Непосредственный человек - Ричард Руссо
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Давайте уж проголосуем и разойдемся по домам, бога ради! — прямо подо мной взмолился Билли Квигли.
— Ты даже в дискуссии не участвовал, — попрекнул его Финни, ведущий в отсутствие заведующего собрание.
— Я вас тридцать лет тут выслушиваю! — рявкнул на коллег Билли. — Не смей талдычить, будто я не участвовал в дискуссии.
— Это не дает тебе права являться с опозданием на час, воняя виски, и с ходу призывать к голосованию, — небезосновательно возразил Финни.
— Лучше виски, чем двуличие, — парировал Билли, уронил голову на стол и уснул.
— Я так понимаю, все уже высказались.
Я узнал этот голос: Джейкоб Роуз. Сначала удивился, но потом вспомнил, что либо сам декан, либо его представитель обязан присутствовать, когда решается вопрос о смещении заведующего кафедрой. К тому же формально Джейкоб оставался членом кафедры английской литературы.
Насест мой был далек от идеала. Я завис прямо над длинным столом для совещаний — сориентировался по узенькой полоске света. Дальше продвигаться я не решился, чтобы не произвести шум и не быть обнаруженным. Видно отсюда было не так уж много. Прямо подо мной — лысеющий череп Билли Квигли. Напротив него сидел, выводя геометрические узоры в блокноте, Пол Рурк. Где-то поблизости Грэйси — ноздри щекотали испарения ее парфюма. Я попытался кончиком шариковой ручки отжать на полдюйма потолочную плитку, чтобы улучшить обзор, но сдался, когда мелкие опилки посыпались, словно пыльца, на скальп Билли Квигли.
— По-видимому, поступило предложение вынести вопрос на голосование, — вздохнул Финни. — Кто-нибудь поддерживает?
— Я поддерживаю, — произнес Джейкоб Роуз.
— Вы должностное лицо, — возразил Финни, знаток парламентского устава. — По правилам вы не можете ни вносить предложения, ни поддерживать их.
За отсутствием поддерживающего предложение перейти к голосованию не прошло.
— Продолжим дискуссию?
Молчание. Да, вот она, моя кафедра, во всей своей красе. Предложение завершить дискуссию не принимается из-за отсутствия поддерживающего, но и дискуссия замирает. Все же ирония происходящего не ускользнула от моих коллег. Я слышал, как внизу нервно прищелкивают языками.
— Послушайте, — сказал Джейкоб. — Тяните сколько хотите. Обсуждайте сколько хотите, но когда закончите, все равно останутся те же две проблемы. Хотите сместить Хэнка — вперед. Но тогда вам придется выбрать другого заведующего.
— Ты уверен, что дальнейшие поиски бессмысленны? — спросила Грэйси.
— Да, — ответил Джейкоб. — Я знаю, вы все рассчитывали на внешнего кандидата. Но ставку не выделили. Что я могу вам сказать? Вы знали, что так может случиться.
— Известно ли тебе, сколько часов комиссия по кадрам потратила на то, чтобы составить окончательный список? — подступилась Грэйси к мужчине, за которого собиралась замуж.
— Нет, — вздохнул Джейкоб. — Но кафедру я знаю. Вы не можете прийти к согласию и поставить вопрос на голосование — любой вопрос. Так что, наверное, много часов. Но факт остается фактом: если вы снимете с должности этого заведующего, придется выбирать другого. Вам нужны лишние выборы? Вы действительно хотите еще одного временно исполняющего обязанности на последние две недели семестра, а потом еще одни выборы в августе? Мой совет: сначала решите процедурные вопросы. Не смещайте нынешнего заведующего, пока не определитесь, как и когда будете выбирать нового.
— И давно вы это знали? — Пол Рурк прервал свое рисование ровно на две секунды, чтобы задать этот вопрос.
— О внешнем кандидате? — переспросил Джейкоб. — С утра прошлой пятницы. Мне сказали как раз перед тем, как я уехал из города. Сегодня утром я вернулся — и вот информирую вас.
— Как давно Хэнк знает об этом? — Снова Рурк.
— Поскольку его здесь нет, я прихожу к выводу, что он этого все еще не знает.
— Вы с ним это не обсуждали?
— Меня в городе не было, я же вам сказал.
Рурк улыбнулся скучливо.
— Поскольку вы не ответили на прямой вопрос, придется повторить. Вы с Хэнком обсуждали решение прекратить поиски внешних кандидатов?
— Нет, — ответил Джейкоб, и если бы я не знал правду, я бы ему поверил.
Рурк явно не поверил, однако вновь уткнулся в свои каракули.
— Извините, — пробурчал он. — Мне всегда становится лучше, когда я вынуждаю вас соврать.
— Зачем бы я стал вам врать? — возмутился Джейкоб. Одна из лучших его ролей — несправедливо обиженная невинность.
— Потому что именно это деканы и делают? — предложил версию Рурк. — Потому что вы с Хэнком друзья?
— Послушайте, — перебил его Джейкоб, — мы же здесь все друзья, верно?
Рурк изобразил губами неприличный звук.
— Это предложение кто-то должен внести! — Голос Илионы. — И я это сделаю. Предлагаю проголосовать за то, чтобы мы все постарались вести себя дружески.
Молчание. Это предложение тоже осталось без поддержки — и едва ли его приняли всерьез. Я слышал, как где-то подо мной Джун Барнс пробормотала: «Детский сад, дружок».
И тут я впервые, кажется, поверил, что между женой Тедди и Илионой что-то есть. Может быть, потому, что тишина, вызванная этими негромкими словами, как бы подтвердила: жизнь, то есть нечто реальное, ухитрилась проникнуть в эту парламентскую дохлятину, — что-то, с чем никто не умеет толком иметь дело. Сколько таких собраний высидели мы за последние двадцать лет? Сколько часов, недель, месяцев сложится из них, отмеренных в кофейных ложках Пруфрока?[23]Сколько хороших книг остались непрочитанными, сколько статей не написано, сколько заброшено исследований, чтобы выделить время для таких вот пожирающих мозг заседаний? Сколько книг мог бы написать и я сам? Знаю, что бы ответил на это Уильям Оккам. Он бы назвал этот вопрос бессодержательным. Если бы мне следовало писать книги, вместо того чтобы присутствовать на собраниях кафедры английской литературы, то я бы писал книги. Я сделал свой выбор, а то, что я не помню, как его сделал, ничего не значит.
Теперь же я буквально оказался выше всего этого — такую позицию я давно пытался занять на своем месте за столом заседаний. Годами Лили требовала, чтобы я встал и свидетельствовал — либо я один из них, либо нет. По ее мнению, я обязан либо разделить их участь, жить среди них, моих коллег и друзей, либо со всем уважением распрощаться и выяснить, где же мое настоящее место. Другим людям удается примириться с тем, кто они есть и кем стали, почему же я не могу? Зачем превращаться в акробата, прятаться, скорчившись, среди балок? Чтобы поддерживать дорого мне обошедшуюся иллюзию, будто я — не мой отец? Стоит ли такая иллюзия подобных усилий? На этот вполне разумный аргумент я отвечаю словами моего отца: «полная хуйня».
Внизу завершалось обсуждение процедуры. Блок Финни —
