Монах Ордена феникса - Александр Васильевич Новиков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
–Казна пуста. Впереди уборочная страда, а из мужиков остались одни калеки и старики. Урожай убирать некому. Степь вот-вот снова пойдет войной, а армии почти нет.
–Единственный путь спасения Эгибетуза-это союз с крупной страной, например…
Альфонсо почему то решил, что король спрашивает его мнения, но ошибся. Аэрон его перебил:
–Граф, своим новым указом, присуждаю тебе титул герцога и дарую во владение земли Левании, также, даю тебе отряд в пятьдесят копий, и двадцать миллионов песедов серебром. Левания на грани бунта, люди недовольны, и бузу нужно пресечь. Отправляйся немедленно.
Из королевского дворца граф Альфонсо дэ Эстэда вышел голодным, сбитым с толку резким переходом от нытья к его назначению, герцогом Альфонсо дэ Эстэда.
Алена нашла новоявленного герцога в королевском саду, на королевских качелях, перед королевским фонтаном в совсем не королевской позе, раскинувшей ноги и руки в стороны. Увидев принцессу, Альфонсо, нехотя, но быстро, принял подобающий вид, и даже выпрямил спину, приготовился к какой-нибудь болтовне о чувствах, как это всегда бывало, но на этот раз Алена тащила какую то книгу, сгибаясь под тяжестью знаний.
– Герцог Альфонсо, позвольте поздравить вас с новым титулом, – книга упала на качельку рядом с Альфонсо и тот закачался.
–Вы слишком добры ко мне, Ваше величество, – поклонился Альфонсо, с опаской косясь на стопку исписанной березовой бересты.
– Я хочу показать вам вот это.
– А что, это?
Книга, ясно же, что это книга, чего спрашивать?-тут же подумал Альфонсо.
– Это летопись ваших подвигов.
Оказалось, королевские писцы вели жизнеописание деяний великого монаха Ордена света, о чем самого монаха предупредить не соизволили. С болезненной гордостью и детским, трепещущим восторгом перевернул скрепленную конским волосом страницу книги Альфонсо и уперся взглядом в набор черточек и кругляшков. Читать он не умел.
– Хотите, я вам почитаю? – деликатно спросила Алена, увидев замешательство Альфонсо.
– Вы слишком добры…
Алена улыбалась той блаженной улыбкой, которой улыбаются дурачки и влюбленные, что суть одного и того же. Она смотрела на Альфонсо неотрывно, потом, вдруг, очнулась, и смущённо опустив глаза, начала читать, почему то с середины:
…И молвил тогда Алеццо: – Доколе люд честной эти Птицы адовы будут тиранить? Есть ли управа на злодеев?
– Простите, Ваше величество,– перебил Алену Альфонсо, – а почему Алеццо? Это же мое жизнеописание?
– При дворе посчитали, что это имя красивее звучит. Слушайте дальше, это моя любимая часть:
И взял он тогда, меч свой громовой, поднялся на Стену, и был бой великий, с Черными Птицами не на жизнь, а на смерть. Три ночи бился с Черными Птицами Алеццо, покуда не убил он всех, проклятых Черных птиц.
Славили люди православные подвиг Алеццо, да только говорил им на это он:
– Славьте Агафенона Великого, ибо я всего лишь орудие Его, да поклоняйтесь Ему.
И стали правоверные воздавать молитвы Агафенону Великому, а Сарамону злобному – сулить хулу и погибель…
– Скажите здорово, да? – начиная читать, Алена говорила тихо, но по мере чтения проникалась действием, в конце же она просто светилась восторгом ровно настолько, насколько Альфонсо светился разочарованием. Нужно было лицемерить:
– Так там же не так было, -слицемерить он не смог, – я не говорил, что я орудие! Да и этот современный стиль написания мне что-то не нравится…
–Ну, может чуть приукрасили, что страшного? Ой, да кому нужна правда, – махнула рукой Алена, – людям нужен герой- спаситель, и здесь он есть. Правда, мурашки бегут по коже?
– Правда, ваше величество, – сказал Альфонсо, а потом подумал: а что, действительно, дает людям правда? Во что бы верили люди, если бы видели, как он, задыхаясь от ужаса и крови, бил ножом прицепившегося к нему человека на Стене в лицо, пока того разрывали на куски Черные птицы, пытаясь спасти свою жизнь? Или купался в дерьме. Или про свои множественные предательства.
Правда тяжела, правда губительна, так ее еще и нужно умудриться обнаружить.
Нет, но Алеццо? Почему Алеццо?
2
Ярко светило солнышко, обволакивая жаркими объятиями. Мелодично пели птички, выводя заковыристые трели. Дорога была долбанной Сарамоной теркой для белья, но карета была королевской, мягкой, еще и – о чудо цивилизации, колеса ее были приделаны не прямиком к геморрою, а к полоскам пружинящего металла, которые в узких кругах специалистов назывались рессорами. А еще тешила взор и раздувала самолюбие небольшая армия из пятидесяти копий, королевская, а потому сильная, профессиональная, и пугающая для разбойников. Даже тампли, наверное, не посмели бы на нее напасть, тем более они дали деру из страны вместе с Бурлидо.
Иссилаиду Плут подарил сразу, как только прознал, что грозный маг и волшебник Альфонсо дэ Эстеда вернулся, хотя и не без сожаления – любимая женщина такого человека (если он человек) пользовалась бешеным спросом у низших слоев населения, к тому же оказалась совершенно не требовательна к клиентам. Сама Иссилаида, когда протрезвела, уже в королевском замке, увидев Альфонсо обрадовалась, моментально превратилась снова в графиню, нагло полезла в карету, но, от удара по щеке наотмашь, отлетела и упала задницей в грязь, изумленно таращась на старого- нового хозяина. Ударить свое солнышко было страшно и болезненно, Альфонсо легче было бы отрезать себе руку, но, внезапно, вспомнилась деревня фимиам, это бабское рабство, и рука вылетела сама собой, раз мозг решил все расставить по своим местам раз и навсегда, здесь и сейчас. И то, что впоследствии Иссилаида стала покорной и даже чуть зашуганной, несказанно обрадовало и удивило Альфонсо, и чем грубее он с ней обращался, тем ласковей она становилась. Это было сказочно. И странно. Невыносимо было смотреть, как трясется по дорожным ухабам самое дорогое для него существо на свете в телеге с багажом, но результат воспитания был просто прекрасен.
Левания была большим городом, столицей целого региона с тремя городами поменьше, двумя сотнями деревень и поселков, необозримыми лесами, реками и полями. Многообещающе красиво колосились бескрайние поля рожью, овсом, просом, серели загнувшимися в них буквой «Г» крестьянами. В Левании даже был замок, огромный, страшный и мрачный, как нахмуренный злой дед, как все замки Эгибетуза, с десятиметровой стеной и рвом вокруг, правда, без воды, но зато обильно заросший камышом. Враг не пройдет.
Но до замка еще надо было доехать; может быть, Альфонсо и оставил бы без внимания какое то собрание на дороге, но настроение его, благодушно хорошее, приказало кучеру остановиться – его светлости приспичило познакомиться с местным населением. Он вышел из кареты и моментально стал объектом беззастенчивого разглядывания толстого мужика в красном камзоле, черных, кожаных сапогах, черных штанах. Шестеро солдат с мечами неподалеку от него, скрутили мужика, по виду, крестьянина, точнее, продолжали скручивать, остановившись