Сочинения - Владимир Высоцкий

x x x

Упрямо я стремлюсь ко дну,Дыханье рвется, давит уши.Зачем иду на глубину?Чем плохо было мне на суше?

Там, на земле, — и стол, и дом.Там — я и пел, и надрывался.Я плавал все же, хоть с трудом,Но на поверхности держался.

Линяют страсти под лунойВ обыденной воздушной жиже,А я вплываю в мир иной, —Тем невозвратнее, чем ниже.

Дышу я непривычно — ртом.Среда бурлит — плевать на среду!Я погружаюсь, и притом —Быстрее — в пику Архимеду.

Я потерял ориентир,Но вспомнил сказки, сны и мифы.Я открываю новый мир,Пройдя коралловые рифы.

Коралловые города…В них многорыбно, но не шумно —Нема подводная среда,И многоцветна, и разумна.

Где ты, чудовищная мгла,Которой матери стращают?Светло, хотя ни факела,Ни солнца мглу не освещают.

Все гениальное и не-Допонятое — всплеск и шалость —Спаслось и скрылось в глубине!Все, что гналось и запрещалось…

Дай Бог, я все же дотону,Не дам им долго залежаться.И я вгребаюсь в глубину,И все труднее погружаться.

Под черепом — могильный звон,Давленье мне хребет ломает, —Вода выталкивает вонИ глубина не принимает.

Я снял с острогой карабин,Но камень взял — не обессудьте! —Чтобы добраться до глубин,До тех пластов — до самой сути.

Я бросил нож — не нужен он:Там нет врагов, там все мы люди,Там каждый, кто вооружен,Нелеп и глуп, как вошь на блюде.

Сравнюсь с тобой, подводный гриб,Забудем и чины, и ранги.Мы снова превратились в рыб,И наши жабры — акваланги.

Нептун — ныряльщик с бородой,Ответь и облегчи мне душу:Зачем простились мы с водой,Предпочитая влаге сушу?

Меня сомненья — черт возьми! —Давно буравами сверлили:Зачем мы сделались людьми?Зачем потом заговорили?

Зачем, живя на четырех,Мы встали, распрямили спины?Затем — и это видит Бог, —Чтоб взять каменья и дубины.

Мы умудрились много знать,Повсюду мест наделать лобных,И предавать, и распинать,И брать на крюк себе подобных!

И я намеренно тону,Ору: «Спасите наши души!»И, если я не дотяну,Друзья мои, бегите с суши!

Назад — не к горю и беде,Назад и вглубь — но не ко гробу!..Назад — к прибежищу, к воде,Назад — в извечную утробу!

Похлопал по плечу трепанг,Признав во мне свою породу…И я выплевываю шлангИ в легкие пускаю воду.

Про глупцов

Этот шум — не начало конца,Не повторная гибель Помпеи —Спор вели три великих глупца:Кто из них, из великих, глупее.

Первый выл: "Я физически глуп, —Руки вздел, словно вылез на клирос. —У меня даже мудрости зуб,Невзирая на возраст, не вырос!"

Но не приняли это в расчет —Даже умному эдак негоже:"Ах, подумаешь, зуб не растет!Так другое растет — ну и что же?.."

К синяку прижимая пятак,Встрял второй: "Полно вам, загалдели!Я — способен все видеть не так,Как оно существует на деле!"

"Эх, нашел чем хвалиться, простак, —Недостатком всего поколенья!..И к тому же все видеть не так —Доказательство слабого зренья!"

Третий был непреклонен и груб,Рвал лицо на себе, лез из платья:"Я — единственный подлинно глуп, —Ни про что не имею понятья".

Долго спорили — дни, месяца, —Но у всех аргументы убоги…И пошли три великих глупцаГлупым шагом по глупой дороге.

Вот и берег — дороге конец.Откатив на обочину бочку,В ней сидел величайший мудрец, —Мудрецам хорошо в одиночку.

Молвил он подступившим к нему:Дескать, знаю — зачем, кто такие, —Одного только я не пойму —Для чего это вам, дорогие!

Или, может, вам нечего есть,Или — мало друг дружку побили?Не кажитесь глупее чем есть, —Оставайтесь такими, как были.

Стоит только не спорить о том,Кто главней, — уживетесь отлично, —Покуражьтесь еще, а потом —Так и быть — приходите вторично!..

Он залез в свою бочку с торца —Жутко умный, седой и лохматый…И ушли три великих глупца —Глупый, глупенький и глуповатый.

Удивляясь, ворчали в сердцах:"Стар мудрец — никакого сомненья!Мир стоит на великих глупцах, —Зря не выказал старый почтенья!"

Потревожат вторично его —Темной ночью попросят: «Вылазьте!»Все бы это еще ничего,Но глупцы состояли у власти…

И у сказки бывает конец:Больше нет у обочины бочки —В «одиночку» отправлен мудрец.Хорошо ли ему в «одиночке»?

x x x

Реальней сновидения и бреда,Чуднее старой сказки для детей —Красивая восточная легендаПро озеро на сопке и про омут в сто локтей.

И кто нырнет в холодный этот омут,Насобирает ракушек, приклеенных ко дну, —Ни заговор, ни смерть того не тронут;А кто потонет — обретет покой и тишину.

Эх, сапоги-то стоптаны, походкой косолапоюПротопаю по тропочке до каменных гольцов,Со дна кружки блестящие я соскоблю, сцарапаю —Тебе на серьги, милая, а хошь — и на кольцо!

Я от земного низкого поклонаНе откажусь, хотя спины не гнул.Родился я в рубашке — из нейлона, —На шелковую, тоненькую я не потянул.

Спасибо и за ту на добром слове:Ношу — не берегу ее, не прячу в тайниках, —Ее легко отстирывать от крови,Не рвется — хоть от ворота рвани ее — никак!

Я на гольцы вскарабкаюсь, на сопку тихой сапою,Всмотрюсь во дно озерное при отблеске зарниц:Мерцающие ракушки я подкрадусь и сцапаю —Тебе на ожерелье, какое у цариц!

Пылю по суху, топаю по жиже, —Я иногда спускаюсь по ножу…Мне говорят, что я качусь все ниже,А я — хоть и внизу, а все же уровень держу!

Жизнь впереди — один отрезок прожит,Я вхож куда угодно — в терема и в закрома:Рожден в рубашке — Бог тебе поможет, —Хоть наш, хоть удэгейский — старый Сангия-мама!

Дела мои любезные, я вас накрою шляпою —Я доберусь, долезу до заоблачных границ, —Не взять волшебных ракушек — звезду с небес сцарапаю,Алмазную да крупную — какие у цариц!

Нанес бы звезд я в золоченом блюде,Чтобы при них вам век прокоротать, —Да вот беда — заботливые людиСказали: «Звезды с неба — не хватать!»

Ныряльщики за ракушками — тонут.Но кто в рубашке — что тому тюрьма или сума:Бросаюсь головою в синий омут —Бери меня к себе, не мешкай, Сангия-мама!..

Но до того, душа моя, по странам по МуравиямПрокатимся, и боги подождут-повременят!Мы в галечку прибрежную, в дорожки с чистым гравиемВобьем монету звонкую, затопчем — и назад.

А помнишь ли, голубушка, в денечки наши летниеБросили в море денежку — просила ты сама?..А может быть, и в озеро те ракушки заветныеЗабросил Бог для верности — сам Сангия-мама!..

x x x

Говорят в Одессе детиО каком-то диссиденте:Звать мерзавца — Говнан Виля,На Фонтане, семь, живет,Родом он из ИзраиляИ ему девятый год.

Притча о Правде и Лжи

В подражание Булату Окуджаве

Нежная Правда в красивых одеждах ходила,Принарядившись для сирых, блаженных, калек, —Грубая Ложь эту Правду к себе заманила:Мол, оставайся-ка ты у меня на ночлег.

И легковерная Правда спокойно уснула,Слюни пустила и разулыбалась во сне, —Грубая Ложь на себя одеяло стянула,В Правду впилась — и осталась довольна вполне.

И поднялась, и скроила ей рожу бульдожью:Баба как баба, и что ее ради радеть?! —Разницы нет никакой между Правдой и Ложью,Если, конечно, и ту и другую раздеть.

Выплела ловко из кос золотистые лентыИ прихватила одежды, примерив на глаз;Деньги взяла, и часы, и еще документы, —Сплюнула, грязно ругнулась — и вон подалась.

Только к утру обнаружила Правда пропажу —И подивилась, себя оглядев делово:Кто-то уже, раздобыв где-то черную сажу,Вымазал чистую Правду, а так — ничего.

Правда смеялась, когда в нее камни бросали:«Ложь это все, и на Лжи одеянье мое…»Двое блаженных калек протокол составлялиИ обзывали дурными словами ее.

Стервой ругали ее, и похуже чем стервой,Мазали глиной, спускали дворового пса…"Духу чтоб не было, — на километр сто первыйВыселить, выслать за двадцать четыре часа!"

Тот протокол заключался обидной тирадой(Кстати, навесили Правде чужие дела):Дескать, какая-то мразь называется Правдой,Ну а сама — пропилась, проспалась догола.

Чистая Правда божилась, клялась и рыдала,Долго скиталась, болела, нуждалась в деньгах, —Грязная Ложь чистокровную лошадь украла —И ускакала на длинных и тонких ногах.

Некий чудак и поныне за Правду воюет, —Правда, в речах его правды — на ломаный грош:"Чистая Правда со временем восторжествует, —Если проделает то же, что явная Ложь!"

Часто разлив по сто семьдесят граммов на брата,Даже не знаешь, куда на ночлег попадешь.Могут раздеть, — это чистая правда, ребята, —Глядь — а штаны твои носит коварная Ложь.Глядь — на часы твои смотрит коварная Ложь.Глядь — а конем твоим правит коварная Ложь.

Летела жизнь