Смешно или страшно - Кирилл Круганский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Скорее, скорее, ― повторял я, ― давай, лодочка.
Подошли девочки.
– Ого, лодка, ― сказала Дашенька, ― умно!
– Переодевайтесь. ― Я кинул им пакет. Десять минут прошло. Сейчас пьяные любовники пошли к спальне. Девочки остались в нижних юбках и теннисных туфлях, а сверху надели мои футболки. Мелькнули драгоценные груди.
– Как в Кемерово, на вокзале, ― засмеялась Дианочка, оглядев себя. Футболка была ей слишком велика. Но в целом они выглядели так же, как обычные одиннадцатиклассницы в моей школе.
– Высадимся где-нибудь, купим вам нормальную одежду.
Лодка надулась, став полноправным участником бегства. Я покидал их одежду на дно, схватил коротенькие весла. Грести я очень плохо, но умел. Девочки расселись, я оттолкнул лодку и, шлепая по воде, догнал ее и забрался внутрь. Я смотрел на берег, но никого не было. Так никто и не показался. И мать не купала младенца; а может, он вырос: события в последнее время неслись так стремительно. Я махал веслами. Девочки визжали. Только через пять минут я понял, что визжат они от восторга. Я вставил весла в уключины. Оглядел экипаж. И улыбнулся.
– Куда мы сейчас? ― спросила Катенька.
– Буду грести, сколько смогу, потом вылезем на берег, надо поесть, переночевать. А потом найти магазин с одеждой. Пока больше ничего не знаю.
– А ты купишь нам бритвы? ― спросила Дашенька. ― Очень хочется привести себя в порядок.
Я немного расстроился: я любил их беспорядки.
– Куплю, ― ответил я.
Девочки мои очень обрадовались. Впервые за много месяцев они по-настоящему гуляли и им не нужно было возвращаться назад. Даже возможная погоня их веселила.
– Сейчас узнают, что нас нет, жирный Фердинанд скажет: “Ви есть их упустили, а я уже настроил прибор! Как быть jetzt? Oh, mein unglücklich Phallus!3” ― показала Катенька.
Дианочка и Дашенька засмеялись. Через мгновение они уже пели песню, посвященную мне. Я греб, поэтому не сильно запомнил слова. Там было что-то про Сибирь, из которой они явились. Про Одинцово, из которого явился я. Через каждые две строчки они хором кричали: “О, наш спаситель, спаситель наш!” Так мы плыли полтора часа, пока я вконец не обессилел. Мы причалили. Вылезли на берег, я вытащил лодку. Вдалеке жила деревня. Я сказал девочкам не разбредаться, а сам пошел добыть еды. Мне попалась старуха, тащившая ведро воды. Я вспомнил, что у Ставнина везде рассованы помощники, и понадеялся, что это не один из них. Я спросил ее, куда попал.
– Слизнево это.
– А у кого тут можно картошки купить или молока.
– Ты, видать, из города? Да в магазине, у кого же еще.
Деньги я с карточки снял все, поэтому в кармане у меня лежало больше ста тысяч. Я купил хлеба, сосисок, яиц, спичек, газировки. Купил еще тяжелую чугунную сковородку. Когда наша яичница приготовилась, начало темнеть. Мы обсуждали планы.
– Что будем делать, “Корсеты”? ― спросил я.
– Давайте обратно, в Сибирь, мы там вокзалы знаем.
Я запротестовал.
– Ну, нет, зачем вам снова в это вокзальное болото нырять. У меня квартира в Одинцово. Сейчас заляжем, все утихнет, квартиру продам, купим где-нибудь… что у вас там в Сибири получше, какой город?
– В Красноярске вокзал красивый. Такой пузатый.
– Ну, вот, купим там квартиру, будем жить.
– А ты нам кто будешь? Отец? Муж?
– Не знаю. Учитель.
Разговор перекинулся на родных: у девочек их не водилось. Только Катенька припомнила отца.
– Веселый он был. А так, что еще… В грозу любил обедать, помню. А почему ― не помню. Помню только, гроза стреляет, молния, дождь хлещет. Я на терраске сижу и сквозь окно смотрю. А он за столом под яблоней сидит и щи хлебает. И радуется: вот, мол, где у меня дождь ― в тарелочке. Сейчас я его… А клеенка на столе белая-белая…
Дианочка с Дашенькой загрустили: они не помнили и такого. Мы закончили ужинать и улеглись в лодке. Ночь была теплая. Девочки накрылись своими платьями. Они заснули, а я все еще планировал. Уже перед самым сном я стал думать о том, что все это уже было со мной. Только тогда, много лет назад, я совершил страшную ошибку. Нужно было действовать, как сейчас: по-хорошему. Как же здорово я исправился, поумнел. Я уже не понимал, сон ли это, или я правда вспоминаю прошлое. Следующее, что я увидел, было раннее утреннее солнце.
Девочки еще спали. Я посмотрел на них. Дианочка выпростала ногу из-под платья-одеяла. Теннисная туфля слетела во сне или она сама избавилась от нее. Я долго глядел на маленькую ступню. Сколько поскиталась она по вокзалам. Вторая, конечно, тоже, но я думал об этой, босой. Я наклонился и сжал ее легонько. Дианочка не шевельнулась. Я стоял, согнувшись, держал в руках ее ногу и думал о том, что примерещилось мне перед сном. И примерещилось ли?
В Слизнево я раздобыл немного полезных сведений. Оказалось, недалеко от деревни лежит дорога, по которой можно добраться до Обнинска. Я ничего не знал о нем, кроме того, что там есть молочный завод. “Попьем молочка”, ― подумал я.
Перед тем как покинуть нашу ночную стоянку, девочки сложили новый костер и сожгли свои платья, ботинки, шляпки. Группа “Дагерротипы корсетов в студеной воде” прекратила существование.
В Обнинске мы позавтракали. Девочки, наконец, получили долгожданные бургеры, картошку фри.
– Ооо, ― мычала Катенька, ― как вкусно. Это тебе не крем-брюле из артишоков.
Я взял им по второй порции, а сам пошел искать квартиру. Я шел, как пьяный, это чувство преследовало меня с момента побега. Все получалось, словно невидимые козыри сами лезли в руки. Я был уверен, что жилье отыщется мгновенно. И действительно: у третьего же дома я увидел объявление “Сдам славянам”. “Надеюсь, не всем сразу”, ― усмехнулся я.
На лавке сидел нетрезвый мужчина в засаленном полосатом халате и курил.
– Не знаете, кто сдает? ― спросил я.
– Я.
– Вы?
– Я. Если вы славянин.
– Славянин. А вы сами где живете?
– Здесь. У меня много квартир. Я очень богат.
И он распахнул халат. На груди, среди волос, зеленела татуировка: “Золото партии”. Видимо, символ богатства.
– Мне нужна квартира, ― сказал я.
– А зачем тебе? Девочек за ноги трогать?
Я вздрогнул.
– Ха-ха-ха. Скажете. Не по-славянски это.
Мы сговорились
