Точка пересечения - Ирина Лемешева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Жанна кивнула – да, конечно, отец – это отец.
Он позвонил на день рождения, сразу позвал к телефону Диму. Говорили мало – дома были гости: с десяток ребят из детского садика и двое соседских. Жанна все же решила отметить праздник и накрыла сладкий стол: много фруктов, печенье, которые так любят дети, и большой бисквитный торт с кремом, на котором витеивато вывела: 6 лет. Успела сбегать на ярмарку и накупить всякой всячины на призы для конкурсов.
Старалась занять себя после развода, не думать о происшедшем. В голове постоянно билась мысль: как сказать родителям? Как объяснить, что не сочла нужным поставить их в известность? Рая пообещала, что всё возьмёт на себя. Хотя, при чём тут Рая? Это её жизнь, её развод, её решение и её родители. И что делать с квартирой, она ведомственная, можно ли её разменять? А если и да, то нужно ли? Ведь они с Димкой уезжают на ПМЖ. Вопрос – когда? Вон Борис с Раей уезжают уже несколько лет как. Уйти к родителям? Там пустует её комната. Но совершенно невыносимой была одна только мысль, что в её квартире, в которой она с таким старанием наводила уют, поселится Лана. Она будет включать на ночь её мраморные светильники, которые так красиво просвечивали всеми своими бежевыми прожилочками, словно оживая от красного света. Она разместит свои шампуни в ванной на чудной стеклянной полочке, которую посчастливилось углядеть на ярмарке в конце месяца. Она будет хозяйничать на её маленькой и уютной кухне, в которой так тщательно подобраны под цвет красные кастрюли и дуршлаг, югославский светильник в форме восьмёрки и красное бра над столом, занавески в весёлый горошек и полотенца с красной каймой. А мебель, которую с таким старанием доставал папа? Да, что там доставал – покупал. Нет, с какой стати это всё перейдёт Лане? Видимо, Жаннино настроение как-то витало в воздухе, несмотря на её улыбку: гости засобиралась домой достаточно быстро. Одна из мам – соседка – подошла к Жанне: всё в порядке? Она кивнула: все нормально, только голова болит.
– Не терпи, – со знанием дела посоветовала та. – Головную боль терпеть нельзя.
Она собирала со стола, мыла посуду, отложила кусок торта – завтра отнесет на работу, попьют чай с Лолой. Дима, сидя на диване и разворачивая подарки, вдруг спросил:
– Мам, а когда папа приедет? Он мне тоже привезёт подарок?
– Да, наверное. Ты что-то заказал?
– Нет, – лицо сына изображало такую досаду и сожаление, что у Жанны защемило сердце.
Никакого подарка Анатолий не привёз и не оставил, хотя дома побывал в её отсутствие: исчез чемодан, стоявший на балконе в большом целофановом пакете и всегда готовый для командировок. Свободнее стало в шифоньере – опустел ящик для белья, исчезли куртки и рубашки, висящие на плечиках. Он забрал даже тапочки и зубную щётку. Всё правильно: человеку надо переодеваться и переобуваться, придя с работы. Ему нужно чистить зубы. Ему нужны свои вещи. Неприятной была мысль, что Анатолий приходил в её отсутствие и даже не подумал придти тогда, когда дома ребёнок, чтобы повидаться. У него остался ключ, он может придти и уйти, когда ему вздумается.
– Так не пойдёт, – решительно заявила Рая, с которой она поделилась своими сомнениями. – Я пришлю тебе Никошу – меняй замок. Что-то понадобится – пусть звонит и приходит, когда ты дома. А то, смотри, повадится – не отвадишь потом.
Замок она сменила. Жизнь потекла своим чередом. Документы в ОВИР подала достаточно быстро. Оставалось сказать родителям. Долго думала как: лично или по телефону. Говорить про Лану или ограничиться общими фразами о несоответствии характеров. Решила все же лично, после работы. Папы не было дома, а мама всплеснула руками:
– Как же так, Жанна, детка! А как же Димочка?
– А что, собственно, Димочка? – она сняла очки. – Он пока не знает ничего, думает, что папа в командировке. И, вообще, при чём тут ребёнок?
– Что значит при чём? Ты думаешь, хорошо мальчишке расти без отца?
Жанна сжала дужку очков между зубами. Ну, вот, напросилась. И она рассказала всё, не входя в детали и подробности. Просто о том крем-брюле, которое они так и не поели с Лолой.
Лида молчала. Они обе молчали так долго, что казалось – ещё немного – и тишина просто расколется, взорвётся и разлетится крошечными осколками. Но ничего такого не произошло.
– Чай будем пить или голодная? – буднично спросила Лида.
– И голодная, и чай, – Жанна почему-то почувствовала вдруг необыкновенную лёгкость, как будто сбросила с сердца тяжеленный груз, не дававший ей дышать уже почти месяц. Облизывая, как в детстве, масляные от блинчиков пальцы, решилась поставить последнюю точку.
– Да, мам, это ещё не всё. Мы с Димкой подали документы на ПМЖ. Едем с Раей и Борей. В Израиль, – она подняла глаза и увидела, как беззвучно плачет её мама, увидела первый раз в жизни.
А дальше побежали дни и недели. Семён ко всему происходящему отнёсся на удивление спокойно.
– Вот, Лидок, и не думала, что наша дочка паровозом в семье станет и потащит нас, как вагончики, за собой. Значит, так судьбе угодно, и совсем не просто так Рая встретила Борю, – философски изрёк он. – Что ж, за нами не задержится. А насчёт этого, – он небрежно махнул рукой, – тут жалеть, вроде, не о ком, а дочка?
Жанна начала учить иврит, сама, по самоучителю, который принес ей Борис. Куча листов, аккуратно переплетённых. Листов, которые населяли буквы, похожие на каракули ребенка или на птичьи следы на снегу. Язык без гласных, чтение справа налево, непонятные точки под буквами, напоминавшие Жанне стаккато. Не очень у неё получалось это стаккато в музыкалке, не было оно таким острым и прыгучим, как требовала учительница, поправляя ей руку и в сотый раз показывая движение запястьем. Толку было мало. Здесь толк был. Язык пошёл. Так говорил Боря. К самоучителю прилагалась кассета, на которую были наговорены тексты. Она влюбилась сразу в мелодику языка и не представляла, что будет жить в стране, где на этом древнем языке говорят все – начиная от малышей. Дима слушал вместе с ней и повторял наизусть тексты, не понимая ни слова.
"Анахну мишпахат Дорон. Ани Рут Дорон. Ани Дан Дорон.
