Догоняя Птицу - Надежда Марковна Беленькая
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Так вот, Индеец. Еще в самом начале Лота почему-то была уверена, что Птица захочет с ним сблизиться. Таинственный, мирный, но свободолюбивый Индеец как нельзя более соответствовал концепции нового человека, которую в своих речениях регулярно развивал Птица. Лота считала, что именно из таких тонких, но устойчивых, мягких и, в то же время, твердокаменных людей и должно складываться новое общество, и не сомневалась, что Птица обязательно приложит усилия, чтобы приручить и просветить этого ярчайшего представителя народной массы. Володя, в отличие от Индейца, с первого же дня сам шел в руки, ни разу не перечил и всегда поддерживал все разговоры, дела и начинания Птицы, глядя на него с восторженным восхищением и даже, как Лота не раз замечала, стремился ему подражать. Лота видела, как он ходит за Птицей крупной, но невыразительной и загипнотизированной тенью, копируя все его жесты, интонации и слова, его ободряющее "друзья", высокопарное поначалу и такое привычное в долготе дней. Образ Птицы отпечатался на всем облике Володи - под этим влиянием он держался более уверенно и раскованно, шире шагал и даже пускал задумчивые колечки сигаретного дыма, как умел делать только Птица. И говорил с тем же неторопливым достоинством, с вкрадчивыми, но напористыми интонациями, как Птица, и посматривал иногда хитро и вбок, как любопытный грач - так, как имел обыкновение делать Птица. В общем, Птицыны усилия по засеиванию и культивации человеческой души приносили на почве Володиной личности самые изобильные всходы.
Что же касается Лехи, Лота тоже вскоре заметила, что Леха Птице не интересен и относится к нему Птица снисходительно, но равнодушно и даже немного свысока - он будто бы отфильтровал Леху через внутреннее сито. По структуре своей Леха, по его мнению, не был подходящим кирпичом для строительства человеческой башни. Он был неопрятен, слюняво и разухабисто лузгал семечки, полоскал рот во время чаепития, беспорядочно матерился и по вечерам ссал в траву прямо с крыльца. Тем не менее, их отношения строились самым что ни на есть мирным и безоблачным образом, и, глядя на них, Лота понимала, что и без видов на будущее два человека могут отлично уживаться, не доставляя друг другу хлопот, но и не принося радостей. Это был нормальный, практичный и осмысленный симбиоз.
И еще: зависть. Лота вспоминала о зависти всякий раз, когда видела Леху. Возле Лехи всегда ощущались вибрации зависти, которая была для него таким же естественным органом восприятия, как обоняние или слух. Леха шарил вокруг себя невидимыми жгутиками, которые ощупывали материальные предметы и тела людей.
В общем, Леха был не роскошным, но универсальным и удобным в бытовом отношении приспособлением для кухни, скотного двора и хозяйства в целом.
Но Индеец оказался непростым и неожиданно твердым орехом, который на поверку оказался неразгрызаемым камнем. От Лоты не ускользали их мелкие и почти незаметный стычки, которых не видели другие. Колючие намеки и ядовитые слова и такие же колючие и ядовитые взгляды, которые отравляли жизнь, как песчинки, попавшие в хлеб. Замечала Лота и то, как мрачнел Птица, когда неподалеку появлялся Индеец, и как напрягался Индеец, когда Птица заводил одну из своих привычных песен. Но дни проходили, и между ними ничего не происходило. Свои темные и запутанные чувства каждый хранил в глубине, а вот что происходило внутри этой глубины - этого Лота видеть не могла. Время - лучший антидот, а труд на свежем воздухе - лучший способ избавиться от лишнего напряжения и излишков негативной энергии, думала она.
Так оно и было - до поры до времени.
Однажды Индеец отправился на пастбище, прихватив с собой бутылку самогона, который лесники держали припрятанной в заветном месте. Скорее всего, нагрянув в очередной раз, как всегда - внезапно, они привезли бы с собой из города цивильное бухло и вряд ли бы вспомнили про схоронку. Но
