Тайна замковой горы - Людмила Георгиевна Головина

Я предложил Фотию такой план. Зиму он проживёт в моей пещере. За это время у него подрастут волосы на голове, и исчезнет тонзура, по которой всякий мог признать в нём монаха. А ещё было бы неплохо отрастить бороду. Она тоже сильно меняет облик человека. Затем, следует расстаться с сутаной, тем более, что от неё остались одни лохмотья. Я постараюсь раздобыть для него какую-нибудь неприметную одежду. Затем, уже по весне, я разузнаю о тропе в Низовию, достану ему провизии на дорогу. Вот тогда есть надежда, что он сможет преодолеть трудный путь.

– Придумал ты неплохо, – сказал Фотий. – С моей стороны было настоящим безумством пуститься в такой путь без подготовки. Но принять твоё предложение я не могу. С какой стати тебе взваливать на себя все эти хлопоты и расходы? Да ещё и рисковать, укрывая у себя беглого монаха, скрывающегося от инквизиции? Я не могу подвергать тебя такой опасности. Довольно и того, что ты приютил меня на несколько дней. Я тебе очень благодарен, и сожалею, что ничем не могу тебе за это воздать.

– Поверь, мне не грозит никакая опасность. И мне совершенно не трудно будет сделать то, что я тебе предлагаю. Мне гораздо тяжелее будет сознавать, что я отпустил тебя на верную погибель.

В конце концов я уговорил Фотия принять мой план. Я уже упоминал, что, когда мой гость отдохнул, выспался и утолил голод, я понял, что он довольно молод, ему было не больше двадцати трёх – двадцать пяти лет (я уже неплохо разбирался во внешности людей). Несмотря на худобу, он был ловким и довольно сильным. Роста Фотий был среднего, но, конечно, гораздо выше меня. Он уже неплохо себя чувствовал, но всё-таки продолжал подкашливать. Как-то он попросил меня нарвать каких-то растений и принести ему, чтобы сделать отвар от кашля. Я давно изучил по виду все произраставшие на горе травы, но названия знал только для немногих, поэтому просьба Фотия вызвала у меня затруднение. Фотий понял мою неосведомлённость и стал объяснять, как выглядит то или иное растение. Я принёс целую охапку разных трав, и Фотий стал увлечённо о них рассказывать. Он объяснял мне, как они называются (причем, у некоторых трав было несколько названий), от каких болезней можно использовать каждое растение, какую часть следует для этого собирать (у одних растений это были листья, у других – цветы, а то и корни). Оказывается, каждое растение имело и определённое время, когда его целебная сила проявляется сильнее всего. Какие-то травы собирают по весне, какие-то – жарким летом, какие-то – осенью. От него я перенял различные премудрости траволечения. Сам я, конечно, не нуждался в целебных травах, но в будущем это моё умение помогло вернуть здоровье некоторым людям и даже животным. Впрочем, я не слишком показывал свои знания, поскольку слышал от людей, что от знахаря до колдуна – один шаг.

Фотий поведал мне, что в их монастыре был небольшой лазарет, и монах, исполнявший обязанности, лекаря, часто сидел в монастырской библиотеке, изучая старинные книги по медицине. От него-то Фотий и узнал все эти премудрости.

Фотий показал мне, какие травы надо собрать, чтобы он мог приготовить целебный отвар. Часть растений он засушил, чтобы использовать их зимой. Я был очень удивлён, когда через несколько дней кашель у Фотия стал слабее, а потом и вовсе прекратился.

Днём я уходил в свою кузницу, а Фотий оставался в пещере и, конечно, очень скучал. Я же торопился до наступления сильных холодов обустроит жизнь своего постояльца так, чтобы он смог пережить зиму. Работы в кузнице тогда хватало, я трудился с утра до ночи. И часто я стал брать плату не деньгами, а вещами. Так, я сделал прекрасный нагрудный панцирь одному стражнику, а в оплату попросил какую-нибудь теплую подстилку. И он принёс две большие войлочные кошмы и овечью шкуру. Теперь Фотий мог спать не на голых камнях и укрываться теплым руном.

Таким же образом я раздобыл своему гостю одежду и даже обувь. Каждый день я приносил в пещеру суму, полную еды. Фотий даже пошутил, что если будет так продолжаться, то он скоро не сможет выходить из пещеры. Но, на мой взгляд, Фотий не толстел, а просто становился более крепким и подвижным. И меня это почему-то очень радовало. Я открыл для себя новое чувство: радость от того, что ты кому-то нужен. То, что я делал для Фотия, оказывается, было нужно в первую очередь мне.

Наступила зима. Я стал реже бывать в кузнице, и много времени проводил с Фотием. Он был этому очень рад, ему хотелось с кем-то поговорить, поведать какие-то свои мысли, поделиться мнениями. Но тут я был ему плохим собеседником. Я был ужасно невежественным. Все мои познания ограничивались теми немногими сведениями, которые я мог почерпнуть из разговоров с людьми. А разговоры эти не были длительными, и касались, в основном, бытовых вещей.

Фотию же хотелось обсуждать со мной богословские темы, трактаты философов и труды святых отцов.

Я был вынужден признаться, что никогда не слышал об этих и тому подобных вещах. Фотий был поражён:

– Как, и Священное писание ты не читал?

Я объяснил ему, что не обучен грамоте. Вообще-то, тогда это было нормально. Но Фотий, выросший в монастыре, где читать и писать умели многие, воспринял моё невежество как большое несчастье, и вызвался немедленно обучить меня чтению и письму. Мне самому давно хотелось этого, и я согласился.

Затруднение было только в том, что ни у меня, ни у Фотия не было ни одного клочка пергамента, которым тогда пользовались вместо бумаги. Пергамент был вещью редкой и дорогой. Для обучения письму использовали грифельные доски, но и их у нас не было. Немного поразмыслив, я нашёл выход. Белые плоские камни заменили нам бумагу (или пергамент). Я выровнял и отшлифовал их поверхность. А писать на таких камнях мы приспособились угольками из очага. У меня руки от постоянной работы в кузнице и так никогда не были особенно чистыми, а вот пальцы Фотия в процессе моего обучения покрылись трудно смываемый угольной пылью, что, впрочем, нисколько его не огорчило. Фотий с энтузиазмом взялся за мое образование. Неизвестно, кто из нас получал большее удовольствие от учебы. Когда у меня было много работы в кузнице, мой учитель с нетерпением поджидал моего возвращения. К счастью, зимой работы поубавилось, и времени на постижение азов грамотности оставалось больше. Но в такие дни я переживал, что не заработал денег на пропитание моего постояльца. Впрочем, Фотий ел очень мало