Собрание сочинений в трех томах. Том 2. Село Городище. Федя и Данилка. Алтайская повесть: Повести - Любовь Воронкова

— А ты что за начальник?

— Вот и начальник. Работать надо… Федь, оглянись назад!

— А что? — спросил Федя оглядываясь.

— А то. Не видишь — что?

Ромашка подошел к Феде, неожиданно взял его сзади за шею и пригнул почти к самой грядке.

— Как сажаешь? У тебя рассада на боку лежит! Видишь теперь?

— Отпусти шею!

Федя высвободился из Ромашкиных рук и, надувшись, отошел к изгороди.

— Куда пошел? Сажай капусту! — крикнул Ромашка.

Но Федя не обернулся. Он стоял, обиженно посапывая носом, и ворчал:

— Что большой — то и шею гнуть? Подожди, я тебе припомню. Не буду капусту сажать, вот и все! Сажай сам!

— Раиса! — снова закричал Ромашка. — Ты опять спишь? Опять отстаешь?

— Ну и не кричи! — рассердилась Раиса. — Только и кричит! Как делаю, так и буду делать.

— Нет, не так будешь делать! А будешь делать, как я велю!

— Ох, какой!

— А вот такой! Будешь работать как следует или нет?

Раиса вскочила, швырнула в межу рассаду и решительно пошла с огорода.

— Ромашка, — негромко сказала Груня, — ну, что ты!

— Пусть идет, — ответил Ромашка, — все равно от нее толку нет.

Все молчали. Женька, усмехаясь, поглядывал на Ромашку, строил ему рожи исподтишка. А потом, чтобы развлечься, начал придумывать.

— Как вы думаете, что вырастет вот из этого корня? — спросил он.

— Кочан. А то что же?

— Из этого корня у меня вырастет дыня. Сейчас я скажу волшебное слово. Тише! «Фун-ти-брыня — вырасти дыня!» Готово! — И он проворно примял землю вокруг корешка.

Девочки засмеялись.

— А вот из этого вырастет у меня… хм… ананас! Тише! «Фун-ти-брас — будет ананас!» Готово!

Вдруг толчок в спину заставил его покачнуться. Ромашка стоял перед ним:

— Ты что это, на работе или фокусник на ярмарке?

Женька обозлился и, размахнувшись, ударил Ромашку в грудь.

Они вцепились друг в друга, как петухи.

Стенька подскочила разнимать их.

— Бросьте сейчас же! Бросьте! — кричала она и стучала кулаками по спине то одного, то другого.

Козлик со страху убежал в дальний угол, забился в смородиновый куст и глядел оттуда. Ромашка опомнился первый и выпустил Женьку.

— Очень надо с дураками работать! — сказал Женька и, сверкая черными злыми глазами, с пылающим лицом, пошел на другой огород, где работали взрослые.

Груня с сокрушением смотрела на потоптанную грядку, на испорченный корешок рассады, на опустевший огород.

— Вот как ты мне помог, Ромашка! Вот как ты мне помог! — сказала она. — Знаешь что?.. Лучше уж ты сажай капусту, Ромашка… А мне больше не помогай. Уж я как-нибудь сама.

— Как хочешь, — пробурчал Ромашка и отошел на свою борозду.

Груня вызвала Козлика из куста. Уговорила и умаслила Федю.

В этот день работали наравне с большими дотемна и очень устали. Еле заступы до дому доволокли.

Но зато завтра! Завтра — отдых! Больше никаких дел ребятишкам нет, гуляй, пока сорняки в огород не нагрянут!

Стоял горячий полдень. Усталый и загорелый, заглянул в сараюшку солдат.

— Входи! Кто там? — отозвалась больная бабушка со своего сундука.

Солдат вошел, спустил с плеча котомку. Улыбаясь, подошел к бабушке; крупные белые зубы блестели на смуглом лице.

— Здравствуй, мама!

— Сергей! Сынок! — ахнула бабушка и протянула к нему руки. — Вернулся!

И заплакала.

Бабушка заплакала от радости, а солдат подумал, что, значит, в доме несчастье. Оглянулся — никого нет в сараюшке. И спросил нерешительно:

— Где же… народ? Живы?

— Живы! Все живы! Только я вот все хвораю. Простыла в ямах-то этих… Ведь мы тут от немцев ямы копали, прятались. Да я встану сейчас, всех позову… Ах ты, батюшки, радость какая!

— Значит, живы, мама? Все живы — сестра, зять, Груня?

— Все! Пережить тут пришлось… Слов нет!

— Но пережили! Выдержали! Нет, нет, уж ты, мама, не вставай. Я сейчас сам всех найду.

— А деревню-то, видал, как спалили? Одни березы стоят!

— Видел. Чуть мимо не прошел. Но это, мама, ничего. Лесу кругом много, отстроимся. Руки-то — вот они. Целы!

— Целы! А что спина осколком пробита — забыл?

— Э, спина, спина! Спину под рубашкой не видно!

Груня развешивала на кустиках только что выполосканное белье. Услышав знакомый голос, она бросила все рубашки и кофты на траву и побежала в сараюшку.

В дверях она застенчиво остановилась.

— Дядя Сергей… — сказала она шепотом.

— А, Грунюшка, здравствуй! — отозвался солдат. Он вскочил, стукнулся лбом о низкую притолоку и крякнул: — Вот так дом у вас! Ни встать человеку, ни выйти. А мать где? А отец? Пойдем, пойдем, поищем!

Груня засмеялась:

— А чего их искать-то? Вон они из лесу идут.

И побежала им навстречу:

— Дядя Сергей приехал! Дядя Сергей приехал!

Только один человек прибавился в деревне, а стало заметно веселее. Уж очень живой и расторопный был молодой солдат Сергей, Грунин дядя.

В первый же день он пошел с девушками таскать воду, поливать огороды. Обошел всю колхозную землю — и поле, где посеян овес, и картофельное поле, и капусту посмотрел.

А вечером бабы осаждали его вопросами:

— Ну как, Сергей, немец-то еще силен?

— Виден ли конец войне-то?

Как только заходил разговор о войне, у дяди Сергея сразу темнело лицо. Вспоминалось все пережитое, все, что пришлось вынести и увидеть.

Отвечал он скупо, сдержанно: конец войне тогда наступит, когда немца разобьем. Еще грозные бои будут. Под Орлом и Курском немец собрал большие силы. Придется повоевать. Но уж если с Волги погнали — погоним и здесь…

Ребята так и ходили за дядей Сергеем стайкой.

— Покажи медали-то… Что ж ты только ленточки носишь?

— Когда-нибудь покажу. А пока глядите вот на это. — Он показал желтую ленточку на правой стороне гимнастерки. — Вот это ордена стоит!

— Я знаю, — сказал Ромашка, — это тяжелое ранение.

— Правильно. Медали — за то, что хорошо воевал. А это — за то, что крови своей не жалел за Родину.

— А как тебя ударило, дядя Сергей? Осколком или бомбой?

— А раненого тебя на чем везли?

— Ох и дотошные! И все-то им нужно! Уходите вы от меня, потом расскажу!

Однажды ребята увидели, как Грунин отец и дядя Сергей прошли по улице с пилой и топорами.

— Это они пошли лес резать, — задумчиво сказал Ромашка, — избу ставить будут. Вот бы и нам надо с матерью!

— И нам бы, — негромко отозвалась Стенька, — да только у нас некому. Вот Трофим подрастет — тогда мы с ним лес валить будем.

— А когда к нам брат Виктор приедет, — гордо сказала Раиса, — он еще и не такую избу построит! Только вот лес возить — на чем? — добавила она, помолчав. — Лошадей-то небось председатель не даст. Пока себе не навозит.

— Значит, у одного только председателя изба будет, да? — вдруг спросил молчаливый Федя. — Так одна и будет стоять во всей деревне?

— А что ж? Очень просто, — сказала Раиса. — Лошадями кто распоряжается? Он! Вот и будет себе возить. А что же? Председателям хорошо!

— Грунь, правда? — Стенька обернулась к Груне. — Только вы одни строиться будете, да?

— А она почем знает? — вдруг заступился за Груню Ромашка. — И никто ничего не знает. Вот когда привезут бревна, тогда и увидим.

Груня в этот день снова пошла на старую усадьбу. На пепелище буйно разрослись седые лопухи и веселая, словно кружевная, крапива. Они совсем закрыли черные обломки пожарища. В палисаднике цвела сирень. Нижние ветки кто-то обломал — наверное, маленькие девчонки. А наверху празднично красовались лиловые цветы. Груня видела, как ветерок покачивал их, а потом уносил маленькие бледные лепестки.

— Сирень облетает, лето на порог ступило…

Это бабушкина примета. Старые люди все примечают — и как облака идут, к ведру или к ненастью, и как туман стелется, и как солнце садится… Это очень интересно — все примечать. Вот и Груня тоже кое-чему научилась от бабушки: сирень облетает — кончилась весна, лето на порог ступило.

Снова вспомнился разговор с начальником. Значит, начинается стройка! И Груня уже видела, как везут из лесу бревна, как складывают их костром вот тут, на усадьбе… А потом отец и дядя Сергей чистят их, обрубают… И вот — венец за венцом поднимается новая, совсем новенькая изба! Со смолкой!

Какие наличники у них будут? Наличники у них будут голубые с белым, как небо с облаками. Или нет — красные, малиновые, как иван-чай! Вот они с матерью убираются в новой избе, топят печку, вешают занавески… И по всем окнам ставит Груня баночки с цветами!

Груня покосилась на бурьян и улыбнулась. Где изба? Ее еще нет. Но она скоро будет. Уже ходят по лесу отец и дядя Сергей, уже звенит пила, трещат и валятся деревья. Для кого звенит пила? Для кого валят деревья?