Западноевропейская поэзия XХ века - Антология

ЯДОВИТЫЙ САД

Его окружает забор невысокий —от силы три пяди,и с улицы видно, что фрукты созрели.Тенистые ветвиогромных деревьевпрогнулисьпод грузомтяжелым.Плоды налитые лоснятся на солнце.Под сенью деревьев — замшелые камниразрушенной кладки.Под ними — могила, могила столетней хозяйки.Считалась бессмертной старуха,шаталась по саду,питалась плодами,одними плодами.В округе со страхом о ней вспоминают.Никто никогда не ступал за ограду,никто не прельщался плодами.Лишь к вечеру сотнями совы хохочут в деревьях.И падают, падают грузные фрукты,растущую гору внизу образуя,растущую горуиз тысяч плодов ароматных.

ДВЕ РОЗЫ

Бедный солдат,ты прижимаешь к вискам подушку,словно белой розы довольно,чтобы не так пылалаалаяу тебя внутри.Болью низвергнутый в ад,кто тебе сделал больно?

МАТЬ

— Мать, твой сын тебе лгал.— Он мой, как прежде.— Мать, твой сын дурной человек.— Он мой, как прежде.— Мать, твой сын украл.— Он мой, как прежде.— Мать, твой сын убил.— Он мой, как прежде.— Мать, твой сын в тюрьме.— Он мой, как прежде.— Мать, твой сын не в своем уме.— Он мой, как прежде.— Мать, твой сын бежал.— Он мой, как прежде.— Мать, твой сын мертв.— Он мой, как прежде.

ДИНО КАМПАНА

Перевод Евг. Солоновича

Дино Кампана (1885–1932). — Внутренне динамичная, безыскусно красочная, шероховатая, поэзия Кампаны, с ее кажущейся иррациона-листичностью, наивной барочной образностью и глубокой наполненностью слова, в значительной степени открыла перед итальянской лирикой XX в. путь к зрелости. Творческий мир Кампаны хаотичен, как и его биография: он не раз сидел в тюрьме за бродяжничество, был матросом, фокусником, пожарным, музыкантом, побывал во многих странах, жил какое-то время, по утверждению некоторых биографов, в цыганском таборе под Одессой. Умер Кампана в психиатрической лечебнице. Единственная его квига — «Орфические песни», — вышедшая в 1914 г. и дополненная в посмертных изданиях рядом неопубликованных стихотворений.

Творчество Кампаны знакомо русскому читателю по сборнику «Итальянская лирика, XX век».

СТЕКЛО

Удушливый летний вечер,отраженный стеклом наверху, месит отсветы в полутьмеи оставляет в сердце моем пылающую печать.Но кто это (над рекой зажигается лампадка), ктомаленькой мадонне на мосту, кто это, кто зажег лампадку?В комнатепахнет гнилью,в комнате алая гаснет рана.Звезды — перламутровые пуговицы, вечер одевается в бархат,и блуждающий вечер дрожит, блуждающий вечер — как тремоло,но в сердце,но в сердце у вечера вечная,алая гаснет рана.

ЛОДКИ У ПРИЧАЛА

Паруса паруса парусаПревращенные в чудо-хлопушкиЭто ветер творит чудесаПаруса паруса парусаУ причала как будто в ловушкеВолны жалобу их приглушаютС плеском треск парусины мешаютДружно рвутся взлететь в небесаПаруса паруса паруса

КОРАБЛЬ В ПУТИ

Мачта мерно раскачивается в тишине.Слабый свет, зеленый и белый, падает с мачты.Небо на горизонте чистое — темно-зеленое и золотистое после шторма.Белый квадрат фонаря наверхуОсвещает ночную тайну.В иллюминаторе — золотой треугольник лееровИ шар белого дыма над палубой,БеззвучныйЗа мерною музыкой воды под сурдинку.

ГЕНУЭЗСКАЯ ЖЕНЩИНА

Морской травой была ты повита,И пахло твое бронзовое телоНе очень щедрым на порывы ветром,Перелетевшим издалека.О простотаБожественная стройных форм твоих!Нет, не любовь и даже не томленье,А призрак, тень насущности спокойнойИ неизбежной наполняет душуОчарованием, покоем, счастьем,И кажется, что может в бесконечностьЕе увлечь сирокко.О, до чего же невелик и невесом в твоих ладонях мир!

БУЭНОС-АЙРЕС

В густом тумане судно осторожноСкользит, окутанное серым утром.Над желтою водой речного моряВнезапно возникает серый город.Диковинная гавань. ЭмигрантыТеряют голову, ожесточаются,Опьянены борьбою предстоящей.Пришедшие на пристань итальянцы,Одетые смешно по местной моде,Бросают апельсины в очумелыхОдносельчан. Портовый беспризорник,Дитя свободы, верное порыву,Глядит нетерпеливо на приезжих,В лохмотьях живописных пряча руки,И чуть кивает в знак гостеприимства.Но душит злость рычащих итальянцев.

«На фоне самых светлых пейзажей» [156]

На фоне самых светлых пейзажейПоступь воспоминанийВаша поступь пантерыНа фоне самых светлых пейзажейБархатная поступьИ взгляд поруганной девыВаша поступь безмолвней воспоминанийВы подходите к парапетуИ над журчаньем водыВаши глаза — нестерпимым свеченьем.

«Мгновение…»

МгновениеИ отцвели розыЛепестки облетелиОтчего мне все время мерещились розыМы искали их вместеМы отыскали розыЭто были мои розы это были ее розыСвое путешествие мы называли любовьюИз нашей крови из наших слез мы делали розыНедолго сверкавшие на утреннем солнцеМы их погубили на солнце среди колючих кустовРозы которые не были нашимиМои розы ее розы

P. S. Вот и все и забыты розы.

УМБЕРТО САБА

Умберто Саба (1883–1957). — Псевдоним поэта Умберто Поли. В итальянской поэзии XX в. Саба — единственный из больших художников, избежавший влияния авангардистских течений конца прошлого — начала нашего столетия: лирика Сабы восходит к классической национальной традиции, от Петрарки до романтиков. Склонность поэта к самоанализу, к исповеди, повествовательный характер его реалистической лирики, внимание ко всему повседневному, прозрачный классический стих делают Сабу одним из самых читаемых итальянских поэтов XX в.

Первая книга Сабы, «Стихотворения», вышла в 1911 г. Этот сборник и два последующих поэт объединил в 1921 г. в «Книгу песен». Итоговому своду стихотворений — так называемому «второму Канцоньере» (1945), расширявшемуся от издания к изданию вплоть до окончательного (посмертного) издания 1961 г., предшествовали такие значительные сборники, как «Прелюдия и фуги», 1928, «Слова», 1934, «Последние вещи», 1944.

На русском языке поэзия Сабы наиболее полно представлена в издании: Умберто Саба. Книга песен. М., 1974.

СТАРЫЙ ГОРОД

Перевод Евг. Солоновича

Домой нередко через старый городя возвращаюсь. Улицы мрачнейодна другой. Свет редких фонарейв непросыхающих желтеет лужах.

Здесь, где, стаканчик пропустив, домойидут одни, другие — в лупанары,здесь, где равно и люди и товары —отбросы порта,вновь неизбывность бедности людскойпередо мной.Здесь морячок с красоткою гулящей,и старец, все на свете поносящий,и за окном закусочной драгун,в казарме стосковавшийся по воле,и пленница безумного томленья,чье сердце на приколе, —все это вечной жизни порожденьяи боли.Немало совпадений в нашей доле.

В их обществе тем чище мысль моя,чем улочка грязнее,в которую сворачиваю я.

ТРИ УЛИЦЫ