Песец подкрался незамеченным - Михаил Михеев

Между тем Юля встала из кресла, подошла к отцу и некоторое время смотрела на него, не решаясь прервать его раздумья. Однако решилась наконец — осторожно тронула за рукав, заставив адмирала вздрогнуть от неожиданности.

— Прости…

— Не бери в голову. Как ты?

— Ничего. Главное, живая, — тряхнула головой девочка, но взгляд ее был отнюдь не самым спокойным. Ковалев вздохнул, осторожно погладил ее по голове.

— Все в порядке, доча, все уже кончилось. Ты только не пугай меня так больше, ладно?

— Хорошо, пап…

— И бабушке не говори — незачем ей волноваться.

— Не буду, — Юля несмело улыбнулась. — Пап?

— Да?

— А можно вопрос?

— Задавай, — кивнул адмирал.

— Кто ты такой?

— В смысле?

— Ну, мама говорила, что ты очень богатый человек, и все такое, но я же вижу, не слепая, все эти лазерные мечи и летающие машины…

— Силовые.

— Что силовые?

— Это не лазерные мечи, а силовые рапиры. Но ты, в общем, права. Давай так: ты сейчас отдохнешь, а потом я тебе все покажу и объясню. Ладно?

— Заметано, — на сей раз улыбка дочери была уже вполне нормальной, такой, какая и должна быть у девочки ее возраста.

— Вот и замечательно. Ты иди, ложись спать. У меня много дел и я сейчас уеду, но ты не бойся — в этом доме никто не сможет причинить тебе вред. Даже зайти без спросу сюда никто не сможет. Ты мне веришь?

— Да, папа.

— Ну и ладненько.

— Пап…

— Да?

— А мама приедет?

— Не знаю, вот честное слово. Я поговорю с ней, но…

— Понятно.

Девочка опять расстроилась, но теперь у нее хватило самообладания на то, чтобы относительно спокойно отправиться в свою комнату, а Ковалев тем временем отправился в кабинет — времени у него действительно было мало.

Глава 11

— Да что вы вообще о себе возомнили? Решили, что умнее всех? Мы готовили операцию два! Слышите? Два года! И тут являетесь вы и говорите: "Ах, я там напортачил немного, приберите, пожалуйста". Вы себе там на севере что, вообще последние мозги отморозили?

Ковалев смотрел на президента с интересом. Было забавно наблюдать, как этот невысокий, субтильный человек, привыкший к собственной значимости, пытается распекать адмирала, выглядящего рядом с ним великаном. Именно из-за нереальности происходящего Ковалев и ощущал общий комизм ситуации, что, вкупе с раздражением на того, кто вообще осмелился на него орать, начисто вытравило и то небольшое чувство вины, которое он ощущал первоначально. Нет сомнения — президент неплохой человек, немало сделавший для страны, но… Но надо думать, что и кому говоришь. И в какой ситуации.

Ковалев потянулся, как сытый кот, и негромко спросил:

— А в чем, собственно, проблема? Ну, ошиблись мы, с кем не бывает, но ничего страшного я не вижу. Я обрисовал ситуацию, предложил разобраться вместе, к обоюдной выгоде, пообещал нейтрализовать американцев… Если вы не поняли, мне это вполне по силам. Не хотите — ну, как хотите, я и сам справлюсь. Единственной проблемой будет то, что мы окажемся на всеобщем обозрении, и знать о нас будете не только вы, но и весь остальной мир, но лично для меня это проблемы представлять не будет. Уже то, что мы вышли на вас, а не на какого-то забугорного дядю, дает России вообще, и лично вам в частности, очень многое. Не бесплатно, разумеется. А доказательства моих возможностей вам, я думаю, были предоставлены достаточные.

Да уж, доказательства более чем достаточные. Бот, аккуратно приводнившийся у причала, рядом с президентской яхтой, охрана… Президентская охрана, аккуратненько накрытая станером. Лежат ребята, без сознания, но ничего страшного нет — станер бил на малой мощности, так что очнутся они через час, и единственное, что им грозит, так это легкая и недолгая, максимум на пять-десять минут, мигрень. Президент вон тоже под станер попал — и ничего, вкололи стимулятор — и уже стоит, матюгается вовсю. А по виду такой воспитанный человек…

Воспитанный человек между тем, похоже, не совсем въехал в ситуацию — во всяком случае, воспринимать Ковалева не как обычного, пусть и очень богатого человека, а как представителя третьей, причем огромной, силы он пока был явно не готов. А может, просто власть малость голову вскружила — очень часто люди, облаченные ей, теряют гибкость. Хотя, надо сказать, с такой властью, как у него, можно от этого не страдать — олигархи, куда более крутые, чем Ковалев, вступив в пререкания с решительно настроенной властью, частенько плохо кончали. Кто в иммиграции, как незабвенный Березовский, а кто и в местах не столь отдаленных[53]. Ну а те, кто помельче, просто оказывались в полном забвении, что для многих хуже смерти. Впрочем, это — удел шестерок, как своих, так и из сопредельных не вполне полноценных государств[54]. Будь Ковалев обычным предпринимателем, ему полагалось бы сейчас дрожать от страха, но пугаться ему категорически не хотелось, а наличие за его спиной ударных звездолетов позволяло ему лишь снисходительно улыбаться про себя. Президент между тем начал решительно втирать что-то о гражданском долге — Ковалев привычно пропускал его слова мимо ушей. Говорунов он за жизнь навидался изрядно и умел не обращать на них внимания, а президент в нынешнем состоянии был пока что именно говоруном, ждать от него конструктивных мыслей и решений можно было чуть попозже, когда ситуация дойдет наконец до сознания, и президент вновь станет тем, кем был — умным и достаточно решительным человеком.

— Вы меня вообще слушаете?

— Ну да. А что?

— Так что вы на это скажете?

— На что? На то, что как только я получил доступ к инопланетным технологиям, я, как патриот своей страны, должен был немедленно передать их компетентным представителям своего государства? И что, в принципе, я государственный преступник, как с точки зрения формального права, так и с точки зрения права морального?

— Именно так. Вы уловили суть…

Ковалев внезапно шагнул к президенту и взял его за шиворот. Президент дернулся, но обнаружил вдруг, что его ноги не достают до пола. Ковалев (президент пока даже мысленно не мог назвать его адмиралом — ну да ничего, привыкнет) держал президента на весу, на вытянутой руке, и притом без заметных усилий. Лицо его побелело от ярости, и это дико смотрелось здесь, посреди гостиной президентской виллы на берегу Черного моря. Ну не могло так быть — но, тем не менее, так было, и президент, впервые с начала их разговора, почувствовал страх.

— Патриотизм, говоришь? — почти прошипел Ковалев. — Патриотизм… Мой патриотизм умер тогда, в вертолете, когда мы замерзали в тайге, и ни одна сволочь нам не помогла!

— Ваш вертолет искали…

— И не нашли. Значит, так искали, — отрезал адмирал. — Я помню, какую-то американскую соплю, которая на яхте в океане пропала, искали десятки кораблей — и нашли! А нас — не нашли, потому что нашей стране было на нас наплевать. И не надо мне лопотать про погоду, сложные метеоусловия и тридцать три причины, по которым нам не могли помочь. Я хорошо помню другую зиму — тогда тоже были морозы, и все газеты верещали: ой, в Москве кошка хвост отморозила, ой, бомж в Москве спьяну на морозе заснул и только благодаря бдительным милиционерам… И так дальше. В Москве, — с горечью повторил Ковалев. — В Москве… А у нас тогда восемьдесят человек вместе с вахтовками на зимнике[55] погибли, когда им машины летней соляркой в мороз заправили — и хоть бы одна строчка, хоть одна фраза в новостях. Их тоже не искали… Мы вам нужны, пока мы добываем нефть и газ, рубим лес, добываем золото, но когда мы перестаем быть нужны, о нас забывают. Я пока что патриот своего народа и своей страны, но я — не патриот вашей власти. Она мне абсолютно безразлична. Конечно, сейчас в России живется лучше, чем при том дерьме, которое сидело наверху до вас, но хуже, чем могло бы быть. И будь доволен, что я хотя бы пытаюсь помочь стране, по старой памяти, только чтоб не повторилось то уродство, что уже было. Поэтому если ты еще раз мне скажешь, что я кому-то здесь что-то должен, то я тебя пришибу, и в два счета установлю в этой стране абсолютную монархию с собой любимым во главе. Хуже ей от этого не будет. Понял? Не слышу ответа! Понял?

Ковалев встряхнул президента, на в ответ раздался только хрип — ворот рубашки наглухо перехватил горло. Увидев, что клиент быстро синеет, Ковалев толчком отправил его на диван и несколько раз хлопнул по щекам, заставляя прийти в себя.

— Ну так что, птенчик, ты понял, кто здесь самый главный папа?

— Понял, — прохрипел президент. — П-понял…

— Ну вот и ладушки. Ты имей в виду — я не собираюсь покушаться на твою власть, мне она даром не нужна. Своих дел хватает. Я просто даю России шанс вновь стать сверхдержавой. Поэтому для начала надо, по моему скромному разуменью, создать буферный кордон из вассальных государств, и Грузия должна была стать пробным камнем. Мы допустили ошибку. Вернее, я допустил ошибку, неправильно выбрав исполнителя. Но процесс уже пошел, поэтому отступать поздно. Завтра в Грузии начнется резня, в которой погибнет до четверти населения страны. Через три дня их оппозиция обратится к России за помощью. К тому времени войска должны быть в полной боевой готовности и, войдя в страну, разом навести порядок. Ясно?