Лебяжий - Зот Корнилович Тоболкин

и посмотрел на Раису. В эти тяжкие дин на ее плечи свалилось немало забот и волнений: и врач, и сиделка, и разнорабочий. Где надо, лечит, где надо лопату в руки возьмет и копает наравне с мужиками, помогает переносить вещи из аварийных домов... Рая, Раечка, сильная моя! А я в куклу тебя превратил... обеднил, прости! Не из злобы, не из корысти... хотел как лучше.

Тихонько, крадучись, вошла Сима, похудевшая, строгая, возле губ обозначился пучок морщинок.

– Скажи по совести, Максимыч... умирать страшно? – дернув Мухина за палец, спросил Степа.

Сима испуганно пискнула, зажала ладошкой рот.

– Сказал бы, конечно, – усмехнулся Мухин. – Да я, брат, не помирал... Вот если раньше тебя умру – вернусь оттуда и расскажу.

– Раньше не надо, понял. К чему раньше-то, – возразил Степа. – А вот ежели час в час, да еще по одному жлобу с собой прихватим... чтоб людям просторнее стало...

– Озорник ты, Степан, – покачал головой Мухин. В груди стало тесно, руки похолодели. Не выносил он шуток подобного рода. В них было что-то ущербное. – Жлобы разве не хотят жить? Да и как разберешься: жлоб он или не жлоб? Сам-то ты не ходил в жлобах?

– Поймал на слове... – Степа приподнял слепую, в краснополосатых бинтах голову, рассмеялся. – Я-то и есть распоследний жлоб... С тех пор как Серафима... ну, в общем, после больницы ни одной игрушки дочке не подарил... Стал думать, что не моя она...

– Твоя, твоя! – вскрикнула Сима. – Даю голову на отсечение.

– А, ты здесь! – враждебно сказал Степа. – Жаль, лица твоего не вижу.

– Ты и душу мою не видишь... Так что с того?

– Старичка-то своего чего ж не привела?

– Он... он... – Сима беспомощно оглянулась, ища поддержки.

– Он на обходе сейчас, – подсказал Мухин.

– Да, да, на обходе.

– Зачем вы врете ему? Зачем? – взорвалась Раиса. – Думаете, ложь ему поможет? Ему по мозгам надо! Видно, камнем мало досталось.

Степа лег, успокоился и, помолчав, виновато улыбнулся:

– Верно, прет из меня дерьмо, боязно, вдруг без глаз останусь... а я и зрячий мало чего видал...

– Про старичка наплел, – негодовала Раиса. – А старичок умер... погиб! Понятно?

– Хорошо умер? – спросил Степа, вытянув руки вдоль туловища, словно стоял в строю.

– Хорошо, по-солдатски, – тихо сказал Мухин. – Как говорится, стоял до последнего.

– Вечная память! – торжественно произнес Степа. – Жаль, нет обратного пути. Я бы все слова свои... назад проглотил... Вместе с паршивым моим языком, Вечная память!

– То-то, – усмехнулась Раиса жестко. – А то развел тут антимонию, терпеть не могу слюнтяев!

– Вот баба! Отлаяла, а мне приятно! – усмехнулся Степа.

– Отлаяла, потому что люблю тебя, – сказала Раиса другим, ласковым тоном. Психологическая встряска свою роль сыграла.

– И я тебя... Пойди-ка сюда... И ты, Максимыч. – растерев между своих ладоней узкую, пахнущую лекарствами ладонь Раисы, пробормотал: – Сама – огонь, а рука – парафиновая...

– Рука как рука, – сердито возразила Раиса. Она была спокойна, только жилка, пульсировавшая на горле, выдавала ее состояние.

– Не скажи. У слепых нюх собачий.

– Ты не слепой пока. Чего прибедняешься?

– Ага, так, – соединив их руки, чуть-чуть противившиеся усилиям, сказал Степа. – Вы вот что... не жалейте меня! И если получится, будьте вместе.

«Не получится, – мысленно возразил Мухин, пряча душевное смятение за какой-то резиновой, невразумительной улыбкой. – Не получится, Степа.., Поздно».

Раиса поправила окровавленную повязку, погладила Степу по щеке и ласково проворчала:

– Ах ты сводник! А сам-то что же?

– Сам я... – договорить Степа не успел. В прихожей послышался голос Лукашина. Увидав Степу, он остановился у порога и тихо-тихо спросил: – Не много ли вас, не надо ли нас?

За его спиной стояли Илья и Станеев.

– Многовато, – усмехнулась Раиса. – Но что поделаешь, входите.

– Рука-то, Паша, теперь не пятачок – меня взяла, – подозвав к себе Лукашина, шепнул Степа.– Ты как в воду глядел... – Помолчав, натужно рассмеялся. – А Соболя спиртиком потри. Нехорошо, пегий ходит.

– Спиртик самим сгодится, когда воротишься.

– Похоже, нескоро вернусь. Похоже, нескоро.

– Ну затянул, черт рогатый. Глядя на тебя, и я разревусь.

– С твоим-то голосом, Паша? – не теряя самообладания, сказала Раиса. – Нет, ты уж, сделай милость, не плачь.

– Вертолет пришел, – сказал Станеев. – Ну, Степа, лечись и поскорей, возвращайся в нашу могучую кучку.

– Была кучка, да сороки склевали.

– Ты бы еще бинты сорвал да по полу покатался, – зло посоветовала Раиса и начала его собирать.

–