад, встретив их среди пассажиров парохода, плывущего в Александрию.

— Право, Владимир Сергеевич, ну зачем вы все это говорите? — девушка направилась к столикам с креслами, расставленным под тентом. — Расскажите лучше что-нибудь полезное. Например, что у вас в философии нового? — она опустилась в кресло, аккуратно расправив платье одной рукой, но по-прежнему не выпуская зонтик из другой.