Записки из Тюрьмы - Бехруз Бучани

Иногда завтрак состоит из куска хлеба и арахисового масла. Когда намазываешь арахисовое масло на хлеб и проглатываешь кусочек, эта субстанция застревает в горле. Узник становится похожим на голодного петуха, пытающегося проглотить кусочки сухарей. Но арахисовое масло, смешавшись с кусочками хлеба и слюной, прилипает к нёбу и глотке, как клей. Чтобы проглотить кусочек, требуется несколько заходов.

Время от времени повара проявляют толику щедрости и наливают каждому заключенному по полстакана молока. Повар так мелочно, расчетливо и осторожно старается не налить больше половины крошечного пластикового стаканчика, что становится похож на доярку. Он наливает молоко, поднимает стаканчик и пристально рассматривает его. Если он заключает, что количество молока все еще ниже уровня, который Кириархальная Система определила как идеальный, то он добавит еще несколько капель. Повара так набили руку, что обычно за один прием наливают ровно половину. Если повар ошибается в расчетах, плеснув чуть больше половины стаканчика, он отставляет его в сторону и наливает другой, с большей точностью.

Я не понимаю, почему у него нет инструкций на случай, если в стакан налили немного больше молока. Например, почему бы не перелить лишнее молоко в другой стаканчик или контейнер? Дурацкая практика – к концу завтрака стаканчики молока, наполненные чуть больше половины, скапливаются на краю стойки. В конце смены повар просто выливает все прокисшее молоко. Этот отлаженный процесс также имеет свою логику: рядом стоит охранник, чья обязанность – следить, чтобы повар не выдал ни одного стаканчика молока, наполненного более чем наполовину. Это сбивает с толку. Тюремщики так сосредоточенно выполняют эту обязанность, что невольно думаешь, что в молоке содержатся лекарства или какая-то химия, – настолько они озабочены.

Но затем наши теории внезапно терпят крах. В редких случаях щедрость поваров взлетает до небес. Тогда каждому заключенному наливают полный стакан молока. Ровно в два раза больше обычного количества. Иногда наоборот, наливают только четверть стакана. Во всех этих случаях повар выполняет задание с идеальной точностью, стараясь не налить ни на каплю больше или меньше предписанного лимита. Наблюдая за этим процессом, узник убеждается, что белая жидкость – и в самом деле молоко, ведь его всегда наливают за один прием. А если бы в молоко было что-то подмешано или если бы это было вообще не молоко – зачем тогда наливать полный стакан?

Этот вопрос прочно застревает в голове. Наполнен ли весь стакан молоком или только половина жидкости – молоко, а половина – какие-то медикаменты? Или, наоборот, возможно ли, что все стаканчики наполнены обычным молоком: полные, наполовину полные и на четверть полные? Или ни в одном из них вообще нет молока? Что все это значит? Наливают ли они полный стакан, или половину, или четверть – всегда поражают точность и старания, проявляемые поваром и военным, всегда стоящим рядом, чтобы убедиться, что повар филигранно выполняет свои обязанности.

Заключенный совершенно сбит с толку и тем, что такого тотального контроля нет в отношении, например, фруктового сока. Подача других напитков – регулярная и рутинная, настолько, что когда заключенным дают фруктовый сок, то всегда наливают полный стаканчик. Повар наполняет его не задумываясь, почти не глядя, будто хлопочет по дому и наливает стакан сока супруге приятным весенним утром.

Есть еще один момент. Фруктовый сок часто подают теплым, но иногда он бывает и холодным. Это и вправду важно для заключенных, ведь в тюрьме нет холодильников и в жаркие дни они вынуждены постоянно пить теплую воду. Когда им достается холодный сок, узники по-детски радуются, любуясь этим стаканчиком. Затем медленно и бережно, мелкими глотками заключенный утоляет жажду, растягивая удовольствие. Память заключенного хранит ощущение прохлады фруктового сока, даже когда ему доступна только теплая вода. Мечта о глотках холодной воды становится все сильнее и больше.

Рецепт мучений: долгие голодные ночи, голодные желудки, пустые кишечники и многогранное, запутанное взаимодействие с поварами, раздающими молоко, фруктовый сок и различную еду. Даже самые проницательные заключенные не способны распутать эти хитросплетения. Нет узника, который не ломал бы голову, пытаясь разобраться в сложностях системы очередей и раздачи еды. Полагаю, что разум каждого заключенного бьется над этими загадками.

Иногда особо смышленый заключенный может расшифровать некоторый порядок в этой системе. Например, он скажет себе: «Ага, в воскресенье они выдают нам полный стакан молока, затем каждый будний день – полстакана, а в субботу – четверть. На следующей неделе наливают полные стаканы в понедельник и вторник вместо воскресенья, по полстакана со среды по субботу и четверть в воскресенье». Или придумает какую-нибудь замысловатую формулу для раздачи фруктового сока. На этом заключенный считает, что прозрел и раскрыл чудесную истину.

Пребывая в иллюзии, что он с этим разобрался, он даже попытается доказать всем друзьям, что разгадал систему. Затем вдруг его расчеты опровергаются: он входит в столовую и видит завтрак, которого не ел даже на воле: несколько видов фруктового сока, молоко, фисташки, грибы, сливочное масло, джем, мед, печеные бобы. И не только. Еще и арахисовое масло в придачу. И все это пиршество красиво оформлено.

Осознав, что его «открытие» о здешнем порядке вещей неверно, заключенный впадает в уныние. Он снова и снова пытается раскусить логику системы, ища решения в своем окружении, непрерывно мучаясь этой дилеммой. В глазах поваров и охранников он выискивает ответы на терзающие его разум вопросы. Возможно, кто-то из главных поваров добрее остальных. Может быть, некоторые охранники менее жестоки.

Сотрудники тюрьмы работают посменно. Охранники и повара отрабатывают двухнедельную смену, а затем покидают остров, чтобы их заменила новая группа. Никто не работает больше двух недель подряд. За исключением форс-мажоров в тюрьме – тогда им приходится работать несколько дней сверхурочно. В таких случаях заключенные анализируют тюремные правила и думают, что они могут меняться с ротацией смен.

Что касается завтрака и других блюд, некоторые считают, что «Смена 1» или ее главный повар наполняет стаканчики чуть щедрее других, добавляет немного фруктового сока сверх нормы. Или что качество его еды лучше. Или что надсмотрщики из «Смены 1» не так сурово соблюдают тюремные правила. У этого вывода есть причины: разница действительно есть. Сотрудники «Смены 1» менее жестоки. Но вот эта точка зрения закрепляется в сознании заключенных – и внезапно, к всеобщему удивлению, тюремщики из «Смены 2» меняют подход на более дружелюбный. В свою очередь, «Смена 1» вдруг ожесточается.

Итог – тюрьмой управляет извращенная система, чья безумная логика держит в заточении даже разум заключенных. Эта крайне деспотичная форма управления заставляет