A moongate in my wall: собрание стихотворений - Мария Визи

1928

56. I Shall Go Back. Edna St. Vincent Millay.(«Я отойду к угрюмым берегам…»)[69]

Я отойду к угрюмым берегами возведу лачугу на песке,так, чтобы там, совсем невдалеке,трава морская падала к ногам.

Я не вернусь, и никогда не дамруке своей лежать в твоей руке.— уйду к тому, что так понятно мне,— уйду к счастливым больше прежних дням.

Любовь, едва зажегшая глаза,слова, едва слетевшие на рот,все это живо лишь на полчаса,все это недосказанным умрет;но я найду скалу и небесавсе теми же, как в молодости год.

1926

57. «Выдь на дорогу…»

Выдь на дорогу,стань лицом к ветру,кликни клич, свистни:— Гой, счастье!Гой, веселье!И жди, и слушай,как с перелеска,от гор высоких,речных разливов,взлетит, большое,крылом ударит,шумя по ветру,все ближе, ближе.

1927

58. «Есть тихий пруд в глубоких дебрях бора…»

Есть тихий пруд в глубоких дебрях бора,забытый, черный, одинокий пруд,где не слыхать людского разговора,куда и звери ночью не идут.

Стекла ли это капля дождеваяпо синим елям в яму у корней?Иль это леший плакал, укрываяследы нечистой горести своей?

Живут ли там оставленные Богомземные души, прячась от земли?Иль, заблудившись по ночным дорогам,туда русалки бледные пришли?

Но в тех местах замолкнет клекот птичий,и той глуши сторонится лесничий,и в сумрак иногда там слышно эхолесного, дикого, неласкового смеха.

1923

59. «Я спрячусь от всевидящей луны…»

Я спрячусь от всевидящей луны,я убегу от лунного сиянья,ведь ей, живущей вечностью, смешнымои убогие воспоминанья.

Из года в год — подняться и светить,не помнить ничего и не пророчить,—а мне сегодня нужно воскреситьдругие луны и другие ночи.

В подвале отсыревшем и глухом,куда луна еще не заходила,я отопру заржавленным ключомстаринный ларь, в котором то, что было,

и просижу до самого утра,не уставая от святого бденья,перебирая слитки серебраи неоценные каменья.

1926

60. «You are not you; you are an ancient dream…»[70]

You are not you; you are an ancient dream,an echo of a song, the old unrestof very distant strings, the swaying gleamas morning comes, and starlight wavers west.

You are the words of onward running brooks;a roadway, traveled ere the shadow clears;a prayer, recited from unopened books,a hymn to God unknown, who never hears.

I will inter the day that had to dieand hide my grief within his royal shroud,and over shores where sacred rivers liemy pyramid will rise to touch the cloud.

1925

61. «От коричневых северных гор…»

От коричневых северных горпротянулся покой,пой —сотки своей песней узордля меня золотой.

Пусть тоска увернется, как вор,и пригнется в пыли,тыбудь песней моей с этих пордо заката земли.

1926

62. Молитва («Есть Господь. Сердце ведает, молится…»)

Есть Господь. Сердце ведает, молится:— «Боже, дай избушку мне — у околицы.Дай колодец ключевой у заваленки.Дай лапти и валенки.Дай ведрышко, ходить по грибы.Хорошо бы еще хоть горшочек, вместо трубы.Дай еще — красную коровку,И землицы — посадить свою морковку.

И еще, не забудь, одолжиХоть полдесятинки ржи.А главное — березку у порога.Неужели не дашь? Разве много?»

1925

63. Сон («Старуха гадалка седая…»)[71]

Старуха гадалка седаявозле наших ворот проходила.Я ее о тебе спросила,зачем и сама не знаю.

Она число указалаи пристально так смотрела,— огорчить, должно быть, не смела,только долго руку держала.

Прошептала, кивая: «Смотри,как красиво цветы распустились!Как красиво по небу увилисьрозоватые краски зари!

Отчего ты горюешь? Не надо».И потом медяшку взялаи, согнувшись низко, ушлаза изгибы железной ограды.

1926

64. «Розово-коричневые клубы…»

Розово-коричневые клубызападных последних облаков.Подойди ко мне! И прямо в губыпоцелуй, без слов.

Самородки на небе без меры,серебро, алмазы, аметист.Я молчу. Перед лицом Венерыне дрожит и лист.

Я молчу — и ты пока со мною,и, как в правду, верю в глупый сон:но вздохну — и призрак за спиноюуплывет в каньон.

Заболят глаза от гор лиловых,хоть и знаю, что не нужно ждать,потому что привидений новыхне найти опять.

1925

65. «Упал и вдребезги разбился…»

Упал и вдребезги разбилсясосуд, зовущийся мечтой,который в сердце серебрилсялампадой хрупкой и святой.

Остался сир и полон больютот угол, где она жила,и по окрестному раздольюпечаль туманом поплыла,

и долго гулкое звенело,катилось эхо по реке,как будто небо сожалелоо человеческой тоске.

1928

66. «Дальний берег синей реки…»

Дальний берег синей реки,и на нем золотые пески,и высоко — червонный узорзаплетенных листов сикамор.Мне нельзя тоски облегчить,и нельзя мне руки омочитьв той сверкающей ярко волне,пробегающей в дальней стране.

1928

67. «Убеги и спрячь с собою грезу…»

Убеги и спрячь с собою грезув старом и оборванном мешкеи, приняв обиженную позу,скорчись в отдаленном уголке.

Пусть застрянут слезы в паутине,где лучи дневные не дошли,— пусть любовь на золотой картинесмотрит, как печаль лежит в пыли.

1926

68. «Мы не одни. По нашим колеям…»[72]

Володе Визи

Мы не одни. По нашим колеямидут еще какие-то. Их много.Они, пригнувшись, громко шепчут намо тех полях, где началась дорога.

Упрятаны одеждами теней,они от посторонних взглядов скрыты,и сетью только нам понятных днейих разговоры цепко перевиты.

Я слышу ночью жуткие тонаи отклики — в сырой траве рассвета;мне память неотъемлемо данао призраках оконченного лета.

И если я увижу — ты устали, сев в пыли, глядишь в пустые дали,я догадаюсь: кто-то нашептал,что где-то одуванчики завяли.

1926

69. Chinese Serenade[73]

The silver pilgrims of the sky —the clouds of sunset go,and sw eetly starts her lullaby,my Goddess Moon, Chang-O.

Dispel thy drowsy dreams, my friend,as rays of twilight fade,and with my song thy magic blendupon thy lute of jade!

Then let me love thee, as a cloudmay love a flashing star,as ripples on the lake, that crowdto touch a nenuphar.

1925

70. «Я умру на высокой горе…»