Песец подкрался незамеченным - Михаил Михеев

Ланцет провозился не пять минут, а целых двадцать. Ковалеву уже надоело ходить туда-сюда по двору, пиная камешки и прочий мусор да свирепо поглядывая на ежащихся от страха цыган. Эти нехитрые развлечения приелись ему моментально, впрочем, как и занимающимся тем же Синицыну и Олафу. Однако результат стоил того. Когда Ланцет, волоча за собой обмякшего и дурно пахнущего цыгана, все трое, не сговариваясь, восхищенно присвистнули. Вместо правой руки цыганского барона, чуть пониже локтя, была сплошная выбеленная кость — хоть в учебник по анатомии фотографии вноси. Крови почти не было — все крупные сосуды были аккуратно перехвачены, прочее не менее аккуратно прижжено. Картина мерзкая и ирреальная, особенно с учетом вновь облачившегося в скафандр Ланцета, державшего цыгана за шиворот, как кутенка. По толпе цыган пронесся вопль ужаса, хотя на имперцев особо удручающего впечатления вид изувеченного врага не произвел — видать, зачерствели все-таки, да и морально были готовы.

— Ну как, командир, работа? — спросил Ланцет, откровенно люуясь на дело рук своих.

— Неплохо, только медленно очень. Долго возишься, Паш.

— Так ведь практики нет. Ты бы мне еще пару-тройку человек дал, попрактиковаться.

Цыгане вновь содрогнулись, причем всей толпой, как-то синхронно у них это получилось. Ковалев развел руками:

— В следующий раз — сейчас нет времени. Кстати, а что он у тебя такой толстый? Вроде в тот раз был стройнее, да и, судя по запаху, он должен был скорее похудеть.

— Да я же его все, что срезал, сожрать заставил. Не пропадать же добру.

На сей раз от цыган воплей ужаса не донеслось, а вот звуки рвоты доносились вполне явственно. Слабоваты нервишки у нынешних потомственных мерзавцев, слабоваты. Ковалев подумал и кивнул одобрительно — теперь они точно не рискнут появляться в этих местах. Еще и потомкам своим завещают: не ездите, мол, детишки, на север, там дяди страшные и злые, режут нас, сирых да убогих, почем зря, да еще и отвечать за это не собираются. Ну а что делать? Отвечать Ковалев и вправду не собирался — было бы за кого.

— Забирайте своего и проваливайте. Увижу — убью.

Конечно, Ковалев это уже говорил, но повторенье, как известно, мать учения. Цыгана швырнули к неплотной группе своих… Родственников, наверное, хотя фиг знает, кем они друг другу приходились. Ковалев совершенно не разбирался во взаимоотношениях членов табора и, если честно, разбираться не собирался. Забивание головы ненужной и неинтересной информацией он считал пустым времяпровождением.

В общем, цыгане своего главаря подхватили, упасть не дали. Похвально, конечно, но лучше бы они с тем же похвальным энтузиазмом занимались чем-нибудь полезным. На заводе бы работали, что ли. Ну да это уже относилось уж совсем к разряду ненаучной фантастики, поэтому Ковалев не стал развивать мысль, а просто открыл проход в силовом поле, в который цыган и выгнали, придав им напоследок ускорение мощными пинками. Когда последний, уподобившись лягушке, вылетел наружу, следом за ними вышвырнули еще не пришедших в себя собак, и поле вновь закрылось — правда, теперь уже не для маскировки, а для безопасности живущих в округе ни в чем неповинных людей.

Пару минут спустя все четверо вновь находились в боте. Юля еще не пришла в себя — так и спала в кресле, свернувшись калачиком. Ковалев. Посмотрел на нее, кивнул одобрительно и протопал в рубку управления, остальные потянулись за ним. Даже Ланцет, который вновь вылез из скафандра (вот удивительно, на его форме не оказалось ни капли крови, хотя наверняка она должна была течь из цыгана, как из подрезанной свиньи, хотя бы в первый момент), пошел вместе со всеми. В результате, в рубке, рассчитанной на двоих, оказалось не протолкнуться, но Ковалев не стал выгонять лишних. В конце концов, ребята заслужили право увидеть финал первого акта этой истории. Да и не очень-то они и мешали удобно устроившемуся в кресле адмиралу.

Реактор бота чуть слышно загудел, накачивая энергией тепловую пушку. Собственно, это было не оружие — бот был машиной многофункциональной, и нес много разного оборудования. Тепловая пушка предназначалась для горных работ или, скажем, для подготовки площадок. Ну, еще можно было ее использовать, например, для строительства дорог — направленный тепловой луч спекал все, до чего дотягивался, в однородную массу, структурой напоминающую асфальт, но во много раз прочнее. Хорошая, в общем, штука, и к ситуации подходящая просто великолепно.

Пять минут — и все, что находилось на месте особняка, превратилось в пылающий кратер. Это было интересно смотреть со стороны — как стремительно нагревается и вспыхивает дом, как горят и дерево, и кирпич, и металл, как все это оседает на землю, а следом начинает прогибаться и оседать и сама земля. Потом с неприятным звуком "умп-ф-ф" постройки проваливаются вниз, в подвалы. Возможно, там, в подвалах, еще кто-то оставался, детально облазить их никто не успел, да и не стремился к этому. Впрочем, теперь все они были уже мертвы, окончательно и бесповоротно. Потом выгорает все, что было в подвалах, но пушка все еще работает, порода плавится, и вот на месте дома образуется вытянутая воронка глубиной метров пятьдесят и диаметром метров двадцать, со светящейся белым светом поверхностью. Ну а потом вниз обрушивается поток охлажденного до сотни градусов воздуха, воронка медленно остывает, ее поверхность превращается в мутное потрескавшееся стекло, напоминающее обсидиан, и бот аккуратно снимает силовое поле.

Цыгане, оказывается, никуда не ушли — точнее, ушли, но не все. Трое по-прежнему стояли рядом и смотрели в мутную пелену — поле, сгустившись, стало непрозрачным и совсем не пропускало свет. Очевидно, эти трое ждали, когда им наконец дадут возможность вернуться домой — может, вещи взять, а может, еще что. Увы, их ждал жестокий облом. А пока они приходили в себя, глядя на картину малого Апокалипсиса, бот уже бесшумно взмыл в небо — на сегодня было еще много планов, а ночь уже заканчивалась.

Глава 10

— Зря ты так, — грустно сказал Олаф, когда, тремя часами позже, они сидели на веранде дома Ковалева и наблюдали рассвет. Хороший, кстати, рассвет получился, аж на удивление красивый. Перед Олафом стояла пустая тарелка — плохое настроение ничуть не помешало никогда не страдающему отсутствием аппетита гиганту отдать должное тушеному мясу и баклажанам. Ковалев, прихлебывая свой любимый кофе, в свою очередь с удовольствием разглядывал расцвеченное яркими красками небо и жмурился от удовольствия, как кот, дорвавшийся до халявной сметаны.

— И что я зря? Только не говори, что я вновь был излишне жесток. Эти люди получили то, что захотели. Превращать мою Родину, пусть и малую, в новую Чечню я никому не позволю.

— Да я не про жестокость, — махнул рукой Олаф. — Я бы этих крыс и сам передавил. А еще лучше, Ланцету бы отдал…

— Времени не было, извини, — вздохнул Ковалев. — Так, допросили по быстрому — и то слава Богу. Так что пусть будут довольны, толстопузые, что умерли быстро и семьи не пострадали.

— Да и хрен бы с ними, хотя насчет семей, может, и зря. Есть такое понятие — "коллективная ответственность". Как ни крути, а в чем-то Сталин был прав. Если будут знать, что не пощадят никого — сто раз подумают, прежде чем снова лезть в авантюры.

— Оно так, конечно, но дети, например, ни в чем не виноваты.

— Что вовсе не помешало им пользоваться тем, что наворовали папочки-мамочки. Хотя ладно — пускай сейчас почувствуют все прелести смены социального статуса. Но ты знаешь, меня куда больше другое волнует. Ты сам посуди — мы наследили, как рота слонов на фарфоровом заводе, и если воронка на месте цыганского табора — это повод офигеть, то насильственная смерть сразу трех республиканских министров, дюжины предпринимателей неслабого ранга и кучи тварей попроще — это уже ни в какие ворота не лезет. Тут будут КОПАТЬ!

— Это хорошо, что ты понимаешь ситуацию, — кивнул Ковалев. — А то я боялся, что ты так и останешься лейтенантом до конца дней своих. Нет, ты все правильно просчитал, но ты просто не в курсе всех нюансов, главный из которых — мы выходим из подполья.

— Это зачем еще? — удивленно поднял брови Олаф. — Нам что своих проблем не хватает.

— Хватает, десантная твоя душа, хватает. Но придется действовать — рамки, в которые мы сами себя поставили, стали нам уже тесны. На вот, читай.

Ковалев вытащил из кармана газетную вырезку и протянул ее Олафу. Лейтенант взял ее и, по мере чтения, брови его начали удивленно подниматься вверх.

По сообщениям нашего специального корреспондента в Тбилиси, вчера в стране произошел государственный переворот. Согласно сведениям из достоверных источников, небольшая группа наемников проникла в президентский дворец и уничтожила президента страны, а также правительство в полном составе. Практически одновременно вторая группа, не вступая в переговоры, полностью уничтожила парламент республики. Вызывает интерес тот факт, что охрана, попытавшаяся воспрепятствовать неизвестным, оказалась бессильна что-либо предпринять — во всяком случае, достоверно неизвестно ни об одном погибшем боевике. Сразу же после этого было объявлено о создании временного правительства республики под руководством некоего Кахо Абдурашидзе. Стихийно возникшие в столице митинги был подавлены с чрезвычайной жестокостью — против демонстрантов были применены рвотный и слезоточивый газы, пластиковые пули и водометы. В ряде случаев открывался огонь на поражение из стрелкового оружия. При этом полиция и расквартированные в республике воинские подразделения были блокированы в казармах, разоружены и в происходящее не вмешивались. Подразделениям американской армии, расположенным на военной базе в Поти, был передан ультиматум, согласно которому им дается сорок восемь часов на эвакуацию персонала и техники. Международное сообщество обеспокоено…