Башня Зеленого Ангела. Том 2 - Тэд Уильямс

Джирики показал на костер:

– Разве вам необходимо прикоснуться к огню, чтобы знать, что он горячий? Он здесь, и по этой причине мы не можем справиться с их самой главной защитой, и нам приходится рушить каменные стены и сражаться с мечами и копьями в руках. Огромная часть могущества Инелуки пылает в самом сердце крепости Наглимунд. Но, несмотря на всю свою силу, оно не безгранично. Оно истончается… вот почему должна быть какая-то причина, по которой он хочет, чтобы Наглимунд оставался в руках хикеда’я.

Эолейр тоже встал. Переплетение диковинных новых идей и имен начало сказываться, и ему действительно требовалось выспаться.

– Тогда, возможно, задача норнов имеет какое-то отношение к Красной Руке, – сказал граф. – Может быть…

– Мы заразили вас нашей собственной чумой «возможно», граф Эолейр, – грустно улыбнувшись, проговорил Джирики. – Мы надеялись, что у вас будут для нас ответы, но возложили на ваши плечи груз наших вопросов.

– Они постоянно меня преследуют с тех пор, как умер старый король Джон. – Эолейр с трудом подавил зевок. – Так что тут нет ничего странного. – В следующее мгновение он рассмеялся. – Боги, что я такое говорю? Это безумно странно. Но для нашего ужасного времени вполне обычно.

– Да, для нашего времени, – согласился с ним Джирики.

Эолейр поклонился Ликимейе, затем кивнул на прощание Каройи, сидевшему с каменным лицом, и вышел наружу, где бушевал холодный ветер. В голове у него, точно мухи, метались самые разные мысли, но он знал, что не может сделать с ними ничего полезного. Ему требовался сон. Возможно, если повезет, он проспит всю эту проклятую осаду.

* * *

Мегвин тихо вышла из своей палатки, пока ее страж – такой печальный и какой-то потрепанный, что ей казалась странной милость, оказанная ему богами, но кто она такая, чтобы сомневаться в их решениях? – болтал у костра с одним из своих товарищей. Она стояла в глубоких тенях небольшой рощи, меньше чем в ста локтях ниже по склону от разрушенных стен Наглимунда, и у нее над головой возвышался силуэт массивной каменной крепости. Мегвин смотрела на него, а ветер засыпал снегом ее сапожки.

О, Скадах, – подумала она. – Это Дыра в Небесах. Но что за ней?

Она видела демонов, которые налетели из Внешнего Мрака, – жутких, мертвенно-бледных существ, а также лохматых, чудовищных огров – наблюдала за богами и мертвыми смертными героями, сражавшимися с ними. У нее не вызывало сомнений, что боги хотели, чтобы закрылась рана в теле небесного царства и зло больше не могло проникнуть в их мир. Одно время ей казалось, что боги легко одержат победу. Сейчас она не была так уверена.

Внутри Скадаха… что-то находилось. Нечто темное и ужасно сильное, пустое, как огонь, однако обладавшее жизнью. Мегвин его чувствовала, почти слышала жуткие мысли, и, даже едва различимые, они наполняли ее отчаянием. Но в размышлениях того, кто прятался в Скадахе и что гневно пылало в глубине, она улавливала нечто диковинно знакомое. Она ощущала его странное притяжение, как будто ее звал чудесный и одновременно темный брат… очень на нее похожий.

И что это означает? Какая дикая мысль! Разве может в разъедающем, злобном жаре быть что-то, похожее на нее, смертную женщину, королевскую дочь, убитую возлюбленную богов, получившую право разъезжать вместе с ними по небесным полям?

Мегвин стояла в снегу, неподвижно, безмолвно, позволив непонятным мыслям существа, что находилось в Скадахе, наполнить ее сознание, и почувствовала его смятение. Он испытывал ненависть… и что-то еще. Ненависть в сочетании с болезненным желанием покоя и смерти.

Мегвин задрожала. Разве на Небесах может быть так холодно, даже на черной внешней границе?

Но я не мечтаю о смерти! Возможно, стремилась к ней, когда была жива, какое-то время. Но сейчас это позади. Потому что я умерла – умерла – и боги вознесли меня в свою страну. Почему же тогда я так сильно все чувствую? Я мертва. И больше не боюсь, как прежде. Я исполнила свой долг и привела богов, чтобы они спасли мой народ, – никто не скажет ничего другого. Я не скорблю о своем брате и отце. Я умерла, и уже ничто не причинит мне вред. У меня нет ничего общего с… существом, спрятавшимся в темноте, за стенами из небесного камня.

Неожиданно ей в голову пришла новая мысль.

А где тогда мой отец? Где Гвитинн? Разве они не умерли как герои? Я уверена, что боги забрали их и перенесли после смерти сюда, так же как меня. И, конечно же, они потребовали бы права сражаться здесь, рядом с Господами Небес. Но где они?

Мегвин стояла в ошеломленном молчании. Она снова дрожала. Как же здесь ужасно холодно! Может быть, боги решили сыграть с ней какую-то шутку? Может быть, она должна пройти еще одно испытание, прежде чем они позволят ей встретиться с отцом и братом, давно умершей матерью Пенемвайей? Как это будет?

Взволнованная Мегвин повернулась и поспешила обратно по склону, в сторону света других бездомных душ.

* * *

Более пяти сотен пикейщиков из Метессы стояли плечом к плечу у входа в Ванстримский проход, подняв над головами щиты так, что казалось, будто огромная многоножка закрыла собой узкую щель между скалами. Воины барона Серридана были в кожаных кирасах, железных шлемах и доспехах, помятых и поцарапанных после долгой службы. Знамя с изображением Журавля, символа их дома, развевалось над сомкнутыми пиками.

Наббанайские лучники, занявшие позиции вдоль стен каньона, выпустили в небо тучи стрел, большинство отскакивали от крыши из щитов, не причинив никакого вреда, но некоторые находили своих жертв в щелях между ними. Но, как только где-то падал метессанский воин, ряды тут же смыкались.

– Лучники не могут заставить их сдвинуться с места! – с восхищением крикнул Слудиг. – Вареллан должен пойти в атаку! Клянусь Эйдоном, люди барона – гордые ублюдки! – Он повернулся к Изгримнуру с ликованием на лице. – Джошуа выбрал прекрасных союзников!

Герцог кивнул, но он не испытывал такого же восторга, как Слудиг. Он стоял среди элиты армии Джошуа, которая теперь называлась «домашняя стража принца» – странное имя, поскольку у Джошуа не было дома, – и хотел только одного: чтобы сражения закончились. Он устал от войны.

Когда он смотрел на сужавшуюся долину, его вдруг поразило сходство неровных скал по обеим ее сторонам с ребрами, в то время как Анитуллийская дорога походила на грудину между ними. Когда Престер Джон больше пятидесяти лет назад с боями пробился через проход и одержал победу