Монах Ордена феникса - Александр Васильевич Новиков

– Очень интересно – сказал дэ Эсген, направивший на него свое оружие. Позади него стоял король, загородивший свою семью, в доспехах, с мечом в руке, рядом с ним стояли оставшиеся два воина – побитые, испачканные кровью и грязью, и тоже удивленные внезапным появлением графа Альфонсо.

– А вот и наш предатель, – скрежетнул зубами дэ Эсген, – готовься к смерти.

Но тут произошло неожиданное – из-за Аэрона выбежала принцесса, крикнула «Альфонсо» на весь тронный зал, бросилась на шею Альфонсо и зарыдала, содрогаясь в судорогах у него на груди.

– Это было ужасно! Как хорошо, что Вы нас спасли! Они хотели убить нас всех, – ощущал он на своей щеке ее горячее дыхание и мокроту от слез, судорожно думая, как бы поделикатнее стряхнуть ее с себя. В конце тронного зала виднелись слуги, все, что остались, и, о боже, там была Иссилаида, прекрасная, как заря нового дня.

– Не переживай, моя душа, я наконец то здесь, – тихо, сказал он ей, хотя Иссилаида ничего не услышала. Алена перестала рыдать, посмотрела в лицо Альфонсо, внимательно, пристально, ловя малейший оттенок эмоций на его лице.

– Это правда? – одними губами прошептала она, принимая сказанное на свой счет.

– Ваше величество, отойдите от предателя, – мрачно и глухо, словно из преисподней сказал дэ Эсген, – он может быть опасен.

– Что здесь, черт побери, происходит?– включился Аэрон, бросив тщетные попытки что-то понять, – ты нас завоевывать пришел, один с кинжалом, или снова спасать? На чьей ты стороне?

– Ваше величество,– ответил Альфонсо слегка оттолкнув принцессу и поклонившись, – любой, кто усомнится в преданности Вам, обречен впустить в себя лезвие моего меча (тут дэ Эсген насмешливо фыркнул, и Альфонсо подумал, что фраза “впустить в себя” прозвучала как то глупо и двусмысленно, да и меча у него уже не было, но было поздно, к тому же…) Времени мало – войско предателя может в любой момент вернуться, а остатки его рыщут по замку. В городе бунт, нужно срочно закрыть ворота замка, пока смерды не проникли сюда.

В ответ ему прозвучал грохот поднимающихся ног, в тронный зал вломились воины, бывшие пленные, попадали ниц.

– Ваше величество, слава богу…

– Времени нет, – оборвал Альфонсо их славабоготочивую речь, – в замке неприятель, около десятка – найдите и уничтожьте их. Вы, пятеро – ткнул он пальцем в первых попавшихся людей, – заприте ворота замка.

17

… И взволновался люд православный, и взяли они пики вострые и мечи булатные, стали смуту учинять, царство короля Аэрона шатать. Радовался Сарамон, на это глядучи, да только и Царство Света не дремлет. Встал перед толпой Алеццо, выпрямил спину прямо, посмотрел в глаза смерти, молвил люду:

– Не убоюсь я смерти, ибо верю в справедливость судилища Агафенона Великого, и умру я за люд православный, с душой спокойной, да только одно скажу перед кончиною: дурное дело мыслите, правоверные. Сарамоновы козни вижу я в поступках ваших, смутил вас демон власти его, навел мысли черные. Окститесь, люди добрые, растерзайте меня, если хотите, да только покайтесь Агафенону Великому, просите прощения от содеянного, откажитесь от бунта разрушительного…

И побросали пики вострые люди добрые, молвили:

– Не нужно жертвы нам такой, о, Монах Света. Избавил ты нас от помутнения, поставил на Путь истинный, не будем больше смуту наводить, попросим короля о прощении, авось простит нас, грешных.

И сказал на то король Аэрон:

– Все мы грешны ошибками своими, все мы можем стать жертвой козней Сарамоновых, но блаженны те, кто в грехах своих честно покаялся, и да пусть будут прощены оне, и поступками добрыми впредь горды…

– Благодарствуем тебе, справедливый и великий король Аэрон, – ответили на то люди добрые и разошлись по домам, не помышляя более о расправе над ставленником божиим.

Сказ о жизни великого Алеццо дэ Эгента,

святого – основателя Ордена света

Часть 7 стих 15

Дэ Эсген был красив, сидя на лошади и глядя в даль: мужественное, квадратное лицо его испускало невидимые лучи силы, отваги и мощи, идеально подогнанные латы блестели на солнце, вселяя уверенность в его непобедимости, взгляд был тверд как сталь, правда, особо не виден из под бровей. Даже боевой конь его, заразившись мужеством седока, стоял на земной тверди, словно скала, и тоже смотрел в даль, прядая уши назад.

– Чего эта дура принцесса ко мне пристает, – подумал Альфонсо, глядя на начальника дворцовой стражи и невольно залюбовавшись его статью, – вот богатырь какой. Стоит. Голову чешет. Забыв, что на ней шлем.

– Идут, – сказал он, опуская руку со лба, которой прикрывал глаза от солнца, – отряд из Лесовска, по стягам вижу. Только мало их, почему то.

Альфонсо тоже подошел к парапету, с которого хорошо просматривался город, точнее, хорошо просматривался бы, если бы его не заволокло дымом. Благо еще, что боги подарили два дня безветрия, иначе огонь поглотил бы его весь , превратив в золу, а так, горели отдельные домики, которым просто не повезло там стоять. Поднятый бунт так и не добрался до дворца, бесчинствуя в городе, а отряд Леговски, отправленный их усмирять, так и не вернулся.

– Черт, как их мало! Не больше двух сотен. Если они пойдут напрямик через город, их просто уничтожат бунтовщики, – сказал Альфонсо, и отошел от парапета: пора было завтракать, а потом, живот требовал уединения в туалетной комнате, а голова – прикосновения шелка к щеке, дабы встретить новый день бодрым утренним сном. Запертый в каменной ловушке, окруженной бунтующей чернью, он впервые, за долгое время чувствовал себя счастливым: он вкусно ел, сладко (правда маловато) спал на шелковых простынях, и видел каждый день ее. А личное счастье на фоне общей разрухи (в которой сам же частично был виноват), придавало этому чувству особую остроту, как перчик в супе – вроде мелочь, а вкус меняется незабываемо. Альфонсо чувствовал себя счастливым до этих самых слов дэ Эсгена:

– Граф, нужно встретить их, провести в обход города к замку. Займись этим.

– Почему я? Я монах, если что, – удивился Альфонсо, – Хочешь, могу помолиться за успех твоей миссии, перед завтраком?

– Гнойная язва ты на теле религии, а не монах, вскрикнул дэ Эсген, – Кто то должен остаться, защищать королевскую семью.

– Вот я и останусь. Тем более, от толпы пьяных, разъяренных людей вы их втроем все равно не спасете. Так и быть, за них тоже помолюсь…

Дэ Эсген задумался.

– Верно, поедем вдвоем, будет больше шансов доскакать до них. Вперед выходим.

– Выходи, – крикнул в сердцах Альфонсо, которому совершенно не хотелось выходить оттуда, куда он только сутки назад зашел. – Чего раскомандовался, я тоже граф, если что, и не обязан тебе подчиняться.

– Ты гнойная язва на теле дворянства!! – взревел дэ Эсген, –