Солдаты Вселенной. Лучшая военная фантастика ХХ века - Пол Андерсон

— Садитесь, герр Ганди, — сказал фельдмаршал.

— Благодарю вас, сэр.

Когда посетитель сел, он выглядел словно ребенок в кресле, предназначенном для взрослого: оно казалось слишком широко для него, а мягкие, туго набитые подушки даже не прогнулись под столь маленьким весом. Однако глаза этого человека, заметил Модель, не были глазами ребенка. Они со сбивающей с толку проницательностью смотрели на него сквозь очки в проволочной оправе.

— Я пришел узнать, когда можно рассчитывать, что немецкие солдаты покинут нашу страну?

Модель, нахмурившись, наклонился вперед. Ганди говорил по-английски с акцентом, и на мгновение у фельдмаршала мелькнула мысль, что он неправильно понял гостя. Убедившись, что это не так, он сказал:

— По-вашему, мы проделали такой путь исключительно в туристических целях?

— Нет, конечно. — В голосе Ганди явственно прозвучало неодобрение. — Туристы не усеивают свой путь трупами.

— Вот уж точно, туристы не платят столь высокую цену за путешествие! — взорвался Модель. — Однако дело даже не в этом, смею заверить вас, что мы никуда отсюда уходить не собираемся.

— Мне очень жаль, сэр, но я не могу допустить подобного.

— Вы не можете? — У Моделя снова чуть не вывалился монокль. Ему уже приходилось сталкиваться с самонадеянностью политиков, но этот тощий старый дьявол просто излучал убежденность. — А вы не забыли, что я могу кликнуть своего адъютанта, и вас прямо сейчас расстреляют у стены этого здания? И вы будете не первым, уверяю вас.

— Да, я понимаю, — печально ответил Ганди. — Но если вы уготовили мне такую судьбу, то учтите: я уже старый человек. И не брошусь бежать прочь со всех ног.

Жизнь на войне научила Моделя безразлично относиться к перспективе возможного ранения или смерти. И сейчас в глазах старого человека фельдмаршал увидел нечто похожее, хотя сам он пришел к этому далеко не сразу. Спустя мгновение до него дошло, что угроза не только не напугала Ганди, но даже… позабавила его. Испытывая некоторое замешательство, фельдмаршал спросил:

— У вас есть серьезные проблемы, нуждающиеся в рассмотрении?

— Только одна, которую я уже обозначил. Нас больше трехсот миллионов. И это несправедливо — чтобы нами правили другие, не важно кто, немцы или британцы.

Модель пожал плечами.

— Что толку рассуждать о справедливости. Уверяю вас, у немцев хватит силы удержать завоеванное.

— Где нет справедливости, там не может быть и силы, — ответил Ганди. — Мы не позволим вам держать нас в рабстве.

— Вы угрожаете мне? — проворчал Модель.

Честно говоря, смелость индийца удивила его. Большинство местных жителей виляли хвостами перед новыми хозяевами. Сейчас, по крайней мере, перед ним сидел человек неординарный.

Ганди покачал головой, хотя Модель видел, что им по-прежнему руководит не страх, а нечто иное.

«Это очень, очень неординарный человек», — снова подумал фельдмаршал, который уважал мужество, когда сталкивался с ним.

— Нет, сэр, я вам не угрожаю. Я всего лишь делаю то, что считаю правильным.

— Очень благородно с вашей стороны.

Хотя фельдмаршал намеревался сказать это иронически, к вящей досаде Моделя, его слова прозвучали почти искренне. Ему уже не раз приходилось слышать подобные выспренные фразы — от англичан, от русских, да и от немцев тоже. Ганди, однако, поразил его: казалось, этот человек и правда говорит то, что думает. Модель потер подбородок, размышляя, как же ему договориться со столь непримиримо настроенным деятелем.

Большая зеленая муха с жужжанием влетела в кабинет фельдмаршала. Услышав этот мерзкий звук, Модель на мгновение оживился. Он вскочил и попытался прихлопнуть муху, но промахнулся. Насекомое какое-то время летало вокруг, а потом уселось на ручку кресла Ганди.

— Убейте ее, — велел Модель. — На прошлой неделе одна из этих проклятых тварей укусила меня в шею, и опухоль до сих пор все еще не спала.

Ганди замахнулся было, но задержал руку в нескольких дюймах от мухи. Она испуганно взлетела. Ганди встал. Для человека, которому под восемьдесят, он двигался удивительно проворно. Индиец выгнал муху из кабинета, не обращая внимания на Моделя, который наблюдал за ним, открыв от удивления рот.

— Надеюсь, муха больше вас не побеспокоит, — сказал Ганди так спокойно, будто в его поведении не было ничего необычного. — Видите ли, я исповедую ахимса — непричинение вреда ни одному живому существу.

Модель вспомнил падение Москвы и запах горящих тел в прохладном осеннем воздухе. Вспомнил автоматные очереди, косившие казачью кавалерию, не позволяя ей даже приблизиться, и ржание раненых коней, куда более душераздирающее, чем крики женщин. Все это он видел собственными глазами, слышал собственными ушами — но было еще многое, очень многое, о чем он знал только из чужих уст и о чем предпочитал лишний раз не думать.

— Герр Ганди, — сказал он, — и как же, интересно, вы предполагаете, не применяя силу, заставить подчиниться нас своей воле?

— Я никогда не говорил, что не буду применять силу, сэр. — Посетитель улыбнулся, как бы приглашая фельдмаршала разделить с ним удовольствие от понимания столь тонкого различия. — Я против насилия. Если мои люди откажутся сотрудничать с немцами, как вы их принудите? Что вам останется, кроме как предоставить нам поступать по своему усмотрению?

Если бы не ум, светившийся в глазах Ганди, Модель счел бы индуса сумасшедшим. Хотя… ни один сумасшедший не сумел бы доставить англичанам столько хлопот. Но, может, дело было лишь в том, что их упадочное, разложившееся владычество просто не вызывало у этого человека страха? Модель предпринял новую попытку.

— Вы отдаете себе отчет в том, что ваши слова не что иное, как предательство по отношению к рейху? — резко спросил он.

Ганди склонил голову.

— Вы, конечно, можете сделать со мной все, что пожелаете. Мой дух останется жить среди моего народа.

Модель почувствовал, что лицо его вспыхнуло. На свете мало людей, не восприимчивых к страху. Просто так уж ему «повезло», угрюмо подумал он, столкнуться с одним из них.

— Я предостерегаю вас, герр Ганди. Или полное повиновение представителям рейха, или — пеняйте на себя.

— Я буду делать то, что считаю правильным, и ничего больше. Если немцы станут прилагать усилия к освобождению Индии, я с радостью буду сотрудничать с ними. Если нет, тогда, к моему глубокому сожалению, мы — враги.

Фельдмаршал дал посетителю еще один, последний шанс внять голосу разума.

— Если бы речь шла только о нас с вами лично, еще могли бы оставаться хоть какие-то сомнения в том, как станут развиваться события.

«Не слишком, впрочем, серьезные, — мысленно добавил он, — учитывая, что Ганди на двадцать лет меня старше и такой хрупкий, что его можно переломить, точно веточку». Выкинув из головы эти не относящиеся к делу мысли, фельдмаршал продолжал:

— Но позвольте спросить, герр Ганди, где ваш вермахт?

Меньше всего на свете Модель ожидал, что его вопрос снова позабавит индийца. И тем не менее выражение искрящихся глаз за стеклами очков не вызывало сомнений.

— Не сомневайтесь, господин фельдмаршал, у меня тоже есть армия.

Модель, никогда не отличавшийся особым терпением, наконец не выдержал.

— Вон! — взревел он.

Ганди встал, поклонился и вышел. Майор Лаш просунул было голову в кабинет, но свирепый взгляд фельдмаршала заставил его торопливо прикрыть дверь и ретироваться.

— Ну? — Джавахарлал Неру нервно мерил комнату шагами. Высокий, стройный, мрачный, он возвышался над Ганди, при этом, однако, не подавляя его. — Осмелимся ли мы вести в отношении немцев ту же политику, которую применяли против англичан?

— А разве может быть иначе, если мы хотим, чтобы наша страна стала свободна? — ответил Ганди. — По доброй воле немцы не сделают то, чего мы добиваемся. Модель произвел на меня впечатление человека, не слишком отличающегося от британских лидеров, которым мы успешно досаждали в прошлом. — И он улыбнулся, вспомнив, как пассивное сопротивление индийцев раздражало чиновников, которым приходилось с этим бороться.

— Очень хорошо. Значит, сатьяграха.[19]

Неру, однако, не улыбался; он не обладал чувством юмора в той мере, как его старший товарищ.

— Боишься снова угодить в тюрьму? — мягко поддразнил его Ганди.

Оба они во время войны провели немало времени за решеткой, пока наконец англичане не выпустили их, в тщетных усилиях обрести поддержку индийского народа.

— Считай как хочешь. — Неру, однако, не был склонен поддерживать разговор в игривом тоне и настойчиво продолжил: — Меня пугают доходящие из Европы слухи.

— Вот уж не думал, что ты воспринимаешь их так серьезно. — Ганди удивленно и с легкой укоризной покачал головой. — Во время войны противники всегда чернят друг друга, как могут.