Записки из Тюрьмы - Бехруз Бучани
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я знаю, что Улыбчивый Юноша приходит и уходит из Туннеля Пи, где томится среди ржавых вентиляторов, насекомых и потных обнаженных тел. Но я всегда тихо радуюсь, видя его среди «Ромашек». Это прекрасно и трогательно. Заключенные редко испытывают такие чувства к собрату. Тюрьма навязывает безжалостность и жестокость. В тюрьме человек вынужден очерстветь, чтобы выжить, и узнику остается лишь втянуть голову в панцирь, как черепаха, и готовиться к травле или атаке.
Мы вынуждены защищаться от заборов и оград /
От других заключенных и тюремной охраны /
Пока не погибнем, но нам остается /
Свобода чувств, когда сядет солнце /
Мы с трепетом лицо к небесам поднимаем /
И в их бескрайности на время пропадаем /
Мы свободны наедине со звездами и океаном /
Один на один со вселенной необъятной /
Лицом к лицу с джунглями первозданными /
И величественными кокосовыми пальмами.
Проще говоря, заключенные приучаются не сожалеть о судьбе других узников и не сопереживать им, принимая их боль как свою. Таковы реалии тюрьмы. Но для нас с Улыбчивым Юношей все немного иначе. Мы стали равнодушны к жестокости тюрьмы. Из-за боли, которую мы оба испытываем, мы не терпим ни малейшего нарушения нашего уединения. Даже имея важные причины развивать и углублять нашу дружбу, мы предпочитаем оберегать свои границы. Но все эти ограничения не мешают дружеским чувствам, что нас связывают. Все просто: нам двоим комфортно молчать вместе.
Иногда в этом уютном уголке я предаюсь особым размышлениям, тревожащим меня и с рациональной стороны, и с эмоциональной. Иногда эти игры воображения, идеи и фантазии отражают реальность и побуждают тело к действию – реализации своего права.
* * *
Заключенный строит свою идентичность на противопоставлении свободе. Его воображение и сознание всегда зациклены на мире за пределами решетки, на той картине мира, где люди свободны. На каждый миг его жизни влияет представление о свободе. Базовые понятия: клетка или свобода.
В самое темное время ночи, когда тюрьма засыпает, во мне разгорается необычайный энтузиазм к познанию мира за ограждениями. Узкая полоска земли между заборами и океаном гордо демонстрирует джунгли из густо растущих деревьев. Голос джунглей – это хор из пения птиц, стрекота насекомых, кваканья лягушек и шуршания змей. Там, в джунглях, – буйная растительность, в которой кишат рептилии и насекомые, а между ветвями скользит легкий ветерок.
Джунгли пугают /
Джунгли в себя влюбляют /
Джунгли отталкивают и привлекают /
Джунгли целый спектр явлений воплощают.
Океан – это нечто иное. Когда он впадает в безумие, его рокот проникает сквозь заборы; его слышно даже в самых дальних комнатах. Узник, лежащий в одиночестве на своей кровати, уносится в мир фантазий под завораживающую музыку волн. Но даже когда океан молчалив, его величие можно ощутить по резкому морскому аромату его дыхания. Чтобы добраться до океана и его волн, придется пробираться сквозь полосу темных джунглей. Заборы не слишком высоки, а в ячейках хватает места для пальцев ног, чтобы опереться и перелезть через ограду.
И снова юнец с тонкими ногами /
Взбирается на грубые стволы каштанов /
Мальчишка с тощими ногами ищет голубиные гнезда /
Среди горных хребтов, гигантских каменных монстров /
И снова застревают в расщелинах узкие ступни /
И снова испуг, когда между жизнью и смертью завис /
Мешается с восторгом от восхождения на гору /
И снова страх сорваться и упасть на дно каньона /
Где тьма и смерть, и снова борешься за жизнь /
Пытаясь удержаться как можно выше /
На этих высоких, гладких горных склонах /
Мне так хорошо это чувство знакомо.
Посреди ночи моросит дождь. Тюрьма ненадолго опустела: в поле зрения ни души. Я собираюсь с духом для рывка в мир за ограждением. В два или три быстрых прыжка я перемахиваю через ограду. Миг спустя я уже оказываюсь в темноте среди кустов. Это такая форма мятежа, бунта, когда я хотя бы на время обретаю свободу, прикасаясь к ней.
И вот я здесь, существо за тюремными стенами, по другую сторону тюремной ограды. И теперь я – часть джунглей. Я – джунгли, как змеи, как лягушки, как насекомые, как птицы. А джунгли – это я. Я блуждаю в темноте джунглей по их мягкому грунту, на ощупь пробираюсь к океану. Бог знает, сколько веток и кустов я прижал к груди, пока продирался сквозь них на пути к волнам. Мои ноги щекочут лягушки и крабы. Даже узкая полоса джунглей полна чудес, восторга, страха перед тьмой и страха перед свободой. Я боюсь свободы. Но я двигаюсь дальше. Через несколько минут мои ступни ощущают мягкость песка. И волны… какие они пугающие… и прекрасные.
Достигнув океана, я впервые оглядываюсь назад. Я оборачиваюсь, чтобы увидеть тюрьму. Со всеми ее муками и кошмарами, тюрьма едва различима сквозь слои ветвей и листьев. Видны лишь несколько проблесков света. В тусклом свете ламп тюрьма выглядит как заброшенная деревня в самом сердце далеких джунглей. С пляжа я лучше постигаю великолепие и пышную красоту этого маленького, затерянного в просторах океана острова. Отсюда он производит ошеломляющее впечатление. И все же на контрасте с бескрайним величием океана остров кажется таким скромным, будто здесь край света.
Я не сразу отваживаюсь прогуляться по пляжу. Я разуваюсь и несу шлепанцы в руках, отдавая ступни приливу. Что за восхитительное ощущение – погрузить ступни в нежный песок! Выбравшись из плена шлепанцев, мои пальцы ног и промежутки между пальцев наслаждаются наивысшей свободой. Я не вижу своих следов на песке, но могу вообразить следы смертного, прошедшего долгий путь – путь свободы, путь мятежа.
Отдохнув от тюрьмы, я надолго исчезаю в кустах и вглядываюсь в тюрьму, пронизывая ее острым взглядом. У забора может сидеть охранник или заключенный. Но я всегда дожидаюсь мгновения, когда могу прошмыгнуть обратно в тюрьму.
В те ночи, когда я отправляюсь в турне «Тюрьма – Джунгли – Океан», Улыбчивый Юноша расчесывает кожу ног, упираясь ступнями в ограждение. На первый взгляд мы с Улыбчивым Юношей кажемся равнодушными, но на самом деле обращаем внимание на поведение друг друга. Думаю, что только он в курсе, что я выбираюсь за забор, хотя он никогда не подаст виду. Он не видит ничего необычного, замечая, как я поспешно перелезаю
