Безгрешность - Джонатан Франзен

– Я не понимаю тебя, – сказал он. – Но если настаиваешь, хорошо, могу приказать тебе: займись журналистикой.

– Спасибо, – прошептала она.

– Что ж, тогда к делу. Для начала я приготовил тебе маленький подарок. Поговори с Уиллоу. Она тебе его покажет.

– Это очень-очень мило с твоей стороны.

– Не переживай. Это и мне кое-что даст. Понимаешь, что?

Она покачала головой.

– Ничего, потом поймешь, – сказал он.

Днем он, видимо, сделал Уиллоу еще один выговор. После десяти дней холодности с Пип она заняла для нее место за ужином и снова стала проявлять какое-то чуть ли не пугающее дружелюбие. Вечером в амбаре она показала Пип фотографии, удаленные пользователем Фейсбука со своей страницы, но все же доступные таким специалистам, как Чэнь. На каком-то пикнике в Техасе в кузове пикапа лежало нечто, выглядевшее точь-в-точь как ядерная боеголовка. Она никак не могла быть настоящей – и все же была неотличима от настоящих, чьи изображения Пип видела на занятиях исследовательской группы по ядерному разоружению в Окленде.

В последующие недели она старалась освоить журналистское ремесло. С помощью одного хакера она добавилась в друзья к пользователю Фейсбука, выложившему фотографии, но это ни к чему не привело. Она понятия не имела, как выйти на людей из военно-воздушных сил или с военного завода, чтобы задать им вопросы, и даже если бы она знала, как это сделать, она звонила бы без всяких полномочий из Боливии по некоему подобию скайпа. Это заставило ее проникнуться новым уважением к журналистам в традиционном смысле, но в личном плане обескуражило. Она, скорее всего, сдалась бы, если бы Андреас не связал ее в этот момент с одним источником на побережье залива Сан-Франциско, у которого была информация о загрязнении грунтовых вод в районе Ричмондской свалки. Используя эти сведения и результаты своих телефонных звонков не столь устрашающим местным властям (она не боялась звонить незнакомым людям – по крайней мере один полезный навык работа в “Возобновляемых решениях” ей дала), она написала статью, которая затем волшебным образом появилась на сайте газеты “Ист-Бэй экспресс”, чей редактор был поклонником Андреаса. “Экспресс” опубликовала и следующую ее статью – юмористическую “Исповедь специалистки по привлечению клиентов”, с которой Уиллоу помогла ей тем, что не смеялась, пока не стало действительно смешно.

В начале января, когда она написала для “Экспресс” еще две небольшие заметки на полученные от редактора темы, которые можно было обсуждать по телефону, Андреас отправился с ней на прогулку и предложил подать заявление на вакантное место практиканта-исследователя в сетевой журнал “Денвер индепендент”.

– Он специализируется на журналистских расследованиях, – сказал Андреас. – И получает за это премии.

– Почему Денвер? – спросила она.

– На это есть очень веская причина.

– Мне кажется, в “Ист-Бэй экспресс” меня любят. И я бы предпочла жить недалеко от мамы.

– Помнится, ты просила меня дать тебе приказ.

С того утра в отеле “Кортес” прошло три месяца, но она все еще хотела, чтобы он приказал ей лечь с ним в постель.

– Денвер для меня слово, и только, – сказала она. – Я ничего про этот город не знаю. Но все равно. Скажи, чего ты хочешь, и я сделаю.

– Чего я хочу? – Он поднял глаза к небу. – Я хочу тебе нравиться. Хочу, чтобы ты никогда не покидала меня. Хочу состариться с тобой.

– О…

– Прости. Я должен был один раз это сказать до твоего отъезда.

Ей хотелось поверить ему. Он, похоже, себе верил. Но сомнение в правдивости его слов пронизывало ее до мозга костей; оно было в самих ее нервах.

– Вернемся к теме, – сказала она.

– Вернемся. Я немногого от тебя прошу. Если ты получишь это место в Денвере – а я думаю, ты его получишь, – открой приложение, которое я тебе пришлю, когда у тебя появится служебная электронная почта. Редактор, он же издатель, – человек по имени Том Аберант. По большому счету только это от тебя и требуется: открыть приложение. Но если ты вдобавок будешь держать ушки на макушке на тот предмет, не хочет ли “Денвер индепендент” что-нибудь затеять против меня, я буду тебе дополнительно благодарен.

– Он тот самый человек, который знает, что ты сделал. Тот самый журналист.

– Да.

– Ты хочешь заслать меня к нему как шпионку.

– Предоставляю тебе решать. Нет – значит, нет. Открой приложение, и еще я только об одном тебя попрошу: никому не говори, что побывала здесь. Ты никуда не уезжала из Калифорнии. Сказать Аберанту, что побывала у меня, – единственное, чем ты можешь мне всерьез навредить. И себе, разумеется, тоже.

Мрачная мысль пришла ей в голову.

– Не пойми меня неправильно, – сказала она. – Мне нравится журналистика. Но настоящая причина того, что ты мне предложил ею заняться, – этот человек в Денвере?

– Настоящая причина? Нет. Но часть настоящей причины? Конечно. Это будет хорошо для тебя и хорошо для меня. В чем проблема?

В тот момент выглядело так, что он действительно просит о немногом. Она отказалась отдать ему свое сердце и тело – и знала по собственному опыту со Стивеном, как это больно и тяжко, когда получаешь такой отказ. Да, она не доверяла Андреасу, но она сопереживала ему со всей его паранойей, и если щелчка мышкой будет достаточно, чтобы не быть в таком долгу перед ним, не чувствовать себя такой виноватой, она готова была щелкнуть. И с мыслью, что это поможет поставить точку в их отношениях, она отправилась в Денвер.

Проведя вечер за коктейлями с практикантами журнала “Денвер индепендент”, Пип вернулась домой к Тому и Лейле очень поздно, но, к своему удивлению, увидела Лейлу на заднем крылечке, одетую в теплую флисовую куртку; в воздухе витал сигаретный дымок.

– Ага, вот вы меня и застукали, – сказала Лейла.

– Вы курите?

– Примерно пять штук в год.

В белой миске рядом с Лейлой лежали четыре окурка. Она прикрыла миску ладонью.

– Каково это – быть умеренной? – спросила Пип.

– Всего-навсего лишний повод комплексовать. – Лейла неодобрительно усмехнулась сама над собой. – Интересные люди всегда неумеренны.

– Можно я с вами посижу?

– Тут холод собачий. Я собиралась идти в помещение.

Следуя за Лейлой в дом, Пип беспокойно думала: не она ли причиной тому, что Лейла курит? Она в некотором роде влюбилась в Лейлу – примерно так же, как в Коллин в Боливии, но едва она поселилась у них с Томом, у нее возникло чувство, что она создает проблемы в их отношениях. Она и в Тома была немножко влюблена, потому что могла это себе позволить, потому что физического влечения к нему не испытывала – он был старше, и он был безопасен, – и Лейла в последнее время весьма заметно ревновала то ли кого-то одного из них, то ли обоих сразу. Пип понимала, что ей следует просто-напросто переехать в другое место. Но трудно было расстаться с чудесной семьей, в которой она оказалась.

В кухне Лейла высыпала окурки и пепел на кусок фольги и скомкала его. Пип, которой придали храбрости четыре коктейля “Маргарита”, спросила ее, можно ли задать ей вопрос.

– Конечно, – ответила Лейла, вынимая из холодильника баночку с кофе.

– Вы не предпочли бы, чтобы я нашла себе другое жилье? Может быть, так будет лучше?

На мгновение Лейла замерла. Она казалась Пип очень миловидной в некоем особом смысле. Не раздражающе красивой, как практикантки проекта “Солнечный свет”; миловидной на не столь юный лад; зрелой женщиной, на которую тебе хотелось бы походить в будущем. Она посмотрела на кофейную банку в руке так, словно не могла понять, откуда она взялась.

– Конечно же, нет, – сказала она. – А вам что, кажется, что я бы этого хотела?

– Гм. Ну… да. Немножко.

– Простите меня. – Лейла резко двинулась к кофеварке. – Я думаю, вы просто реагируете на мои внутренние непорядки, никак не связанные с вами.

– А откуда у вас эти непорядки? Я так вами восхищаюсь!

Банка с кофе полетела на пол.

– Это мне за курение, – сказала Лейла, наклоняясь.

– Почему вы курите? И почему хотите пить кофе в полвторого ночи?

– Потому что я знаю, что все равно не засну. Так почему бы не поработать?

– Лейла, – сказала Пип умоляюще.

Лейла посмотрела на нее даже не раздраженно, а хуже: свирепо.

– Что?

– Что-то не так?

– Нет. Все в порядке. – Лейла взяла в себя в руки. – Получили мое сообщение из Вашингтона?

– Да! Все выглядит серьезней, чем мы думали.

– Это правда. Я с ума схожу от мысли, что кто-нибудь нас опередит с этой историей.

– Могу я чем-нибудь помочь?

– Нет! – Опять эта свирепость. – Ложитесь спать. Поздно.

В коридоре на втором этаже Пип услышала, как храпит Том – похоже, выпил вечером. Она села на край кровати и напечатала электронное письмо Коллин, очередное из многих, до сей поры безответных:

Да, это опять я. Вспомнила о тебе, застав сейчас Лейлу с сигаретой позади дома, и затосковала. Я все время по тебе тоскую. Я знаю: я только и делаю, что предаю людей. Но не могу перестать хотеть, чтобы ты дала мне еще один шанс.