Семейный архив - Юрий Герт

— А чем, скажите, вам не нравится советская власть?..

В самом деле — чем?..

Ответ мой мог показаться странным, особенно в такой лучезарный, наполненный еще летней истомой день...

— Когда я служил в армии, у нас в батарее говорили о сержанте, который порядком измывался над нами, будучи помкомвзвода: «Хороший парень, но имеет массу недостатков...» Я бы то же самое сказал и о советской власти: хорошая власть, но у нее имеется масса недостатков...

— Например?

— Например, мужа моей тети 38-м расстреляли, ее посадили, как «члена семьи»... Моего дядю тогда же арестовали, с тех пор о нем ни слуху ни духу... Я работаю в «Просторе», но он висит на волоске, его постоянно грозят разогнать, снять Шухова... У меня лежит и не известно, сколько еще будет лежать в столе «Лабиринт»... Мою «Лгунью» решили было издать, заключили со мной договор, набрали — и рассыпали набор...

Не знаю, как воспринял Володя мои слова. Он, как уже сказано, работал в университете, его ценили, он бывал за рубежом, в турпоездках в Англии, ГДР, где-то еще... И при этом любил «Таганку», «Современник», БДТ Товстоногова, любил романы и повести Трифонова, цитировал одно за другим стихи Бориса Слуцкого... Он был мне во многом близок и симпатичен, однако вряд ли мы полностью понимали друг друга...

— Значит, вы против?..

— Видите ли, я не против, но в несколько ином... Скажем, чешском варианте...

В последних моих словах заключалось немало ехидства. «Чешский вариант»... После того, как войска пяти держав осуществили свой в высшей степени «интернациональный» долг...

Володя кивнул, соглашаясь со мной. Он тоже был за «чешский вариант»...

Так мы шли, четверо, знакомясь друг с другом и мирно беседуя, впереди, в нескольких шагах — Аня и Нэля, дальше, еще в десятке шагов, — Мариша и Миша... Чем ниже, тем больше было по сторонам высоких, тонких, лениво плещущих листвой белоствольных берез... Порой встречались колючие заросли малинника и ежевики с уже подсохшими, скукожившимися ягодками... Вдоль шоссе стряхивал на блестевший под солнцем асфальт черные ягоды тутовник... Иногда мы останавливались, не выдержав соблазна, и забирались в царапавший руки кустарник, потряхивали нижние ветки тутовника, подбирая жирные черные ягоды, источавшие сладкий сок... Мы набрасывались на них все вместе, скопом, но потом, подчеркивая свою самостоятельность, дети, отделяясь от нас, уходили вперед, Миша шел не оборачиваясь, немного сутулясь, Мариша порой оглядывалась, тогда я видел ее широко распахнутые голубовато-серые, с жемчужным отливом глазки, странно похожие на глаза моей матери...

Они шли впереди, мы за ними, не предполагая, что впредь нам предстоит — и весьма, весьма далеко — за ними идти... 

Что известно о предках Миши Миркина?

К сожалению, очень мало.

Мишин прадед Мейлах Миркин родился в местечке Бобре (нынешняя Белоруссия). Был он бедным ремесленником и очень религиозным человеком, придерживавшимся строгих еврейских традиций. У Мейлаха было три сына и дочь. Старшего сына звали Арон. Работать начал Арон рано, еще мальчиком его отдали минскому портному в ученики. Одновременно ходил он в хедер, читал и писал по-еврейски и по-древнееврейски.

Однако семья не могла дать Арону светское образование. К тому же во время гражданской войны Белоруссия сделалась весьма опасным местом для евреев, и в самом начале 20-х годов младший брат Арона — Абрам уехал на Урал и стал работать на сталелитейном воде. Он вызвал к себе Арона. В конце 20-х оба брата продолжали работать и одновременно учиться.

Арон Миркин вначале учился на рабфаке, потом закончил зубоврачебную школу и приобрел специальность дантиста. Он приехал в Оренбург к родственнице и здесь встретился со своей будущей женой Эсфирью.

Отцом Эсфири был Залман Шварц, он служил в армии, среди в предков были николаевские солдаты, которым, равно как их детям, позволялось жить вне черты оседлости. Он женился на Рахиль Лейбовне Гнесиной, чья семья какое-то время жила в Темирхан-Шуе, затем в Астрахани, затем в Оренбурге. Рахиль Лейбовна была дипломированной портнихой. Что же до Залмана, то он владел большим трехэтажным домом, который сдавал внаем квартирантам. Залман Шварц рано умер, что же до Рахили Лейбовны, то она прожила глубокой старости в семье своей дочери в Алма-Ате.

После окончания зубоврачебной школы Арон получил назначен в Кокчетав, женился на Эсфири и в 1931 году у них родился сын Вулф, а в 1939 — Лева. Арон работал дантистом, его жена была учительницей русского языка и литературы.

Вулф закончил Алмаатинский университет и, преподавая в нем вскоре стал кандидатом химических наук. Он приобрел глубокие знания в самых разных областях науки и искусства, к тому же стал полиглотом, владеющим несколькими языками. В 1959 году он познакомился с Нэлей, будущей своей женой.

Что же касается Мейлаха Миркина, то он остался в Белорусссии после начала Отечественной войны, остался вместе со своей дочерью и четырьмя ее детьми, четырьмя своими внуками... Все они была расстреляны фашистами в июле 1941 года.

Происхождение Миши Миркина по материнской линии выгляд примерно так (подробности отсутствуют).

Прадед Исаак Вольфович Салганик работал в сельскохозяйственной колонии, держал коров, лошадей. Его жена Хая Аврумовна, девичестве Ципенюк, в 1916 году получила паспорт, в котором значилось, что Киевской губернии Васильковского уезда Веприковской волости земледельца Образцовой еврейской колонии дочь Хая Салганик (вероисповедание иудейское, 32 года, род занятий — хозяйство) уволена в разные города и селения Российской империи. Дата рождения Хаи Аврумовны — 1884 год.

Тут можно сделать такое примечание. При Александре I возникло стремление посадить евреев на землю, несколько сот семей откликнулось на это и правительство для них отвело пустопорожние степи в Новороссийском крае. Этот опыт оказался неудачным, но в дальнейшем он повторился уже более успешно. Возможно, Салганики принадлежали к немногочисленным еврейским земледельцам на юге России...

В их семье родилась дочка Эсфирь (1907 год), а кроме нее — старшая сестра Анна и младший брат Абрам.

Первые детские воспоминания Эсфири Исааковны и ее брата связаны с еврейскими погромами. Она вспоминала, как полыхал их дом, а они с маленьким братом прятались в канаве. Речка была красной от крови. Эсфирь Исааковна не могла забыть, как ее мать умоляла на коленях бандита посадить ее мужа на телегу, а не гнать его куда-то с перебитым позвоночником...

Евреи бежали от погромов — сначала в Радомышль, потом в Малин. В Малине родился и рос Лев Иосифович Берещук (род. 1905 году), тут они, Эсфирь и Лев, познакомились, а потом и поженились. В 20-х годах Лев Иосифович, будучи еще мальчишкой, спасаясь от погромов, уехал в Среднюю Азию, изъездил ее вдоль и поперек, пока не осел в маленьком казахском городке Чимкенте, куда перевез семью Эсфири. Они поженились в 1928 году. В 1931 году у них родилась дочка Нэля.