Уроки нежности - Дана Делон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ритм моего сердца ускоряется от того, как он смотрит на меня. Молчу. Эмоций слишком много, ощущения снежной лавиной сносят меня этой ночью.
– Отвечай, Ламботт, – требует Маунтбеттен.
Он обхватывает пальцами мой подбородок и наклоняет к своему лицу. Уильям будто перестает дышать в ожидании моего ответа.
– Нет.
Его глаза сужаются.
– Почему?
– В реальности мне никогда не хотелось, – признаюсь я.
Он не оголил меня полностью, но открыл нараспашку мою душу.
– Вообще никогда? – И вновь он смотрит на меня заинтригованно и с любопытством.
– Никогда. – Я стараюсь унять волнение и под его пристальным взглядом решаю быть предельно откровенной. – До встречи с тобой.
В его взгляде что-то меняется. Мимолетное удовлетворение мгновенно тонет в сожалении. Грустная улыбка появляется на губах.
– Ты хочешь нежности? – Он гладит меня по лицу.
Замираю, пытаясь разобраться в собственном желании:
– И власти.
– Нежность и власть, – шепчет он.
И я пропадаю в этом шепоте. Нежность и власть. Кажется, два компонента абсолютно несовместимы и вместе являют собой взрывоопасную смесь. Слов нет. От предвкушения адреналин бьет в кровь и тянет низ живота.
Я молча киваю. Нежность и власть. И я готова пойти на что угодно.
Уильям пару секунд разглядывает мое лицо. Он словно пытается сделать правильный выбор. В конечном итоге тихо бросает:
– К черту.
Обхватив меня сильными руками за талию, он встает с кровати. Его движения столь естественны, будто я вообще ничего не вешу. Он меняет нас местами. Аккуратно опускает на постель мое тело. Я облокачиваюсь на холодную стену. А Маунтбеттен наклоняется к моему лицу, прячет мне за ухо выбившуюся прядь волос и, оставив на губах легкий поцелуй, опускается передо мной на колени. Его глаза впиваются в мои.
– Для меня это тоже впервые. – Голос хрипит, он ведет ладонями по моим ногам. От щиколотки до колен, а затем доходит до края юбки и ныряет внутрь. Крепко обхватив мои бедра, тянет меня на себя. – Нежность и власть, – произносит Маунтбеттен, и я смотрю, как он приподнимает ткань.
Подол юбки собирается на моей талии, в то время как Уильям ведет пальцем вдоль моих трусиков. Я чувствую влагу, томление и что-то еще… мимолетный всплеск, когда он касается определенной точки.
– Кажется, здесь. – Внимательно следя за моей реакцией, он вновь надавливает на это место.
Тихий стон срывается с губ. Это все, на что я сейчас способна. Уголок его рта приподнимается в хищной улыбке. Я ловлю ртом воздух, он оттягивает ткань моего нижнего белья и ласково водит пальцами вверх-вниз. Его глаза темнеют, когда он смотрит на меня. Я же ловлю каждое ощущение. Оно нарастает. Плавное. Приятное. Оно становится интенсивнее с каждым его движением. Я сжимаю свою грудь. Не знаю зачем, но очень хочется. Соски трутся о ткань, и я сжимаю их сильнее. Черт возьми, как приятно. Закрываю глаза и запрокидываю голову. И неожиданно чувствую его теплое дыхание. Там, внизу. Его горячий рот опускается в то самое место. Я постанываю и извиваюсь под ним. Он так нежно меня целует, что подрагивают коленки. Нежность и власть. Уильям Маунтбеттен стоит передо мной на коленях… Нежность и власть, поистине взрывоопасная смесь.
Струна натягивается и лопается. Я чувствую его руку у себя на губах и понимаю, что он прикрывает ею мои крики, продолжая свою нежную пытку, заставляя подрагивать и извиваться всем телом. И я готова пойти на что угодно, лишь бы вновь испытать подобное…
Нежность и власть.
Нет ничего более опасного.
Глава 23
Я ПРОСЫПАЮСЬ С НОЮЩЕЙ болью в висках. Солнечные лучи неприятно слепят глаза. Сажусь на постели и оглядываю спальню. Луны, как всегда, нет. Вокруг слишком тихо. Из коридора не доносится топот студенток, торопящихся на лекции. На мне помятая униформа. Рубашка расстегнута. Я даже не сняла лифчик… Как я вчера уснула? Не могу вспомнить. В голове мелькают смутные воспоминания из моего… сна… От картинок, вспыхнувших в голове, замирает дыхание. Уильям Маунтбеттен окончательно свел меня с ума.
– Сосредоточься, Селин, – приказываю я себе.
Интересно, который сейчас час? Хватаю с пола телефон, но он разряжен. Ставлю его на зарядку. Ему нужно тысячу лет, чтобы очнуться. У меня нет столько времени. У Луны на столе часы! Бросаю быстрый взгляд на них. Девять двадцать три. О боже! Я проспала и опоздала на первую лекцию. Надо срочно одеваться. В панике забегаю в ванную комнату, и мне хватает лишь одного взгляда в зеркало, чтобы понять: быстро не получится. Волосы стоят дыбом, под глазами следы от туши. Губы искусаны, в ранках засохшие капельки крови. Но не только это пугает: от ключицы до самой груди тянутся, будто дорожка, красные синяки. Прикладываю пальцы. Они не болят…
– Откуда вы взялись? – Я изучаю пятна.
Может, какая-то сыпь? Включаю холодную воду и засовываю лицо под струи. Что вчера было? Как я оказалась у себя в комнате? Боже, неужели я так устала, что меня просто отключило, а я и не помню? Быть может, на постели что-то было и я билась об это всю ночь? Вдох-выдох. Нужно успокоиться. Выпить кофе и все обдумать. На первую лекцию я уже точно не попаду. Сегодня у меня должна была быть… силюсь вспомнить и понимаю, что экономика. Черт бы меня побрал. Мадам Башер меня и так не любит, а я вдобавок пропускаю ее лекции. После того, что мне приснилось, это не так страшно, вторит внутренний голос.
Нет-нет. Я не собираюсь вспоминать свой сон. Выхожу из душа. Заглядываю в зеркало и рассматриваю свое отражение. Не вздумай, Селин, слышишь? Мы не грезим о чертовом психе Уильяме Маунтбеттене. Нет – и точка.
Нежность и власть…
Мурашки бегут по всему телу, нервная дрожь и озноб, вызванный диким волнением.
Что за дурацкое утро!
* * *
День сегодня холодный, но солнечный. На голубом небе ни единого облачка, а ветер раскачивает пушистые деревья. Бордовые и желтые листья падают на землю. Красивая осень. Богатая на цвета. Единственный плюс этого дня. Что было на лекциях – не помню, провела их будто в вакууме. Мечтаю, чтобы этот день уже кончился.
– Селин, а я как раз тебя искал сегодня утром. – Профессор Рош ловит меня в коридоре после своей лекции. – Ты не приболела? – Он вглядывается в мое лицо.
Я накрасилась сильнее обычного, чтобы скрыть болезненный зеленый цвет лица. Меня также слегка мутит, поэтому я пью по глоточку воду и искренне надеюсь, что не заболела. Ведь мне еще предстоит написать работу для пижона месье де ла Фонна.
– Нет-нет, все хорошо, – натягиваю я улыбку. – Вы что-то хотели?
– Наверное, ты слышала? У нас планируется осенний бал. – Рош смахивает с пиджака невидимую пылинку.
– Да, кончено, я видела постеры и получила письмо на электронную почту.
Правда, прочитала по диагонали, ведь я не планирую посещать данное мероприятие.
– Ты же знаешь Ребекку? У вас несколько совместных лекций.
– Да, знаю.
В голове возникает образ девушки в толстых очках и в застегнутой на все пуговицы рубашке.
Рош довольно хмыкает:
– Так вот, она организатор бала! – Он тяжело вздыхает. – К сожалению, Ребекка приболела, и я подумал, что ты могла бы занять ее место. – Профессор поправляет очки на носу и вежливо улыбается. – Я тоже в комитете по подготовке бала. Будем видеться чаще.
Я смотрю на него во все глаза. Сегодняшний день начался ужасно и продолжается так же. Подготавливать бал нет ни малейшего желания. Более того, у меня такая загруженность по учебе… Могут ли стипендиатки отказаться от благотворительной работы? Я точно знаю ответ на этот вопрос: нет. Вновь натягиваю на лицо радостную улыбку, чтобы выдавить из себя ненавистное «конечно».
Но меня опережают:
– К сожалению, у мадемуазель Ламботт очень плотный график.
Рядом со мной возвышается Маунтбеттен. Вид у него расслабленный. Черная рубашка подчеркивает аристократическую белизну кожи, жилет поверх нее небрежно расстегнут.
– Я готовлю ее к экзамену по истории. – Тон его голоса, как всегда, не подразумевает никакого обсуждения.
Рош переводит взгляд с меня на него и, прищурившись, все же решает поспорить:
– При всем
