Над квадратом раскопа - Андрей Леонидович Никитин

а объяснения, гипотезы и размышления археолога о прошлом — особенностях той или иной археологической культуры, залегании слоев данного памятника, его связи с рельефом, колебаниями уровня вод — позволяют геохимику предугадать возможные изменения в образце под действием внешних причин.

В те дни мы работали на нескольких памятниках сразу: один раскоп был закончен, но не засыпан, другой приходил к концу, третий только начат. Все вместе это давало возможность в течение нескольких часов увидеть структуру разных памятников, условия залегания разных культурных слоев, их характер, содержание. Солнечная, сухая погода благоприятствовала нашим начинаниям. Объезжая озеро, мы могли осмотреть каждое обнажение, раскопанные и нераскопанные поселения, обсудить наиболее вероятные варианты объяснений встававших загадок. Так мы добрались до городской водокачки. И здесь нас ждала удивительная удача.

От старой водокачки, стоявшей под обрывами коренного берега, к городу тянули новые трубы. Глубокая канава, вырытая для этой цели, в большей части была уже засыпана и лишь на одном участке открывалась во всю свою глубину. На ее дне, почти под трехметровым слоем глины, чернела полоса погребенного торфа, отложившегося некогда в одном из древних заливов Плещеева озера.

Возникнуть торфяник мог только в одном случае: если озеро обмелело, сократилось и залив оказался отрезан песчаной косой.

Я покривил бы душой, сказав, что находка этого торфяника была для меня неожиданностью. О его существовании я догадывался давно, первым таким сигналом был превосходный костяной гарпун, хранившийся в Переславском краеведческом музее. Гарпун нашел С. Е. Елховский в конце двадцатых годов, поблизости от водокачки, когда канавами осушали болотистый луг. Так хорошо сохраниться гарпун мог только в торфе, а его форма заставляла подозревать древность большую, чем тех костяных орудий, которые мне попадались вместе с неолитическими черепками. В открытой нам части торфяника никаких следов древнего поселения не было — их следовало искать ближе к озеру, под песками первой озерной террасы. Но дату этого поселения узнать мы могли, определив возраст пней, оставшихся здесь от выросшего на болоте леса, когда уровень озера был еще ниже, чем сейчас.

Радиоуглеродный анализ одного из пней показал, что дерево росло на этом месте 8500 лет назад. Это означало, что снижение уровня озера происходило в первой половине VII тысячелетия до нашей эры, то есть в эпоху мезолита, и поселение древнего человека, заключенное в этих слоях торфа, как я и предполагал, должно относиться к мезолитическому времени и лежать на уровне современной поверхности озера.

Деревянная фигурка лосихи из Горбуновского торфяника.

Потребовалось несколько лет, прежде чем я осознал, какой взрывчатой силой обладает этот факт. До самого последнего времени стоянки эпохи мезолита находили только высоко над водой — на тех же местах, где лежат самые высокие неолитические стойбища, или еще выше. Как правило, на уровне неолитических стойбищ лежали слои позднего мезолита, а выше — самые ранние. Между теми и другими был разрыв в несколько тысяч лет, зияние, пустота, как будто бы в этот промежуток человека и не было. Вот почему археологи были в недоумении, где же следует искать стойбища промежуточного времени в нашей средней полосе России.

Теперь ответ напрашивался сам: внизу, у самой воды.

Среди археологов и палеогеографов такая дата, связанная с мезолитической стоянкой, вызвала недоверие. Высказывали предположение об ошибках, загрязнении образца современными радиоактивными осадками, винили почвенные воды, нарушившие геохимический баланс… Но прошло всего несколько лет, и для двух безусловных мезолитических комплексов — на Берендеевом и на Ивановском болотах — были получены такие же цифры: 8810 и 8750 лет от наших дней! И что особенно важно, в каждом случае положение мезолитических остатков указывало на падение уровня воды и пересыхание торфяников.

Для трех не связанных друг с другом водоемов была получена одна дата одинакового события. Это позволяло не только пересмотреть прежние представления об их истории. Сочетание радиоуглеродного анализа с данными археологии и пыльцевого анализа открывали возможность нового подхода к изучению биосферы. Речь шла теперь не о случайных колебаниях уровня озер, а о регрессиях и трансгрессиях, подобных тем, которые давно изучают на морских побережьях. На суше колебания уровня моря отмечены террасами, грядами дюн и остатками древних поселений. Последние не стоило сбрасывать со счета. Именно они отмечали время регрессивного состояния океана. На Белом море такими вехами служили сезонные поселения охотников и оленеводов. На берегах Средиземного, Черного и Каспийского морей эту роль исполняли руины древних городов и могильники, затопленные или хранящие следы затоплений.

Вот почему, вернувшись после Севера на берега Вексы, я задумался над вопросом: нельзя ли и здесь использовать неолитические поселения и стойбища в качестве своеобразных указателей, отмечающих колебания Плещеева озера на протяжении голоцена? Как это сделать, я уже догадывался.

4

Почти через двадцать лет после первой моей разведки я снова шел по древним береговым валам Плещеева озера, выходил на заросшие соснами мысы, где под слоем тонкого мха и сероватого подзола лежали остатки древних поселений и стойбищ, отыскивал впадины своих прежних, давно заросших раскопов, продирался сквозь болотистую чащу кустарника на месте бывших заливов и — вспоминал. Нет, не чувства свои, затерянные в прошедших годах, не тропы прежних, еще студенческих лет. Я вспоминал, что и как лежит под моими ногами, где надо зачистить край старого раскопа, а где можно поставить рейку прямо на землю.

Мне снова повезло. Солнечный день выпал, как падает выигрыш в лотерее, в моем распоряжении оказалась машина с шофером и великолепный геодезист с нивелиром. От Вексы до Куротни по всему берегу, оттуда — к Переславлю, и снова — от Городища к Кухмарю, через Дикариху — таков был наш маршрут в полтора десятка километров, прошедший по десятку памятников.

Задумав это мероприятие, вряд ли я мог ответить себе, что ожидаю найти. В первую очередь я хотел узнать, как лежат слои древних стойбищ относительно уровня воды в озере. Привыкнув на Севере иметь дело не с местностью вообще, а с ее структурой, отмечающей определенные этапы в истории природы, я хотел видеть ускользавшую от прямого взгляда структуру котловины Плещеева озера. До сих пор вокруг озера отмечали только одну озерную террасу, а берега Вексы считали обычным прирусловым валом. А ведь стоило сделать несколько замеров с помощью нивелира, как тут же выяснилось бы, что на протяжении всего течения Вексы