Записки из Тюрьмы - Бехруз Бучани

Старый краб роет, пока не проникнет на территорию.

Улыбчивый Юноша тоже закидывает ноги на забор. Сидеть, уперев ступни в ограждения, – обычная практика почти для всех заключенных. Я знаю заключенного, который особенно высоко задирает ноги, сидя на стуле. Он так сползает на сиденье, что со стороны видна лишь его голова, а зад при этом частично свешивается со стула. Он ставит пятки как можно выше на ограду и так балансирует. Издалека другим видны только его длинные ноги, как два столба, подпирающие забор.

У меня своя манера сидеть. Я переношу вес на задние ножки стула, качаясь на нем ради удовольствия. Большую часть времени я балансирую на двух ножках стула, иногда даже на одной. Это просто игра, отвлекающая тело, чтобы разум мог размышлять и сосредоточиться на обрывочных образах. Пока тело развлекается, сознание готовит ментальные образы к параду, упорядочивая спутанные мысли, чтобы они маршировали стройными рядами.

Улыбчивый Юноша всегда сидит на своем стуле самым обычным образом, как менеджер в кабинете, не считая того, что он упирает ноги в ограждения. Однако в эту ночь кажется, что он изменился, он будто рассыпается. Он глубоко оседает на стуле.

Этой ночью мы явно мешаем друг другу, но решаем потерпеть. Кажется, что, если кто-то из нас встанет и уйдет, может случиться нечто плохое. Возможно, это страх или что-то вроде него. Но, что бы это ни было, нам остается только терпеть это предчувствие и мириться с текущим положением дел. Мы двое должны смириться с тем, что доставляет нам дискомфорт. Мы – два индивидуума, два чужака, пытающиеся привыкнуть к чужбине. И это чувство отчуждения, это столкновение с чужеродным – наш общий опыт.

Но мы резко забываем про тягостное чувство. В другой части тюрьмы произошел инцидент. Ожили рации охранников из G4S. Те встают и убегают. Когда все надсмотрщики из G4S сбегаются со всех концов тюрьмы в одно место, это означает красную тревогу. И когда заключенные видят бегущих тюремщиков, они без раздумий мчатся за ними, не имея понятия зачем. Несколько минут такой беготни заканчиваются скоплением людей в одной определенной точке. Собирается целая толпа.

Мы с Улыбчивым Юношей тоже бежим. Мгновение мы смотрим друг на друга, вопросительно переглядываемся и убегаем. Перед главными воротами тюрьмы Улыбчивый Юноша исчезает в толпе. Без сомнения, я тоже исчез из его поля зрения. Я поворачиваюсь спиной к будке охранников. Я цепенею от ужаса. Я потрясен. Я наблюдаю за толпой. Толпа тоже охвачена ужасом.

Зрелище повергает в шок. Кровь льется этой ночью, словно какое-то стихийное бедствие вроде наводнения. На сей раз это юный парень. Он порезал себе шею.

* * *

В подобных обстоятельствах кто-то всегда строит из себя лидера. В тюрьме такие люди повсюду. Они идут на все, чтобы привлечь к себе внимание. Они лезут в самый центр событий, в любой инцидент. Это маленькие тюремные диктаторы с ограниченным умом, но с огромным талантом к самообману. Такова реальность тюрьмы. Самозваные наивные лидеры легко покупаются на ложное чувство власти, просто будучи признанными главными. Они легко поддаются влиянию и становятся инструментами сопротивления Кириархальной Системе.

Но принятие на себя роли настоящего лидера требует мужества. Истинное лидерство предполагает руководство сильными духом. Но люди следуют и за слабым лидером, поддерживая его, если это служит их целям, особенно в тюрьме. Чтобы добиться перемен, смелым лидерам требуются бесстрашные мужчины и женщины. А в нашей тюрьме заключенные держатся подальше от храбрых и отважных, чтобы им самим не пришлось проявлять мужество. Быть руководителем и наставником – тоже в какой-то степени идиотизм, отражающий взаимоотношения в сообществе. Глупо полагать, что жизнь и свобода одного человека завязана на судьбе и амбициях другого. Лидеры могут быть узколобыми, примитивными и недалекими.

Настоящие лидеры – в той или иной форме провидцы. Да, именно это делает лидера харизматичным.

Провидение – умение найти новый путь вперед /

Провидение – это чувственный подход /

Провидение – открытие нового горизонта /

Провидение переплетено с поэзией тонко /

Провидение созидает любовь.

Однако быть провидцем не значит быть святым. Будь так, я мог бы подняться со стула, на котором сижу… Я мог бы встать, забраться на свой стул, закурить, спустить штаны и помочиться на все, что свято во вселенной.

* * *

Когда охранники выносят наружу порезавшего себя юношу, один самозваный лидер готовит сцену для своего выступления. Он отлично понимает, что это прекрасная возможность продвинуться, показав себя достойным лидером. Все время, что этот мужчина средних лет находился в Тюрьме Фокс, он стремился только к одной цели: повысить свой статус до главного. Назовем его Героем.

У него есть некоторые задатки истинного лидера. Могу ли я сказать, что он добрый? Да, он добрый человек. У него есть чувство братства по отношению к другим заключенным. Он явно храбр, хотя его поведение крайне наивно. Иногда благодаря этому другие заключенные манипулируют им и используют его в своих интересах. Всякий раз, когда он появляется в какой-либо компании, кто-нибудь освобождает для него стул. А затем присутствующие продолжают насмехаться над ним, будто он лишь карикатура на лидера. Но он не теряет мужества. Если другие узники признают его храбрость достойной уважения, он сможет бросить вызов Кириархальной Системе. Возможно, если бы он выказал страх, заключенные восприняли бы его более серьезно.

Каждый узник должен заботиться о собрате по заключению, независимо от того, кто он, каков его социальный статус и что он за личность. Даже самый глупый заключенный старается действовать в рамках этого принципа, насколько может. Однако для Героя самое важное – бросить вызов Кириархальной Системе тюрьмы. Но заключенные его боятся. Они понимают, что он создаст им проблемы. Они избегают выражать ему поддержку и деятельно следовать за ним. В этом смысле они косвенно признают его смелость. Он простой человек, и заключенные рассматривают его наивность не как предлог отрицать его отвагу, а как повод оставить ее непризнанной. Такой сознательный отказ.

Этой ночью, сразу после инцидента, Герой забирается на стул, чтобы произнести лидерскую речь, проповедовать, как вдохновенно выступающие на городских площадях перед очарованной толпой посреди слепого накала революции.

Этой ночью он встает на стул, чтобы попросить всех разойтись. Выступление явно доставляет ему удовольствие. Он наслаждается тем, каким предстал в этот момент, но упивается он этим недолго.

Все шло хорошо, пока он несколько раз не повторил одну фразу: «Все, расходитесь». Кто-то из темноты отвечает ему неуверенным голосом.