Сеанс в Преисподней - Глеб Лютаев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Каскад и кучка бедолаг, грязных, в крови товарищей и собственном поту, продолжали апатично удерживать вверенный им участок.
Безразличие людей – оно как отражение окружающего мира. Если миру на тебя плевать, то и ты плюёшь на мир. И человеку, заражённому безразличием, становится совсем неважно, что апатия его же, этого человека, и погубит. А тот самый безразличный мир апатии не поддастся, он всё равно останется, выстоит, каким бы циничным ни был.
С такими размышлениями унылый и обозлённый на всё происходящее Каскад шагал по узкой тропинке к наблюдательному посту. Теперь не приходилось остерегаться каждого шага в темноте. Он выучил каждую ветку наизусть, каждый кустик, каждый корень, торчащий из-под земли. А потому путь казался лёгким даже в темноте ночи.
После контузии его даже не госпитализировали. Бригадный доктор заявил, что Каскад переживёт, а так как ран и осколков во время танкового обстрела офицер не получил, то его вернули на позиции.
Он и не сопротивлялся особо. Как его взвод здесь продержался бы без него, представить было сложно, свободных офицеров в бригаде не было. Сержанты опытные, но даже им требовалось видеть перед собой того, кто может принимать решения, удержать на плаву эту прохудившуюся лодку. И Каскад удерживал, продолжал принимать эти самые решения, несмотря на периодические головные боли, которые теперь стали неотъемлемой частью его жизни.
«Как Труп».
«Да, как Труп, который стал своим».
Поразительно, но Каскад смирился с мыслью, что больше не увидит родных. Не увидит, как сын пойдёт в первый класс, как улыбается его жена и как радуются приезду родители. Теперь повседневные события выходили за рамки обыденности, они казались чем-то далёким и нереальным, как таявшие и забывающиеся с утра сны. Остались лишь лесополоса, солдаты и противник.
«И Труп».
«Труп, который какого-то хрена стал своим».
После того как Каскада контузило, по вражескому танку отработала сначала ствольная, а затем реактивная артиллерия. Бойцы рассказали, что он успел скрыться за лесополосой и вряд ли получил ощутимые повреждения, а значит, наверняка скоро вернётся.
«В отличие от Трупа».
«Трупа, который стал своим и, к сожалению, никуда и не уходил».
В последнее время солдаты на Дозоре стали всё чаще наблюдать в лесочке напротив вражескую активность. Зачастую по ночам они докладывали о звуках перемещающейся техники, раздававшихся из-за деревьев. Все попытки Каскада выпросить у начальства дрон с тепловизором оказались тщетны, а расчёты БПЛА других подразделений вычислить вражеские машины до сих пор не смогли.
Вечером предыдущего дня с НП доложили о трёх солдатах противника, неожиданно показавшихся из леса, но артиллерия работать по ним не стала. Посчитали расход боеприпасов на такую цель нерентабельным.
Каскад хотел устроить разнос и даже подумывал съездить в штаб, чтобы лично побеседовать с комбригом, но передумал. Не хотелось выглядеть попрошайкой и оставлять людей, за которых нёс ответственность.
«Не хотелось или не отпускал Труп, который стал своим?»
«Да, бля, не отпускал пидорский Труп, который стал своим! Доволен?»
На наблюдательном посту сидели трое. Если на позициях взвода Каскад снизил количество дежурных до двух солдат, смотрящих то влево, то вправо от лесополосы, то на НП нужно быть начеку. Впереди, меньше чем в километре от них, таили в себе неизвестность проклятый лес и прильнувшая к нему лесополка. И если месяц назад этот клочок земли был ничейным, то теперь туда, как энцефалитный клещ, впился противник. И никакая артиллерия не могла его выбить.
Каскад не видел врага лично, за исключением того танка и тех троих солдат, о которых доложил Дозор, но противник там определённо присутствовал. Он точно знал это. Возможно, сам Труп ему нашёптывал об этом по ночам с той же омерзительной усмешкой, тем же леденящим кровь противным голосом.
Каскад поймал себя на очередной сумасшедшей мысли о мертвеце, о котором думал, как о живом, и озадачился, всё ли в порядке с его рассудком.
– Командир? – раздался голос рядом. На этот раз не его собственный, а, слава богу, человеческий.
Каскад глянул на солдата, который сидел в землянке. Его неясный силуэт в темноте походил на большой камень. Офицер не понял, как дошёл до НП. Видимо, мысли о Трупе и его проделках совершенно оторвали от реальности.
После того случая, когда Каскад бросился вести наблюдение под обстрелом танка, подчинённые стали смотреть на него с уважением и почти все называли командиром, тогда как раньше такого не наблюдалось.
– Да нормально. Задумался. У вас что нового? Чего звали? – Каскад спрыгнул в окоп.
– Да вон, посмотри.
Другой солдат, который сейчас вёл наблюдение, передал тепловизор и указал направление, на котором заметил подозрительный объект.
Каскад уставился в окуляр прибора, но понять, что именно тот разглядел, не смог.
– И?
– Вон, видишь большое дерево? Его силуэт отличается от остальных.
– Да.
– Возьми левее, метров двадцать. Там кустарник, который я не припомню. Надо бы днём потом глянуть. Мне кажется, там какое-то движение было с выделяющейся тепловой сигнатурой.
– А до этого не было, что ли?
– Не знаю. Кажется, нет. Но не уверен.
– Может, пень нагревшийся?
– Может. Но отсюда непонятно.
Каскад пригляделся к объекту, который они обсуждали. Движения он не увидел, а человек это или местный предмет, было не разобрать из-за кустов.
– Ладно. Если вы двадцать минут уже смотрите и движения не увидели, то неплохо было бы под другим ракурсом посмотреть. Как думаешь?
– Да, думаю можно. Я отползу вправо, добро? Мы иногда оттуда просматриваем, там обзор получше. Может, и увижу чего.
– Давай.
Солдат забрал у Каскада тепловизор и пополз ближе к обозначенному месту. В это время старлей взял прибор ночного видения и уставился в ту точку, куда смотрел прежде. Через него вообще ничего не было видно.
– Командир, думаешь, пидоры? – спросил один из двух солдат, оставшихся с ним в окопе.
«Да-да, они самые», – шепнул на ухо голос, который обычно всегда напоминал о Трупе.
– Не знаю. Странно, что до сих пор не выдали себя.
– Ага. То-то и оно…
В тиши вечера раздался одинокий выстрел. Громкий и неожиданный. Каскад инстинктивно нырнул в окоп, но уже знал, что случилось.
– А-а-а! – раздался крик.
– Лёха! Давай обратно! – крикнул боец рядом солдату, который уполз.
– А-а-а! – теперь не кричал, а стонал тот.
– Блядство! – выругался Каскад. – Лёх, сможешь ползти? Отвечай быстрее. Скройся хотя бы за дерево или кусты.
– Нога, – ответил тот. Судя по голосу, он испытывал сильную боль.
– Так! Вы двое, – Каскад обратился к подчинённым, сидевшим рядом. – Быстро за ним. Тащите сюда, срочно.
– Есть, –
