Записки из Тюрьмы - Бехруз Бучани
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Отсюда видны лишь некоторые ветви мангового дерева и участок неба, хотя звезды совершенно неразличимы. Небо не похоже само на себя. В его центре не видно ни звезд, ни облаков, лишь сплошная черная бездна. И эта ночная тишина. Словно все вокруг меня превратилось в зрительный зал на концерте сверчков.
Концерт начинается точно так же, как и в прошлый раз: вступает тот же самый старый сверчок. Его голос периодически прерывается. Спустя пару мгновений монотонное пение раздается снова. Это основной мотив его песни. Другие сверчки подхватывают его, усиливая звук. С их оркестром ночь становится еще торжественнее.
Река вновь выходит из пещер истории. Извилистая река, что сама пишет свою судьбу, изменяя поверхность земли. Река, отражающая историю, в которой запечатлелись каштаны, словно инкрустация в оправе времени. С вершины горы легко рассмотреть эту реку: скользящую, петляющую змею, выползающую из глубин далеких горных хребтов. Эта далекая горная цепь окрашена в молочный цвет. Над ней проступают другие хребты. А за ними – еще и еще. Горы цвета молока отражаются во вьющейся внизу реке. Горные хребты громоздятся друг за другом до самого горизонта, постепенно бледнея, пока не станут почти прозрачными.
Река пробивается сквозь эти горные цепи, пока не достигает хребтов, окружающих вершину – пик, на котором я влюбился. Нам составляли компанию ароматы колючих артишоков и свежей почвы. Я остановился там, под одиноким каштановым дубом, венчавшим вершину. Меня сопровождал мой пес. Он ненадолго покинул меня, чтобы поохотиться на кроликов, но я чувствую, что он где-то рядом.
Внизу разбросаны леса из каштановых дубов /
Внизу цветут леса дикого инжира /
Внизу – деревня, в которую вернусь я вновь /
Даже если надолго ее покинул /
Какое счастье – бежать сквозь панораму юных лет /
По белым полям из ромашек, сквозь ароматы весны /
Той самой поры наших юных надежд /
Что рвутся к свету с побегами свежей травы /
С вершины горы я сбегаю по склону /
И бегу наперерез, через холмы /
Я пробираюсь мимо гнезд куропаток /
Случайно наступая на молодые грибы /
Я бегу мимо гнезд фазанов и воробьев /
Я миную соловьиные гнезда /
Я мчусь к реке во весь опор /
Дыша свободой вдосталь.
Я перепрыгиваю через каменные троны, я пролетаю над каменными крепостями. В ушах свистит порывистый ветер, он проносится мимо, скользя потоками по моей голове и обдувая макушку. Я бегу. Я несусь к ревущей реке. Бегу к полям, заросшим тростником. Я бросаюсь навстречу любовной тоске.
Она уже в пути. Ее зовут Джежван[96]; племя этой девы остановилось в тех краях. Она встретит меня в условленном месте, во всем своем величии, дочь благородного кочевого народа. Ее юбка расшита тысячами золотых монет и золотых блесток; цветочный узор украшает пояс, облегающий ее талию; еще два алых цветка подчеркивают полноту ее груди. Голуби летят над рекой, направляясь к лесу из моего сна.
Вот он я, стою на берегу реки, там, в каменных цитаделях, замерев, как обнаженная статуя… голый… замерзший. Вдали я вижу Джежван, восседающую на своей кобыле. Она горда и полна благородного достоинства. Джежван пускает кобылу в рысь. Ее волосы цвета красного вина, их развевает ветер. Складки ее юбки танцуют в ритме ветра. Все цветы на поясе вокруг ее талии, все монеты и блестки, украшающие ее юбку, – все танцует и кружится на ветру. Небо превращается в букет цветов, а в воздух взлетают тысячи бабочек. Джежван чувствует мою любовную тоску. Джежван читает мое сердце. Она приближается, улыбаясь. Она сбрасывает одежду, обнажаясь, и теперь… мы оба обнажены всем телом и душой. Я смотрю, как Джежван входит в холодную реку: сначала вода поглощает ее сияющие икры, потом она погружается до талии, затем она вся исчезает в волнах реки. Со своего места, с вершины каменного трона, я наблюдаю, как дышит река: волны посылают мне запах ее духов.
Меня охватывает тревога /
Я черпаю ладонью воду /
И пью… в ней ее аромат /
Но тревога не покидает меня /
Я вдыхаю свежий чистый воздух /
Но мной владеет беспокойство /
Я вижу горы, что меня окружают /
Но волнение не отпускает /
Я всматриваюсь в бурлящие волны /
И на моей душе беспокойно.
И в конце концов появляется моя Джежван, закутанная лишь в свои багряные волосы. Она царственна. Она – русалка. Она свободна, как никто другой. Ее веки закрыты. Когда она открывает свои неземные глаза, в них отражается свобода. Я всегда полагался на силу волн и рек, и теперь я спрыгиваю с каменной крепости и уже через пару мгновений держу Джежван в своих объятиях. Она невероятна, как я и предполагал. Она – воплощение свободы, как я и думал. Она прекрасна так, как я и представлял. Ее улыбка расцветает поцелуем. Я чувствую вкус грецкого ореха.
Сны – отражение жизни, ее грань /
Сны вплетены в саму ее ткань /
Во снах проявляются наши мечтания /
Придающие смысл существованию /
Сны – это чистая поэзия /
На фоне окружающей агрессии /
На фоне стонов… Плача… Страданий… /
Ко мне пришла любовь из воспоминаний /
Зачем мое растревоженное подсознание /
Бередит мне душу здесь, в изгнании? /
Побег к образам прошлого лишен смысла /
Тюремная атмосфера подавляет саму жизнь /
Она слишком мрачна для мыслей о любви /
Она душит даже общение с другими /
Даже звезды до сих пор скрыты /
Пока я не могу их увидеть /
Но знаю, что они там, высоко за облаками /
Ведь не бывает неба без звезд над нами?
* * *
Я слышу звук стона. Мяуканье кошки. Слышу, как кто-то бормочет: «Мама, мама». Я снова переворачиваюсь и оказываюсь лицом к Зеленой Зоне. Моим глазам снова приходится привыкать к темноте. Кошка вернулась. Она семенит так же взволнованно, как и раньше. Одним коротким прыжком кошка сливается с темнотой и исчезает из виду.
Пророк уже на другом месте. Наверное, несколько человек оттащили его к стене, где и бросили лежать. Однако на этот раз он лежит не на животе, а на спине, глядя в небо. Рядом с ним дежурят два охранника, они сидят
