Монах Ордена феникса - Александр Васильевич Новиков

– Не боятся. Тут что то другое. Почему она идет не прямо, а петляет, как заяц? – спросил Альфонсо.

Альфонсо вообще сомневался, чтобы змеи кого-нибудь боялись, если вообще приспособлены были это делать. Но увиденное у него не находило объяснения, пока не встрял Тупое Рыло:

– Она по тем желтым кустам идет. От куста к кусту.

– Правильно, Тупорылый, – крикнула Лилия уже почти на другой стороне поляны, – это зверобой, и змеи его не любят. А зря, отвар из него облегчает менопаузу.

– Очень полезная информация, – буркнул Альфонсо и полез в траву. Вид огромных змей все еще стоял перед его глазами, а еще он знал: если змея его схватит, никто не придет ему на помощь, так же как он не придет на помощь другим, иначе – всем смерть. Он шел очень осторожно, единственно из-за мужской гордости и насмешек Лилии, потому что если бы не она, он бы ни в жизнь не сунулся в эти заросли. Однако змеи и вправду боялись этих кустов: ползали рядом, даже страшно и жутко целились, казалось, прямо в лицо, но не прыгали, а шипели и уползали.

– А почему они боятся этой травы? – спросил он у Лилии, когда пересек поляну.

– Поймай одну, спроси, – усмехнулась ведьма.

Альфонсо этого делать не стал. Некоторые вещи нужно просто принять как данность, и тогда легче живется.

А все таки, почему, интересно?

10

Следующие четыре дня путники прошли относительно спокойно, это даже казалось странным. Однако на пятый день спокойствия небо затянуло низкими, противными тучами, которые и начали поливать землю дождем, превращая пыль в грязь, просто прохладные ночи в промозглые холодные мокрые ночи, а приятную прогулку в жестокую борьбу с грязью.

– Скоро будут болота, – предупредила Лилия, выдергивая из жижи свою ногу. Грязь громко чмокнула, брызнула ведьме в лицо, оставив на нем крупные черные капли. По земле стекали ручейки воды, ноги разъезжались, увязая на половину голени, и каждый шаг давался путникам титаническими усилиями, даже волк, взявший Лилию на буксир, позволяя ей держаться за свой хвост, заметно устал, и дышал тяжело, вывалив язык. Воздух был сырым и тяжелым, и вскоре все промокли насквозь, не смотря на плащи, надетые на голову. Тупое рыло поскользнулся, рухнул, со всего своего роста, прямо в самую большую лужу, которую нашел, долго выкарабкивался из нее, сдирая ногтями слой хлюпающей жижи с краев лужи.

– Нужно развести костер, – проговорила Лилия, – иначе мы все тут окоченеем.

Она сама давно уже висела на своем Песико, который и пропахал ее волочащимися ногами приличную борозду.

– Легко сказать, – простучал зубами Альфонсо, – здесь сейчас веточки сухой не найд-е-е-е-ешь, твою мать!

Альфонсо шел первым, по этому, не увидев обрыва, заросшего кустарником, первым же и скатился по нему вниз, жестко упав на задницу. Ехал он сначала ногами вперед, но потом его развернуло, стукнуло лодыжками и дерево, и закинуло в какие то кусты спиной вперед. Острые шипы вонзились ему в спину так, словно ему на спину высыпали десяток напуганных котят. Гнилое Пузо приехал следом, жестоко матерясь, пытаясь тормозить кинжалом; тот мало, но помог – он остановился прямо у кустарника, не доехав до него совсем чуть-чуть. Волк, а соответственно, и висящая на нем Лилия спустились спокойно, благодаря огромным волчьим когтям, а вот Тупое рыло, побрезговав, по религиозным соображениям прикасаться к зверю и ведьме, прикатился, всем телом влетев в кусты. Вытащили его исцарапанным и грязным (хотя грязными были все абсолютно).

– Это всего лишь крыжовник, он не ядовитый. О, ягодки еще не опали, – сказала Лилия, сунув в рот одну из ягод. А потом лицо ее скрючило так, что Альфонсо просто разорвало от смеха, не смотря на исколотую спину.

А потом он перестал смеяться. Все необозримое пространство, перед которым они остановились, закрывал непроходимый бурелом, заросший крыжовником, плющом, кучей переломанных, переплетенных между собой деревьев с торчащими из грязи корнями.

– Черт возьми, сколько же мы через это продираться будем? – воскликнул Гнилое Пузо. – Ведьма, как ты пошла через эту чащобу?

– По тропинке, – невозмутимо ответила Лилия.

– И где эта тропинка? – спросил Альфонсо.

– А я знаю? – взорвалась ведьма, – я вообще случайно на нее попала. А сейчас ее возможно даже и нет уже.

Впервые за долгое время у Альфонсо опустились руки. Полное бессилие перед этими непроходимыми зарослями, отчаяние, внезапная слабость и головная боль свалились на него резко, словно камни с горы и что-то в нем сломали.

– Ну и что нам теперь делать? – спросил он жалобно, и все удивленно на него посмотрели: как то само собой разумелось, что он руководит походом, и такой вопрос от лидера означал крах. Минуту сидел Альфонсо в грязи, не обращая внимания на немое удивление его спутников, а потом, поразмыслив, понял, что ответ на этот вопрос очевиден. Идти дальше, назад дороги нет.

–Ладно, привал, – сказал Альфонсо, и, превозмогая объятия притяжения земли, обещающее отдых, встал на ноги, – найдите место посуше, натяните над ним плащи, разведите костер. А я пойду посмотрю, нет ли где поблизости тропинки. И, сделав два шага, упал в изнеможении.

– Ладно, – булькнул он в грязь, – немного отдохну.

Трясущимися от холода руками, исколовшись и исцарапавшись вволю, путникам кое-как удалось натянуть на заросли плащи, образуя что-то вроде укрытия. Долгое время, по очереди, задыхаясь от усталости, мужики рубили ветки, бросали под ноги, утрамбовывали и приминали, пытаясь сделать место, где можно было бы отдохнуть не в грязи. Нудный, противный дождик лил не переставая, отчего с сухими ветками возникли серьезные проблемы: битый час Тупое рыло сдирал кору, состругивал намокший слой дерева, колотил, со всей силы, кресалом по кремню, пытаясь поджечь стружку; долго и упорно все дискутировали, какой толщины, длины и из какого дерева должны быть стружки, пока, в результате множества криков, брани, угроз и оскорблений на грани ссоры, из кучки опилок не вырос маленький огонек. Маленький язычок тепла в мокром, холодном мире, маленький язычок надежды в море отчаяния и безысходности, хрупкий, слабый, но такой долгожданный и оберегаемый. Только сухие ветки, только тоненькие прутики, четыре руки держали над ним плащ, защищая от воды, все лучшее, только чтобы этот светоч не умер, едва рожденным. Впрочем, вскоре этот светоч разгорелся так, что плевал на дождь, грыз даже сырые огромные поленья с таким жаром и хрустом, что обжигал даже в полуметре от него. У костра установили дежурство, чтобы неустанно кормить ненасытного проглота. Время едва перевалило за полдень, нужно было идти, но ни сил встать, ни желания покинуть этот теплый мир и снова окунуться в этот мокрый и грязный не нашлось. Горячее змеиное мясо и вовсе разморило всех.

Ближе к вечеру дождь кончился. Ночь еще не наступила, но все равно