У рассвета цвет заката.Книга 1 (СИ) - Арина Ирина

В шум воды добавился шорох под дверью, сопение и вздохи.

— Входи.

Она не вошла, еще посопела и спросила из-за двери:

— Его убьют? Рына убьют?

Что ответить? Солгать? Пообещать, что все обойдется? Для нее Райн, переиначенный в Рына на орочий манер, стал единственным, отнесшимся с добром. Другом. Она видела все в Маршевском лесу и у перехода. Не понимала большей части, но понимала, что ее друг в беде. Страдала? Не пришла бы спрашивать, если бы не страдала. О ее чувствах я не то что не думала, вовсе не вспомнила. Что со мной стало? Так хорошо научилась изображать равнодушие, что оно перестало быть изображаемым? Нет. Мне больно и страшно за Мэлу, мне больно и страшно за Райнара… Но не до такой степени, чтобы помочь им? Как? Как?!! Я готова была орать это слово, требовать ответа, любой, самой маленькой подсказки… Только требовать было не у кого. И выхода не было. Ни для кого из тех, чьи допросы я переводила, и тех, кого допрашивали без меня. И тех, кто попадал в чила-трансы и на ристалища. И тех, кто оказывался у пульта колеса. Киллитенс воевал со всеми и убивал всех. На передовой, в тылу. И те, кто, казалось, остался живым, оставались ими недолго. Или живыми только казались. И уже сами приходили к ресторану, к колесам…

Затянувшееся молчание Ылха истолковала верно, новый вздох был похож на всхлип, и высказалась она в нос:

— Спать буду. Свет убери.

Мне до сна было далеко. Если смогу заснуть. Близко до его имитации. Я показала зеленокожей, как регулируется освещение, повторно отправила ее в ванную, объяснив, что залезть в воду и тут же вылезти, не значит вымыться, и ушла во вторую, прихватив вазочку с конфетами.

У непременной очистки ванных комнат от следящих заклинаний была еще одна функция. То, что никто не видит, не нужно никому объяснять. Например, что можно сделать с конфетным фантиком. А можно из него сделать носитель для шифровки. Отделить слой краски, увеличить, заполнить текстом, привести в начальный вид и вернуть на конфету, отметив маячком-индивидуалом. Его не увидит никто, кроме того, на чей код дана настройка. В Орандоле у меня три связника, ни одного из них я ни разу не видела, как и они меня. Девять мест передачи. Девять идентичных фантиков. Страховка для не самого надежного способа. Ну… Сладкое полезно для магии и маленькую слабость в виде конфет в кармане мундира в свободное от работы время мне прощали. На службе, конечно, нет, отклонения от Устава недопустимы.

Из-под бортика ванны выплыл станровый карандаш, единственный, чей грифель нормально переносил изменение размера, на сероватую бумагу легли первые строки. Смысла их шифровать было немного, сами языки стали шифром, но Сартар настаивал на соблюдении всех мер безопасности и я шифровала. «Код «Сон». Чарондол. Десятый день второго зимовея. Девять дополуденных. Племена: Кивыт — 115, Тигыз — 80…». Вслед за численностью союзников добавились численность Черного корпуса и уточняющие цифры к уже отправленным по регулярным войскам. Дальше шел раздел особых сведений. Заполнялся он не всегда. Перечислить всех, попавших в плен в ходе боев, невозможно. Только офицеры, начиная от майора. И агенты разведки. С именами агентов было шестнадцать шифровок. Пятнадцать из них я не знала и передавала на основе обвинений киллитенских дознавателей. Шестнадцатая — Мэлавиата Лаод. Теперь должно появиться имя Райнара Льянса. И сведения о вживленном переводящем артефакте. Наверное, это был лучший вариант для Райна. И тем лучше, чем быстрее придет ликвидатор. Избавление от мучений. Или ликвидатор не придет, если это все-таки спланированная операция, во что мне не верилось чуть больше, чем совсем, как говорил Андуаш. Я обязана была это написать. Я не могла себя заставить это написать. Одну строчку: «Райнар Льянс. Четвертый день второго зимовея. Артефакт Трэвела».

Из ванной я выходила, потирая глаза. Превышенное время купания и покрасневшие веки нужно было мотивировать. Устала, задремала. Самое реальное объяснение. Полупустая вазочка вернулась на стол, горка пустых бумажек полетела в корзину для мусора. Теперь освещение на минимум, полностью убирать запрещено, и спать. На другом конце «следилок» должны видеть, что я сплю. Ничего же не случилось. Нормальная рутина. Выявлен агент, ко мне отношения не имеющий. А, нет, не нормальная. Выявлен он лично верховным командующим. И целый полковник разведки. Любому другому за такое повысили бы чин и ранг, но Сурдива повышать некуда, предел. Значит, повысят спецов отдела дознания. Палачей. Меня же это не касается. Совершенно. Мне даже переводить не придется. Я спокойно сплю.

Райн, что ты сделал? Зачем?

Капрал явился за час до оговоренного времени, бродил по двору, мозолил глаза охране. Пусть. Пунктуальность в армии одно из первейших требований и два ноль-ноль послеполуденных — это два ноль-ноль послеполуденных. В один пятьдесят зеленокожая проводила заинтересованным взглядом перекочевавшие в карман мундира конфеты, точно определилась со стороны какой руки она идет и получила краткий курс напоминания о правилах поведения на городских улицах. В один пятьдесят девять мы вышли.

— Иси Эргон! Вайралада! Вайра!

Восторженную и стремительную эволюцию обращения ко мне я остановила холодным:

— Майор Эргон. Или экскурсию Вам будет проводить капитан Илкних.

Старший группы гласной охраны и негласного слежения от такой перспективы поперхнулся табачным дымом и едва не выронил трубку. Видимо, за час мельтешения возле них Стивнив успел снискать всеобщие любовь и уважение. Мгновенную растерянность Илкних мгновенно же компенсировал процеженным сквозь зубы:

— Забываешься… Превышаете полномочия, майор Эргон.

Неприязнь ко мне он не скрывал, как и старшие прочих групп «нюхачей». Не нравился им объект наблюдения, не соответствовал грандиозным планам в считанные дни раскрыть тайные антикиллитенские замыслы и быть представленными к наградам.

— Капитан, делать замечания майору непозволительно! — возвестил Стевнив.

На лице старшего «нюхачей» проступило выражение, сомнений в его мнении о капрале не оставляющее. Он расстегнул две пуговицы полушубка, продемонстрировал ранговые шнуры.

— Первый круг? — сник капрал, но тут же вывернулся: — Оставим звания для службы. Сегодня мы отдыхаем. Просто мужчины и прелестная женщина, галантные кавалеры и прекрасная дама. Куда направим нашу поступь, иси Эргон?

Во взгляде Илкниха ясно читалось: «Идиот!». По-моему, мы впервые пришли к полному согласию.

Свою «поступь» я молча направила к кованным воротам. Ылха засеменила рядом, «нюхачи» отстали на положенные регламентом три метра. Стевнив нагнал у выхода, реализовал обещанного «галантного кавалера», распахнув тяжелые створки, подставил локоть, а когда я его «не заметила», сам подхватил под руку. Руку я высвободила и еще раз объяснила, что в подобном ключе наше общение протекать не будет.

— Все равно я своего добьюсь, — уверенно пообещал он.

— Чего? — без интереса поинтересовалась я.

Ответа не расслышала, его заглушил вой призывной сирены. Поняла только, что ответил он по обыкновению многословно. Переспрашивать не стала, и так догадывалась о содержании. А сирена — это было плохо. И сама сирена, и то, что мы попадали в ее радиус. Мне было необходимо добраться до мест передачи, а сможет ли зеленокожая идти куда-то после предстоящего зрелища, стояло под большим вопросом. В жестокости у орков недостатка не было, и жалость в число достоинств не входила, но Ылху я совсем не знала, ни на что она уже насмотрелась, ни на сколько ожесточилась, и предвидеть ее реакцию не могла.

Четко обозначенного графика у сирен не было, включиться они могли в любое время и в любом месте, чтобы никто не мог уклониться от выполнения предписания, отсидевшись дома или удалившись в другой район. А всем, военным и гражданским, тугдолантцам и киллитенсцам, находящимся на улицах и оказавшимся в радиусе звучания, предписывалось безотлагательно явиться к выделенному световыми вспышками колесу. Освобождали от этой обязанности лишь спецразрешения, выдаваемые крайне редко. В основном, тем, чьи занятия не терпели прерывания процесса. Зарядчикам фонарей, например. Или солдатам на посту. Или мне в служебные дни, чтобы ненароком не заставила генерала ждать. Сегодня у меня разрешения не было, оставалось только двигаться в сторону красных всполохов.