Русский калибр (сборник) - Пётр Разуваев

– По-моему, вы готовите какую-то гадость, месье Дюпре, – заявил американец, удобнее устраиваясь в кресле.

– Вы ко мне пристрастны, – откликнулся я довольно холодно. Разговор проходил тет-а-тет, Давид, сославшись на плохое самочувствие, удалился в свою комнату.

– Возможно, возможно, – широко улыбнулся Стеннард, в очередной раз продемонстрировав мне превосходство американских стоматологов над всеми прочими. – Но уж слишком спокойно вы себя ведёте. Это на вас совершенно не похоже.

– «Самурай холоден, как меч, хотя и не забывает огня, в котором он был выкован», – процитировал я вольно переведённую японскую поговорку. – Вашими заботами я общаюсь с крайне интересным собеседником. Узнаю о жизни много нового. Кстати, Давид сказал, что вы отказались от его услуг? Что это значит? Корпорация Бономи прекратила своё существование?

– Ну, не совсем так. Скорее – несколько изменились обстоятельства, – улыбка американца показалась мне чуть натянутой.

– И? – Я вопросительно поднял брови.

Стеннард в ответ покосился на своих телохранителей. «Искусство общения глазами и бровями: пособие для „слепо-глухо-немо-глупых“». Очень интересно.

– Вы удивительно нетерпеливы, месье Дюпре, – повторил он полюбившуюся ему мысль. – Я же говорил вам – всё решится. В своё время. Надо лишь немного подождать.

– Знаете, Дейв, – я ему тоже улыбнулся. – У меня есть одна дурацкая привычка – я стараюсь принимать решения самостоятельно.

– Знаю, – согласился он. – Поэтому и хочу вас предупредить – не усложняйте жизнь себе и другим. Наберитесь терпения. Похоже, что ждать осталось недолго.

– А если мне не понравится ваше «окончательное решение»? – поинтересовался я.

Американец пожал плечами.

– Ну, во-первых, оно – не моё. И потом, за вами остаётся право подать жалобу, – и он кивнул куда-то вверх.

– Вы имеете в виду Всевышнего? – уточнил я.

Американец криво усмехнулся. Ясненько…

– Знаете что, Дейв? Убирайтесь-ка вы к дьяволу! И поторопите свою «судейскую коллегию», мне уже осточертело сидеть в этой тюрьме.

Похоже на демонстрацию мирных намерений? Вот-вот. Но ничего иного я предлагать ему и не собирался, с какой стати? Всё равно это ничего не меняло, нас охраняли так, что добавить уже было нечего. Даже если бы я торжественно поклялся, что постараюсь сбежать при первой же возможности. Стеннард убрался восвояси, а его «смутные сомнения» так и остались при нём.

У него были все основания подозревать меня в коварном умысле. Идея уже оформилась в реальный план действий, и я вовсе не собирался сидеть сложа руки. За ночь, последовавшую за этой беседой, я умудрился провести большую подготовительную работу, а непосредственно с утра повёл решающую атаку на Давида. Но «Столетней войны» не получилось.

– Я согласен, – просто сказал он, остановив меня на полуслове. – Знаете, нельзя бояться вечно. В конце концов, страх – это мы сами, а вовсе не то, что вокруг нас. Моя жизнь заканчивается, и жаль уходить из неё так бездарно. Хочется хоть раз испугать то, чего сам боялся все эти годы. Говорите, что я должен делать.

«Ну? Где у вас тут скала для свободных людей?» Мысленно я снимал шляпу перед этим человеком. Он победил себя, выиграв схватку со страхом, а это заслуживало уважения.

К вечеру всё было готово. За эти дни мне без особого труда удалось вычислить все видеокамеры в наших апартаментах. Избегая их подозрительного взгляда, я напрочь вывел из строя компьютер в комнате Давида, аккуратно лишив его всех проводов. Затем, в тишине и покое своей ванной комнаты, где стояла всего одна камера с узким сектором обзора, мне удалось изготовить нечто вроде «сухого кипятильника». Примитивный прибор, идея и исполнение авторские. Пригоден исключительно в одном случае – если вам срочно понадобилось устроить короткое замыкание. Доведя количество своих творений до двух штук, я остановился. Главное сделано. Далее шли детали и инструктаж соратника по борьбе, абсолютно лишённого хулиганского опыта. Вдобавок ко всему приходилось таиться от бдительных соглядатаев, так что процесс подготовки затянулся до ужина. Зато всё было учтено до мелочей. Давид, при всей своей непрактичности, оказался очень пунктуальным человеком и метод импровизации отвергал напрочь, требуя подробностей по любому поводу. Что говорить, как делать, где стоять – и всё это с точностью до миллиметра. Ох и устал же я…

Обычно, закончив с ужином, мы ещё некоторое время приятно проводили время, сидя в креслах у окна и дегустируя различные напитки, которыми был укомплектован бар в гостиной. Точно так же мы поступили и в этот раз, с одной лишь разницей. Весьма существенной, хотя и незаметной на первый взгляд. Каждый раз, подходя к изящному шкафчику-бару, я незаметно выливал некоторое количество виски, джина, текилы и иных крепких спиртных напитков мимо стакана. А подходил я к бару в тот вечер намного чаще обычного. В результате всё вокруг оказалось пропитано легковоспламеняющимися жидкостями, а все присутствующие в баре бутылки лишились пробок. Заметить подобную мелочь, наблюдая за мной по монитору? Ха! Три раза – ха!

Затем мы церемонно пожелали друг другу приятного отдыха и разошлись по своим комнатам, оставив, против обыкновения, двери открытыми. Но далеко от двери я не ушёл. Мой экземпляр «шедевра электротехники» лежал прямо у порога, там же находилась розетка, в которую включалась большая напольная лампа. Планировка комнаты Давида была идентична. Якобы случайно оступившись, я наклонился и поднял «прибор». А затем встал так, чтобы видеть стоявшего наготове в своей комнате Давида. Это было легко, двери, ведущие в наши комнаты, располагались друг напротив друга. Он вопросительно посмотрел на меня, я ободряюще улыбнулся и кивнул, подавая условленный сигнал.

А дальше случился фокус. Главным тут было – не пострадать самому. Резко наклонившись, я воткнул оголённые концы проводов в розетку, Давид сделал то же самое, и случилось то, что и должно было случиться. Приобщённым к цивилизации итальянцам и в голову не могла прийти возможность такого использования бытовой розетки. Но я-то не зря много лет прожил в «отсталой России» и, что такое – кипятильник, знал очень хорошо. Короче говоря, произошло короткое замыкание, от соединённых вместе противоположных концов моего прибора с отчаянным треском отделился огненный шар, похожий на одноимённую молнию, и наш «тюрямок» погрузился в кромешную темноту. Естественно, если бы это случилось по каким-то другим причинам, то всё исправили бы в считаные минуты, включив аварийную электростанцию, которая наверняка имелась в доме. Но в том-то и заключался весь фокус: линия была в полном порядке, полетел «автомат», пробки, а я готов был дать голову на отсечение, что ни один охранник не помнил, где находится электрический щит. Пока они сообразят, в чём дело, пока найдут вылетевший «автомат» – времени хватало с избытком. Но поторапливаться всё равно стоило. Я тенью метнулся к бару, одним широким движением повалил всю бутылочную массу и с огромным удовольствием поднёс к получившейся горке зажигалку. Накануне я отобрал у Давида его любимую, фирмы Zippo, как нельзя лучше подходившую для подобных пакостей. Огонь радостно рванулся на волю, мигом облизав горячими языками всё прилегающее пространство. Вот, собственно говоря, и всё. Мавр сделал своё дело, мавр может уходить. На заранее облюбованную зимовку. Ругаясь злобным шёпотом, я вскарабкался на внешнюю дверь и замер, балансируя на едва выступающем из стены верхнем её косяке. Руками я упирался в потолок. Если кто-то думает, что стоять таким образом легко, – пусть попробует. Уверяю, останется доволен.

В проеме дверей, ведущих в его комнату, мелькнула фигура Давида. В неверном свете занимающегося пожара его чёрный костюм был едва различим. Операция вступила во вторую, решающую фазу. Если и здесь всё окончится удачно – путь на свободу виделся мне совершенно отчетливо. Удостоверившись в том, что я уже завис на исходной позиции, Давид закричал. Мельком я подумал, что в этом человеке погиб великий актёр. Не откликнуться на ТАКОЙ призыв о помощи было просто невозможно.

– Помогите, – голосил опальный финансист, – врача! Скорее врача, я не могу помочь, он весь в крови!

Мой расчёт строился на двух опорных точках. Во-первых – микрофоны, которые в отличие от телекамер работали автономно, и в полной темноте были не менее эффективны. А во-вторых, вопли Давида однозначно говорили всем любопытствующим о том, что несчастье случилось со мной , то есть: наиболее ценный – спасибо папе и его Империи, и одновременно опасный заключённый выпадал из игры и нуждался в помощи. По моим представлениям, они должны были на это клюнуть. И достаточно резво, в противном случае я мог просто «перезреть» на своём шестке и свалиться на глазах у изумлённой публики. К счастью, они успели.

Дверь начала открываться внезапно, света по-прежнему не было как внутри комнаты, так и за её пределами. Спасательная команда воспользовалась фонарями. Более всего я опасался за свои «тылы и обозы», но Давид не подвёл. Увидав мощные лучи света, возникшие в дверном проёме, он набрал в лёгкие побольше воздуха и заголосил с новыми силами, привлекая всё внимание к себе. В этот момент, наконец, сработала пожарная система, и из скрытых в потолке труб хлынула вода, добавляя в царящую в помещении сумятицу новые краски. Нервы у вновь прибывших не выдержали, и, поддавшись на провокационные вопли Давида, они бросились спасать положение. Начиналась самая интересная и захватывающая часть фокуса. Бои без правил. Ловкость рук и никакого мошенничества. Пропустив вперёд двоих охранников, я спикировал на следующую пару, всем телом вступая в игру.