Записки из Тюрьмы - Бехруз Бучани
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Эта профессиональная и четкая система играет с людьми, а смысл ее игры в том, чтобы зарегистрировать тебя в массе журналов, массе номеров, массе цифр.
Видите ли, ни один стоматолог так никогда и не прилетит в тюрьму. Но заключенные все равно ловятся на крючок. Они соревнуются, оттесняя друг друга, чтобы попасть в Очередь А. Или, увидев свой номер в Очереди В, думают, что хотя бы не так сильно отстают от остальных и у них есть шанс посетить стоматолога. Очередь А кажется недостижимой мечтой. Я не встречал никого, кто добился бы регистрации в Очереди А, однако там значится целый список номеров.
Система МСЗМП еще более запутана для людей с другими заболеваниями. Их множество: болезни костей, желудка, ушей, горла, носоглотки, глаз. У каждого врача свое расписание и очереди. Все эти врачи воспринимаются как мессии, спасители, но нога ни одного из них никогда не ступала ни на остров, ни в тюрьму. Их прибытие вечно запланировано на следующий месяц. Но они никогда не приезжают.
Люди вроде Улыбчивого Юноши борются за выживание в этих условиях. Улыбчивый Юноша бьется за каждый глоток воздуха внутри этой системы. Как и многие другие, кто изо всех сил пытается выжить, но система перемалывает их до самых костей. Я уже свыкся со своей зубной болью. Я даже представляю себя сидящим однажды утром на своей кровати без зубов – как глубокий старик, у которого выпали все зубы. Я буду неподвижно сидеть, отупело уставившись в стену. Иногда можно развеять скуку, воображая себя в наихудшем из возможных сценариев. И тогда медленно, но верно тягостное чувство, которое при этом испытываешь, уступает место безразличию. Погружение в фантазии заставляет меня чувствовать себя более живым.
* * *
В ситуации, когда ты стонешь, истекая кровью, когда ты измучен непрекращающейся агонией, в ситуации страдания малейший сдвиг или любая перемена могут предвещать огромное событие. Так что просто представьте, что будет, если на порог тюрьмы ступит австралийский Министр по делам иммиграции. Только вообразите себе этот эффект. Эта новость прозвучала, словно взрыв огромной бомбы.
Здесь прилет и отлет самолетов вызывают страх. У заключенных особенно обостряется слух на звук пролетающих самолетов, обычно скрытых облаками. Рев самолета притягивает болезненное внимание и вызывает тревогу. Этот рев – дурной знак. Он может нести зловещие новости. Новости, по силе действия подобные кувалде, готовой размозжить голову тюрьмы. Еще он может везти группы новых заключенных-беженцев с Острова Рождества. А это приведет к удлинению очередей и увеличению и без того шумной толпы. Также самолеты могут забирать с острова группы узников, а это означает их депортацию, отправку обратно в их родные страны. Поэтому шум самолетов вызывает волны отчаяния и дурного предчувствия, прокатывающиеся по тюрьме.
Министр иммиграции быстрыми шагами пересекает короткое расстояние между Тюрьмой Оскар и Тюрьмой Дельта, не глядя по сторонам. Он усаживается на стул внутри контейнера рядом с Тюрьмой Фокс. Охранники собирают группу из пяти или шести заключенных, не подозревающих, куда их ведут, чтобы послушать Министра. Тот указывает пальцем на эту кучку людей, словно диктатор. Он говорит торопливо и произносит слова с намеренным нажимом. Он говорит: «У вас нет никаких шансов. Вы либо возвращаетесь в свои страны, либо навсегда останетесь на острове Манус». Затем он спешно уходит. Вот и все события за день.
После ухода Министра в тюрьму входит группа чиновников из Департамента иммиграции в сопровождении нескольких переводчиков, одетых в зеленое. Это стандартный подход, когда власти хотят подчеркнуть какую-либо проблему. Они собирают всех перед столовой, где сотрудник Департамента иммиграции заберется на стул и громко зачитает документ. Его выступление призвано нас одурачить. Его песню сочинили, чтобы нас обмануть.
Пока мы слушаем, наше подсознание выставляет его самым могущественным человеком на этом тропическом острове. Он мнит себя глашатаем, передающим королевские приказы народу на площадях старинных городов. Он нелепо выпячивает грудь и слегка отклячивает зад. Он так старательно держит документ как можно более прямо, одной рукой за верхнюю часть, а другой – за нижнюю, будто бумага вот-вот разорвется пополам. Затем он с особым самодовольством зачитывает законы, ограничивающие жизнь на острове.
Это дарит ему ощущение могущества. Это раздувает его чувство собственной важности. Так он становится чем-то большим, чем мелкий чиновник с морщинистым лицом, складками между бровями, грудью колесом и выпяченным задом. Зачитывая эти слова, он приобретает мнимую власть. Возможно, если бы документ зачитал ребенок или кто-то посимпатичнее этого сотрудника, он бы тоже преисполнился гордыней и властностью.
Он похож на индюка, а переводчики – на его индюшат. Индюк заканчивает предложение и делает паузу. В это время переводчики громко и торопливо переводят его слова на несколько языков. Этот сумбур продолжается, пока документ не дочитают до конца.
Тюремные переводчики кажутся самыми потерянными из всех людей в тюрьме. Они полностью отчуждены от своей идентичности, от того, кем они были; они будто сами не знают, кто они и за что выступают. У них нет свободы воли. Будь я поистине великодушен, я бы сказал, что они, по сути, являются живыми ретрансляторами.
Я поражаюсь тому, как профессия может влиять на характер. В случае переводчиков это влияние выходит далеко за рамки ожиданий. Их работа делает их субъектами, полностью подконтрольными Кириархальной Системе. Они отказались от своей воли и вручили себя в руки представителя системы, говорящего от ее имени. В результате я без колебаний пишу о них следующее: «В Тюрьме Манус переводчик – никчемный человек. У него нет ни капли решимости, ведь им категорически запрещено выражать какие-либо эмоции».
Когда заключенный спорит с куратором по своему делу, с чиновником из Департамента иммиграции или медсестрой, переводчики не имеют права выразить на лицах хоть каплю сочувствия. Иначе последует увольнение и выдворение с острова. Я часто был свидетелем разговоров заключенных с представителями Кириархальной Системы, и чиновник
