Воины Новороссии. Подвиги народных героев - Михаил Иванович Федоров
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Перед тем как отпустить Дмитрия Коптилова, я все-таки спросил:
— Можно о наградах…
И майор, как-то стесняясь:
— Два ордена Мужества. В июле 2022 года за специальную военную операцию. И в ноябре 2022 года… Когда нас сбили и мы вышли… Медаль Нестерова за Сирию. «За воинскую доблесть». Сирия. «За боевые отличия». Это основные…
Я понял, что и еще…
Потом узнал, что Коптилова отметил и город Воронеж. Ему вручили памятные часы.
Вот какая захватывающая история случилась с летчиками старшим лейтенантом Петром Каштановым и майором Дмитрием Коптиловым, которых мать Каштанова назвала: «Они со знаком качества», Родина наградила их, и мы чтим и приводим как пример мужества, силы воли, верности, товарищества…
13 апреля 2023 года
Старший лейтенант Черешнев
Бывальщины десантника
1. Сын учителей
В конце 2022 года бывший директор Михайловского кадетского корпуса Голомедов рассказал мне:
— Еще один мой кадет Ярослав Черешнев воюет… Руку чуть не оторвало… Сейчас лежит в госпитале… Был знаменщиком в корпусе…
Я захотел с ним поговорить, взял телефон, звонил ему, но тот то откладывал разговор, а потом сказал: вот сделали операцию. Какая еще беседа. Одним словом, поговорить не получалось.
При очередном разговоре Голомедов:
— У Черешнева от взрыва пробило легкое… Он все еще лежит в Мандрыке… Операция за операцией… Но руку уже восстанавливают… Начал чувствовать… Ему повезло, он сразу попал к хорошим врачам, а так бы…
Он не хотел вспоминать печальный случай с другим кадетом, которого не спасли.
Время шло. Я уже стал забывать про Черешнева, как вдруг узнал, что он где-то в нашей области, и теперь снова попытался связаться с ним, снова возникали какие-то неувязки, но вот в очередной раз получилось.
30 марта 2023 года мы с Черешневым говорили.
— Ярослав — имя красивое, от него чем-то исконным веет, — вырвалось из меня, быть может, я вспомнил Ярослава Мудрого: — Вы сами из каких краев?
Черешнев:
— Я родился в 1984 году в Новосергиевском районе Оренбургской области. Мои родители учителя, и их после окончания института распределили туда. Отец преподавал историю, а мама — музыку.
— Занесло. Я ведь тоже в Оренбуржье жил в Домбаровке. Там папа служил, там ракетная дивизия… А родители откуда?
— Мама из Воронежа, а отец из Тамбовской области. Отец окончил ВГУ — Воронежский государственный университет…
— И как им после Черноземья оренбургские пески…
— Они, конечно, в шоке были. От государства дали им дом. Они говорят: «Это избушка. И мы, когда начали ее ремонтировать, а привезли с собой из Воронежа обои. Так вот отштукатурили, и в избушке начали обои клеить. И местные жители смотрели на нас, как на дураков». Потому что там обоев никто не видел никогда. Они там завели хозяйство, корову и жили как обычные люди.
— А работа в школе?
— Думаю, проблем не было никаких…
— Там моей маме от климата стало плохо, и ее отправили в Воронеж.
— У меня тоже как бы начиналась астма, и врач рекомендовал поменять место жительства, и мы переехали в Воронеж.
— Сколько лет они отработали в Оренбурге?..
— Четыре или пять лет…
— А чем стали заниматься здесь?
— Отец стал преподавать в ВГУ на спецфакультете, это для иностранцев. Преподавал неграм, вьетнамцам, северным корейцам… И ему дали комнату в общежитии. И мы жили там долго.
— А вы годики набираете…
— Набирать-то набираю, — рассмеялся Ярослав. — Трудности 90-х наступили. И мы потихоньку начали переезжать. Моя бабушка, мать мамы, сказала: «У меня участок большой. Можете взять половину и строить дом». И вот мы жили в общежитии, а тем временем строили дом в Воронеже. Дом построили и потихоньку туда перебирались. Родители, моя сестра — она старше меня, и я.
— И вы там пошли в школу…
— Да, в 20-ю. Она в СХИ (район в Воронеже, где находится сельскохозяйственный институт). Пошел в первый класс. Учился, а в седьмом классе ушел. Вернее, ушли. Я, честно говоря, вел себя не лучшим образом. Успеваемость никакая. Если тройка, то это уже хорошо. Не хотел учиться. Это же 91, 92, 93… Это годы, когда родители на двух работах, на детей у них времени нет. Им как бы семью прокормить. И мы сами себе предоставленные… А время-то какое. Наркомания, шайки, бандитские авторитеты.
— Разгул был…
2. В кадетке
Черешнев:
— А отец мой, он срочку служил на Байконуре, когда был солдатом. Он закончил военную кафедру. А был выбор: можно и офицером, и солдатом пойти. Ну и он пошел солдатом. А где-то внутри свербило, что вот не так поступил. И он мне: «Я тебя отправлю в кадетский корпус, будешь там к дисциплине приучаться». А я все это отрицал: ничего мне не нужно. Я буду тут… Ну, а как, в школе и курили, и… ну, пацаны… Но благо в милицию я ни разу не попал, никаких приводов у меня не было. Только вот с дисциплиной. И учителя вызвали родителей и сказали: забирайте документы, отправляйте куда хотите… Здесь он более непотребен…
— Это седьмой класс…
— Да.
— Самый шалопайский возраст… Мы же как над учителями только не…
Черешнев:
— А у меня одноклассник со мной учился, а он раньше ушел на год. Воробьев Саша, друг мой. Мы с ним вместе дисциплину нарушали. Но сейчас вспоминаю, и мне не по себе становится от того, что мы там творили. Мы покупали дешевый портвейн. Саша ходил в музыкальную школу, а я говорил: «Саш, пойдем, лучше портвейн купим…» И он ушел в кадетский корпус. Его не выпроваживали, как меня, его родители забрали и определили в кадетский корпус. И я его как-то встретил, и он говорит: «Я на отлично учусь. На выходные приехал в увольнение». Вот так разговорились, я родителям передал, что Воробьев — мой друг, там учится. И они буквально через неделю меня туда оформили.
— А как, там же экзамены?
— Как я помню, одиннадцать человек на место было. Тогда освободилось одно место. Тогда корпус был очень популярен. Много ребят пошло в кадетский корпус, потому что запрос на образование был, а вот где учиться… Тогда не было гимназий, куда можно пойти. А раньше была 20-я школа, 11-я школа. Вот выбирай из них и все… Мы туда пришли, и
