Шарада - Руслан Каштанов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
–У нее железная хватка, – говорил он Кириллу; и добавлял, опираясь на свой опыт: – Из нее может выйти сильный воин. Конечно, пришлось бы заняться перевоспитанием. Выбить из головы бабскую дурь. Но она бы это выдержала.
В ответ Кирилл посмотрел на него круглыми глазами. Ему было приятно, что его девушку хвалят в таких необычных формах. Но ему не хотелось, чтобы Дина из нормального человека превратилась в феминистку, или еще что-то в этом роде. Кириллу была важна женская простота.
–Ты сказал это, как какой-нибудь генераллисимус! – сказал он другу.
–Я всегда вижу в людях потенциал.
Кирилл не мог тогда знать, что Айдын действительно был предводителем, и вел за собой людей к событию, которое могло изменить мир до неузнаваемости… В основном, Кирилл видел перед собой человека, которому нравился он, которому нравилась его девушка (это было немаловажно), и с который всегда было чертовски комфортно.
Действительно, Айдын не жаловался, сохранял прямолинейность, в любой ситуации не терял лица и оставался самим собой.
Быть настоящим, насколько это вообще представляется возможным, для Кирилла было важным. Когда он почувствовал в Айдыне неподдельность, от которой в лучшие моменты жизни вырастали крылья, и от которой частенько открещивалась добрая половина человечества в пользу персональной иллюзии, то сразу понял, что даже заядлый мизантроп в лице нетипичного однокурсника может таить в себе сильный интеллект и немалую долю человечности.
Иными словами, непритворность стала точкой соприкосновения этих двух молодых людей.
Способность Дины смотреть за фронтальную зону любой личности не давала ей покоя в отношении искренности Айдына. Она улавливала в нем волны подхалимства, и постоянно ставила под сомнение его дружеские намерения, о чем непременно старалась ввинтить в вечерних беседах, которые случались между ней и ее молодым человеком. Но сколько бы Дина не говорила об этом, – настойчиво, или просто так, чтобы не уходило из-под внимания, – от Кирилла шла однообразная реакция.
–Мне плевать! – говорил он. – Я рад, что все мы ладим друг с другом! Это здорово!
После подобных реплик Дине постоянно хотелось назвать его котом Леопольдом, который постоянно заводил свою песню о пользе дружности. Но из-за уважения к Кириллу она не могла произнести подобную чушь вслух. Поэтому она проговаривала это про себя и отгоняла подальше.
Кирилл тоже мысленно проговаривал фразы, которые рвались из него, как бешеные кони, но при этом выглядели чересчур импульсивными, и потому, чаще всего, оставались в темнице сознания, словно преступники, осужденные на короткий срок, и ждущие своего часа, чтобы наконец выйти на свободу.
Вот типичный пример этих фраз:
«Ты общаешься со своим дружком, который постоянно таскает тебя по ночным клубам, и, черт его знает, чем вы там занимаетесь. Я доверяю тебе и твоему выбору. Более того, я уважаю твой выбор, каким бы странным он мне не казался. Позволь и мне отдать предпочтение человеку, который мне импонирует. Мы оба общаемся с теми, с кем нам хочется общаться. Не нужно совать палки в колеса».
Айдын наблюдал, и ему казалось, что он видит больше, чем ему нужно. Но с этим уже ничего нельзя было поделать. Обстоятельства складывались таким образом, что он вынужден был разделить мысли Кирилла, не реагировать на холодность Дины, а потом и вовсе стать эдаким оберегом для парня, которому суждено было уйти из этого мира жертвой, принесенному великому божеству. Этим парнем был Тим. Или, как снисходительно говорил Кирилл: ее дружок…
-Мне нужно перерезать парню горло, – говорил Айдын своему помощнику. – Всего лишь пустить кровь. Уверен, он даже не почувствует боли.
–Такое впечатление, словно тебе не хочется, чтобы он ее чувствовал, – отвечал тот.
–В том то и дело, Макс. На этот раз все не так, как обычно. Не так, как это было до этого.
Максим, Айдынова «правая рука», всегда верил в то, что говорил ему его лидер. Когда происходили изменения в планах, необходимо было проявить внимательность. Сейчас был один из таких случаев.
–Этот парень должен отдать свою жизнь добровольно, – продолжал Айдын. – Во имя нашей общей цели. Во имя нашего Бога. Я не хочу, чтобы он дал деру, как только увидит жертвенный алтарь. Он должен принимать все так, как оно есть. Поэтому тебе нужно сохранить его безмятежность на столько, на сколько это будет возможно. Скорее всего, он мало что будет соображать. Поэтому не стоит ждать от него связанной речи. Наверняка, это будет что-то из его жизни. Он любит поговорить о себе, показать свои переживания. Не обязательно обращать на это какое-то внимание. Главное – поддерживать его слова на всем вашем пути, начиная от его квартиры, откуда ты его заберешь, и заканчивая тем моментом, когда ты привезешь его к пещере. Не стоит сопровождать его вовнутрь. Он дойдет сам. Ты понимаешь меня?
–Да, – ответил Макс, – я понимаю тебя.
–Скоро этот момент настанет. И, будь уверен, теперь ошибки не будет.
В одну секунду перед глазами Макса пролетели предыдущие попытки жертвоприношений. Он, на пару с Айдыном, буквально купались в крови, растекающейся по каменному алтарю. Жертвы, до последней минуты готовые к своему предназначению, теряли над собой контроль, и боролись за свою жизнь, хватаясь за невидимые соломины. В итоге они покидали этот мир с неприглядным видом. Более всего трудно было забыть глаза, в которых все становилось холодным, и проваливалось куда-то в бездну, констатируя полное опустошение, – душа покидала свою оболочку…
–На этот раз мы обойдемся без жестокостей, – сказал ему Айдын, словно прочитав его мысли. – Я много сделал для этого… Даже больше, чем «много»…
Готовя себе овощной салат с излюбленной куриной грудкой, Айдын повторял:
–Война – отец всего. Взойди на алтарь. Жертвенность – ключ к божественному. Жертвенность – ключ к божественному… Ты открываешь дверь божеству… Ты слышишь меня, Тим? Ты – ключ к божественному!
Он добавил немного соли, которую часто забывал использовать перед трапезой, и перемешал.
В этот, казалось бы, совершенно непринужденной для Айдына момент, Тим сидел в кресле, пребывая в невменяемом состоянии. Для его сознания настало то время, когда огромное количество спиртного вперемешку с запрещенными медикаментами дало невероятный эффект опьянения. Выручить его мог только продолжительный сон; чего Айдын не допускал до нужной поры. Он удерживал Тима в этом состоянии столько, сколько было нужно, и продолжал свою внушительную гипнотизацию.
–Война – отец всего! Взойди на алтарь! Взойди на алтарь!
Он обвернул заполненную салатницу пищевой пленкой и убрал в холодильник. Затем подошел к Тиму, помог ему подняться с кресла, довел до своей кровати, уложил его. Снял с него футболку, джинсы и носки.
Почувствовав
