Цветок камнеломки - Александр Викторович Шуваев

– Рашид, – сказал он слуге-пакистанцу, – пусть достанут запись. Пусть выяснят, он ли это на самом деле, или же какой-то клоун. Точно выяснят. Ты понял меня? Пусть сделают без огласки, а с докладом – прямо ко мне.

Нельзя сказать, чтобы сам он особенно сомневался в подлинности докладчика, – хотя бы потому, что был знаком с ним лично, но дело выходило таково, что ошибки должны быть исключены. Совершенно. Не должно быть – ошибок, потому что, если человек на экране действительно он, то, значит, Генеральный Секретарь получил-таки то, что, по общему мнению, не купишь ни за какие деньги. Существование вещей, которые нельзя купить, – раздражало, поскольку мешало приобрести законченный вид его собственной картине мира, той, которую он выстрадал всем опытом своей долгой жизни. Но факт – налицо, и значит – прав именно он, а общее мнение все-таки ошибается, поскольку, если товар существует вообще, то и купить его можно, и вопрос только в цене. Как бы она ни была велика, дело в принципе: того, чего нельзя купить, все-таки не существует, и его глубочайшее убеждение в том, что продаваться должно все, наконец, нашло окончательное подтверждение. Картина мира приобрела законченный вид, который и не снился былым философам, кем бы они ни были. Куда им.

– Дмитрий Геннадьевич, – в голосе Гельветова слышалось этакое ленивое любопытство, – так и не расскажете, что затеваете?

– Зачем, – чуть протяжно ответил Горяев, глядя, этак, чуть в сторону, – сами все увидите. Иначе неинтересно будет.

– А так, значит, – интересно?

– С этим как раз все в порядке. Мно-ого интересного увидите…

Безусловно, что умение скрывать свои чувства есть профессиональное качество для всякого разведчика, и нельзя сказать, чтобы Гаряев был недостаточно профессионален. Но все-таки, при любом даже профессионализме, натуру не спрячешь, а генерал-лейтенант, безусловно, был страстной натурой. Кроме того, – Гельветов за все эти годы мно-ого почерпнул по части практического человековедения, – это помимо врожденных способностей и того обстоятельства, что знал он Гаряева вот уже… Гос-споди боже, – столько не живут. Короче, – он видел, что "безопасник" не то, что обеспокоен, а прямо-таки пребывает в состоянии тихой паники. Самое паршивое, между прочим, состояние, – самое подходящее для того, чтобы наделать каких-нибудь глупостей. Как правило – совсем уж из ряду вон… "Вот и умный же мужик, – размышлял Гельветов, искоса глядя на озабоченного Гаряева, – вообще классные мозги, с ходу суть любого дела секут, а вот характер, как видно, – того… Слабоват для такого рода деятельности. Нынешняя фарамакология слишком нервное дело для таких вот тонких натур. Если бы еще он был убежден в святости дела, которому он служит… которому все они служат… Но он не убежден". Вслух же осведомился:

– С этим – в порядке. А с чем – НЕ в порядке?

– Увидите, увидите! Все-о увидите! Без изъятья.

– Вы, – сказал Керст, – слишком большой интриган даже для кагэбэшника. Мы, между прочим, вполне можем обойтись без ваших фокусов. В чем бы они ни заключались.

В последние год-два он неожиданно сделал головокружительную карьеру на почве научно-технической политики НПО "Симплекс" на местах, как именовались предприятия, использовавшие методы и изделия объединения, исподволь пробился в первые лица, и почему-то относился к Гаряеву не то что без страха, а и вообще без малейшего почтения. Тут вообще существовал своего рода парадокс: Петр Карлович уважал Гельветова, побаивался его и уж, во всяком случае, не позволял себе по отношению к Генеральному ни малейшей фамильярности, Гельветов – чувствовал себя как-то на равных с Гаряевым, и тот, случалось, поднимал на него голос, – зато Керст относился к Гаряеву чуть ли ни с пренебрежением, и тот – пасовал перед ним и перед его хладнокровной, интеллигентной бестактностью.

– А это уж мне решать, – без чего вы можете вы обойтись, а без чего – нет!

Керст уставился на него своими светлыми, наглыми глазами, напевая: "Сколько лесу и веры па-авалено-о…" – и протянул:

– Да ну-у? Не слишком ли много задора на текущий момент, товарищ генерал-лейтенант? Если не сказать – экзальтации?

– Ничего-о, – Гаряев обдал его мимолетным взглядом, явно не желая вступать в перепалку, – посмотрим еще на вашу невозмутимость. Будет случай, прямо сегодня!

И, отвернувшись заорал куда-то в сторону, где работяги продолжали грохотать какими-то громоздкими предметами:

– Долго еще вошкаться будете?! Скорей!!!

Выставка, которую так долго готовил и так стремительно организовал генерал-лейтенант Гаряев, и впрямь производила ошеломляющее впечатление. На тех, кто понимает, конечно. Тут – понимали. Тут вообще была самая благодарная аудитория из всех возможных, поскольку не было непонимающих или даже недо-понимающих. Эти посетители, – почти вся "головка" "Симплекса" и смежных предприятий, все те, кто были в курсе, – оценили и прониклись сразу. Мрачно воодушевленный Гаряев превзошел самого себя в качестве гида и вообще был в ударе. Иное дело, что вдохновение это было сродни вдохновению убежденного камикадзе, непосредственно занятого своим нелегким делом.

– На этом стенде вы можете увидеть преимущественно высокотехнологическую продукцию. Вот это, к примеру, – ЭХГ мощностью в семьсот киловатт, работает, как положено, на метаноле, а найден на усадьбе колхозника Трофимова, в селе Борисово на территории Кировской области. Приусадебный участочек там на гектар, и без такой полезной вещи, сами понимаете, не обойтись… Между прочим, экспонаты руками трогать можно, можно даже их растащить, но потом… Вот здесь – шестьдесят четыре кристаллических блока для ноктоскопов, в оригинальной упаковке, ознакомьтесь…

Иакинф Шалимов, фабриковавший нечто подобное на "ЛОМО", немедленно воспользовался предложением. Повертев изделие так и этак, со вздохом положил его обратно на полку.

– Это не наше. И не на наших предприятиях сделано. Давно пройденный этап, но и раньше у нас была другая конструкция. И вообще они у нас по счету.

– Не мудрено. Меток, сами понимаете, никаких. Ни номера, ни изотопного ключа, ни серии.

Обширный зал административного корпуса был буквально заставлен стендами и образцами крупной техники, располагавшейся прямо на полу, и скоро присутствующие потеряли счет представляемым экспонатам, разнокалиберным, разнообразным, порой диковатым и малоэстетичным. Трактора с корпусом из псевдофрактальных композиций тубуглерод-алюмосиликаты и детали к тракторам. Лодочные моторы, в которых родного остался только корпус, да и то