A moongate in my wall: собрание стихотворений - Мария Визи

1925

42. «Когда посыплет снег, мелькая…»

Когда посыплет снег, мелькая,мне будет память тяжела,что смерть — ненужная такая —его ведь снегом занесла.

Что он страдал, и даже слова,которое сказать хотел,до края берега пустогозамерзший звук не долетел.

Что только птицы и тюлени,пришедшие со всех сторон,и синие ночные тенисвершали тайну похорон,

и что, насмешливо блистая,такой же яркий падал снег,холодный саван наметаядля бледных и закрытых век.

1928

43. You Will Remember Me Forevermore (N. Gumilev)[65]

You will remember me forevermoreand all my world of magic and of light,a flaming world, with music held in store,amid the rest — the only that is right.

You could have made it yours, did you but speakIt was too small for you, or else too wide.Perhaps the poems which I wrote were weakthat all my prayers for you have been denied.

But later — later you w ill drop your head,«I do not dare remember», you will say,«Another world has conquered me instead,has won me by its crude and simple way.»

1925

44. «Стукнув дверью, кто-то вошел…»

Стукнув дверью, кто-то вошел.Мы не слышали, но узнали,как, ложась неровно на пол,сапоги его зашуршали.

Пробежала дрожь по спине…И когда осмелились — «Кто вы?».Он стоял, прижавшись к стене,и в ответ не бросил ни слова.

Тихо-тихо стало вокруг;только треснул графин с цветами,точно тот, непрошенный, вдругзамахнулся дико руками.

И потом ушел в темноту,и мы все понять не хотели,для чего он был и к чемусеребрились зубы — блестели.

1925

45. «I used to wear a crown…»

I used to wear a crown,a mantle and a ring,and I, who am a beggar,pretended I was king.

But I grew sick of playing.I broke my heavy crown,I donned my raggy garmentsand wandered down town.

And now, if people greet me,passing by the square,it isn't for my headgear,but for my golden hair,

and if they toss a cointhat's rather large in size,it isn't for my jewels,but for my shining eyes.

1925

46. «Вы пленять всегда способны…»[66]

М.Л. Зыряновой (Бенефис. 1923)

Вы пленять всегда способны,в каждой роли Вы милы,но в «Кармен» Вы бесподобны,выше всякой похвалы!

Вы — Севильи восхищенье,но сдается сильно мне,(не сердитесь за сравненье!)— Вы сильны и в Харбине.

Вы любовь примите нашу,о, царица всех сирен,за Далилу, за Любашу.за Амнерис, за Кармен.

1923

47. «Тех ландышей, что ты вчера мне подарила…»[67]

Леле Мосоловой

Тех ландышей, что ты вчера мне подарила,пьянящий аромат я в темноте ловлю,и не могу понять, за что ты полюбилату самую меня, что я так не люблю.

Как ты мне дорога — цветы вот эти знают:они своей душой проникли мне в мечты.Они нежны, как ты, тебя напоминают,и если б говорить могли — то так, как ты.

1923

48. «Боже, той игры, что Ты мне задал…»

Боже, той игры, что Ты мне задал,чувствую, что мне не доиграть.Неужели тех, кто духом падалв этой жизни. Ты не мог прощать?

Если долго мне еще томиться,если смерть нескоро заслужу,и сам а, — пусть это не простится,—на себя я руки наложу,

неужель не будет сожаленьяв приговоре праведном Твоем,в час, когда, докончив преступленье,я приду с опущенным лицом,

и увидишь Ты, как я заплачу,потому что не хватило сил,—слишком трудная была задача,та, что Ты мне, Боже, предложил.

1924

49. «Я стою на высоком холму…»

Я стою на высоком холму.Я пришла по пути Твоему.Видишь, — лунный серебряный щитна дороге следы сторожит.

Отчего же я стала такой,что напоены песни тоской,что блаженные я не поюдаже в тихую полночь Твою?

Если видишь и сжалишься Ты, —дай метнуться сейчас с высоты,дай звенящую лютню разбить,дай на камни упасть и не быть!

1928

50. «Ночью на земле гуляют гномы…»

Ночью на земле гуляют гномы,где дорожки месяц осветил,делают воздушные хоромытем, кто очень сильно попросил.

Кажется, счастливей нет народу,чем душонки глупые людей,выпущенных снами на свободуот тоски-печали от своей.

Кажется, другой не надо славыи не надо радости другой,только ощущать ночные травыпод своей ушибленной ногой.

и. входя по лестнице чудесной,к самым вышкам взглядами прильнуть,чтоб из самой темноты небеснойсырость полуночную вдохнуть.

1926

51. «Были песни твои веселы…»

Были песни твои веселына свиданье заката и мглы,и глаза твои серые знали,для кого самоцветом сияли,

и другие глаза зажигались,когда вы на закате встречались.Отчего ж твоим серым глазамне закрыться теперь по ночам?

Для чего до зари до румянойты томишься невидимой ранойи глаза твои, полные горя,не глядят на вечерние зори?

1926

52. «От горы блестящая дорога…»

От горы блестящая дорога,на закате — моря полоса.И чего ж еще просить у Бога,для чего другие чудеса?

Белые верхушки волн так стройнона песке вырезывают след.Я стою. Я знаю так спокойно,мне не двадцать два, а меньше лет.

1926

53. «На мне юбчонка в три вершка…»

На мне юбчонка в три вершка,и туфли — просто срам,но я взираю свысокана встречных чинных дам.

И загорела, как матрос,и никаких прикрас, —а все хожу, задравши нос:«Небось, не хуже вас!»

1926

54. «Мы с тобой пришли не отсюда…»[68]

Володе Визи

Мы с тобой пришли не отсюда,а с какой-то другой звезды,оттого мы носим, как чудо,предыдущей жизни следы.

Ведь за морем, в спрятанных далях,на давно забытом пути,мы любимый сон потеряли,что хотим так сильно найти;

и, одни на целой вселенной,оттого не можем устать,что живем надеждой блаженнойту звезду увидеть опять.

1928

55. «Есть короли заморские — седые…»

Есть короли заморские — седые,кудрявые, в коронах золотых.К их славным странам волны голубыенесут поклажи всех утех земных,

и мраморные ломятся ступени,и полнятся хоромы их дворцовот царственных причудливых велений,исполненных усердием гонцов.

У них живут, как звезды, королевыв миндалевых и розовых садах,и дивные слагаются напевынародами о мудрых их делах.

Но иногда, одни и ночью темной,выходят те владыки к берегам,где океан, бессветный и огромный,бросается со стоном к их ногам,

и в этой буре чувствуют родное,и всю ее тоску хотят понять,и все блаженство яркое дневноена этот стон готовы променять.

1928