Монах Ордена феникса - Александр Васильевич Новиков

Кровью, надо было сказать "пока не захлебнулись своей кровью”, так было бы эффектней! Но что сказано, то сказано .

–Это баба нашего хозяина Плута. Если хочешь взять ее себе, то плати пятьсот песедов в час, если денег нет, проваливай, пока не огреб…

Крича от дикой боли, окровавленными губами жрали эти двое свои языки, посмевшие произвести звук так дерзновенно оскорбляющий ангела, закусывая грязью из под свиньи. То есть, жрали бы, наверняка, если бы к ним, нутром почуяв свару, не подошла патрулирующая базар стража. А, выслушав обе стороны конфликта, посудили, что Альфонсо не прав и, “шел бы он, пока его в тюрьме не сгноили за хулиганку”.

–Да вы знаете, кто я такой?!! – взорвался Альфонсо, с этого момента потеряв управление и своими эмоциями, и своими словами и ситуацией в целом. – Я граф Альфонсо дэ Эстэда, победитель Черных птиц, основатель Ордена света…!

–Слышь ты, основатель, пятый на этой неделе граф Альфонсо, – зарычал один из стражников, и его копье, намекая на проблемы, прикоснулось острием к шее Альфонсо.

В этот момент базар дрогнул, затих, люди расступились, толкая друг друга, перед королевской каретой, осветившей своим появлением базар. Двадцать конников в сверкающих на солнце доспехах, окружили карету, расчистили перед ней площадь, убрав из нее не достойных, то есть всех. Какой то мужик в черном, расшитом золотом камзоле, в шляпе с перьями, выскочил из кареты, открыл дверцу, и на покрытую рыбьими потрохами, давленными овощами и грязью землю ступила хрупкая ножка принцессы Алены в сверкающей бриллиантовой пряжкой туфельке. Это был шанс, шанс получить удар копьем от ее стражи прежде, чем его узнают, шанс отправиться на костер за ересь, быть казненным не понятно за что, или шанс получить назад титул и земли, предстать перед Иссилаидой не жалким ходоком, но настоящим графом, а там и выкупить ее. Мысль Альфонсо металась между казнью и графством, не зная, как поступить, но судьба решила все за него: вслед за хрупкой ножкой принцессы, на землю ступила и вся принцесса целиком, мельком осмотрела базар и, сквозь могучие торсы своей охраны, среди сотен людей, сразу повернула голову в сторону Альфонсо, уперлась в него взглядом. Дыхание ее остановилось, кровь отхлынула от лица, и все, казалось, она упадет в обморок, но нет, наоборот, пренебрегая королевским достоинством, она вскрикнула:

–Граф Альфонсо! – растолкала свою опешившую стражу, не обращая внимания на изумленную безмолвную толпу, бросилась к Альфонсо на грудь, роняя слезы:

–Я знала, знала, что вы живы! Я знала! Даже когда мы Вас хоронили, я все равно верила, что Вы вернётесь…

Она всхлипнула.

–Безумно рад Вас видеть, Ваше величество, – пробормотал Альфонсо, почти даже не лицемеря. Впервые в жизни появление принцессы было как нельзя кстати.

То есть как, похоронили?

Я знала, я чувствовала, что это ангелы зовут меня сюда, пусть папенька отпустил меня на рынок с жутким скандалом. Ах, какое счастье! Пойдемте скорее в карету, папенька так обрадуется, увидев Вас, ему сейчас так тяжело…

Сию же минуту, Ваше величество, только позвольте уладить кое что…

Где найти Плута? – спросил он двоих мужиков, которые, поклонившись принцессе, так и стояли в позе виселицы, не смея выпрямиться.

Он владелец кабака “Три свиньи” здесь, за углом, ваше превосходительство, – ответил тот, который до этого разговаривал с Альфонсо. Не понятно почему, но его манера выражения своих мыслей (когда таковые присутствовали) сразу сменилась с откровенно угрожающей на откровенно раболепную.

Отлично, – сам себе сказал Альфонсо. Если Аэрон будет рад его видеть, то возможно, ему вернут титул, а значит, он вернется к Иссилаиде и выкупит ее уже в титуле графа. И это будет неимоверное счастье.

Поздравляю, – усмехнулся умный мозг, – сейчас ты опять, медленно, но верно, куда то вляпаешься.

Дэ Эсген погиб. Король все же отпустил его на войну, и в первой и последней же более-менее серьезной битве, он отдал жизнь, пав смертью храбрых (но тупых, внутренне хмыкнул Альфонсо). Минитека получил титул при дворе в Степи, в которой, кстати, свирепствует чума, которая, кстати, спасла Эгибетуз от гибели. Все это, глотая от нервного возбуждения слова, рассказала Альфонсо принцесса, громким для нее, и обычным для нормального человека, голосом.

–Скажите, граф, – покраснев, смущенно глядя в пол, спросила Алена, когда поток ее слов иссяк и воцарилось долгожданное для Альфонсо молчание, – это же вы просили Агафенона помочь Эгибетузу и прокляли Степейцев?

Манеры принцессы, особы королевской крови, обращаться к какому то графу на “Вы” смущала всех, кто об этом знал, и Алене частенько попадало от матери за такое нарушение регламента общения, но принцесса не могла ничего с собой поделать. В ее голове Альфонсо был грозным, могучим воином, загадочным и явно связанным с высшими силами, и рядом с ним она в полной мере чувствовала себя маленькой, напуганной жизнью девочкой, а не власть имущей особой. И ощущение своей слабости рядом с Альфонсо приносило Алене болезненное, но очень сладкое удовольствие.

–Нет, это не я, – сказал Альфонсо, но потом, подумав, решил что зря отказывается от лишней легенды про себя и таинственно добавил:

–Высшие силы настолько могущественны, что наивысшим благом считают скромность и…

И все, дальше он не придумал, что сказать. Если бы он услышал эти слова от кого то другого, он бы не понял, что этим хотел сказать автор. Эта фраза отменно напустила тумана, а в тумане каждый видит то, что хочет. И принцесса увидела, что Альфонсо и есть спаситель, но своими вопросами она касается таких сфер, которых простой смертный знать не должен, и, испугавшись, мысленно попросила у Агафенона прощения за свою дерзость.

Аэрон и вправду обрадовался появлению Альфонсо. Часть его знати, что была ему верна, как, например, дэ Эсген, погибла на войне, часть – большая часть, предала и просто бросила своего короля, едва запахло жареным. Бурлидо подался в Лагу, королева Эгетелина сбежала в Степь, оставив своего мужа с обескровленным, голодным и злым народом один на один. Новый первый советник оказался верен, но туп, тупее даже, самого короля, и все его советы считал глупыми даже Аэрон. Все, на что способна была фантазия Аэрона при управлении государством, это были казни, дополнительные налоги и репрессии, но проблема была в том, что репрессировать было некого: народ был изможден настолько, что это дошло даже до опытного в притеснении народа монарха. Даже в его монархической голове, всю жизнь считавшей свою челядь просто источником дохода, чуть ли не скотом, появилась дикая мысль, что придется придумывать что-то другое, помимо новых репрессий. Тут нужно было думать, а Аэрон этого делать не умел.

–Степь отступила, но это не надолго, граф, – король ходил по приемному покою, сейчас пустому, как