Избранное - Петер Вереш
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но, пожалуй, еще более пленительным, чем величавое достоинство, написанное на лице Ибойки, было для Йожи то, как двигалась она за своим прилавком, особенно, когда чувствовала на себе его влюбленный взгляд и переживала всю волшебную сладость процесса покорения. Надо сказать, что Йожи и в рабочем платье был если не писаный красавец, то парень хоть куда — с открытым, мужественным лицом, пусть немного долговязый, но мускулистый и крепкий, как все кузнецы. Поэтому, исполняя свои привычные обязанности в его присутствии, Ибойка двигалась таким грациозным, танцующим шагом, так изящно тянулась и нагибалась к полкам — это не было рассчитанным кокетством, но как-то само собой получалось, — что глаза Йожи не могли оторваться от ее мягко вырисовывающейся под белоснежным передником груди, от белых рук и прелестных пальчиков, когда они изящно, легко, но энергично резали копченое сало, колбасу или сыр. А этот жест, которым она, завернув в бумагу нарезанную снедь, протягивала Йожи покупку! Так бы и расцеловал ее! Ведь лицо человека в тот момент, когда он дает что-нибудь другому, если только не омрачено завистью или злобой, всегда удивительно хорошеет, особенно в глазах влюбленного.
Поворачиваясь к Йожи спиной, чтобы достать что-нибудь с полки, Ибойка вытягивалась в струнку, больше, чем это было необходимо, разумеется, тоже инстинктивно, но это было ей так приятно! И какими же неотразимо прекрасными казались очарованному Йожи ее округлые бедра, все устремленное вверх тело! Если же нужно было встать на лесенку-стремянку, Ибойке представлялась редкая возможность (прилавок был высокий), прижавшись к лесенке, показать свои круглые, полные, но стройные икры, а также обутую в изящную туфельку ножку с высоким подъемом, а то и выглядывающий из сандалеты большой палец, вернее, его ноготок — поистине чудо! (Как стыдно бывало Йожи в детстве, когда из рваного сапога у него вылезал большой палец! Но здесь совсем другое дело.) Этот ноготок еще не был покрыт ни лиловым, ни красным лаком, ибо что может быть лучше его естественного жемчужного цвета, чуть розоватого от пульсирующей под ним крови? Беда только, что ногти у всех одинаковы, даже у веснушчатой дурнушки, поэтому они не представляют ценности для той, кто не хочет походить на других.
Йожи тем легче было покорить, что в селе, где он вырос, женщины, да и большинство девушек, одевались по старинке, в бесчисленные пышные юбки, которые закрывали фигуру ниже колен, так что лишь по форме икр можно было догадываться об остальном. Пляжа в деревне тоже не было, да и в солдатах Йожи лишь издали доводилось видеть женщин без платья, поэтому глаза его только теперь начали разбираться в женских формах.
Одним словом, вовсе не нужно ни лунных ночей, ни блужданий по парку, ни катаний на лодке при луне, ни того особого настроения, какое создают совместные посещения кино, театров и танцевальных вечеров, чтобы в сердце здорового, в расцвете сил, молодого кузнеца зародилась любовь. Ведь хотя ему скоро тридцать, он еще не имел ни возможности, ни времени подыскать себе подругу и обрести то заманчивое, таинственное счастье, каким представляется семейная жизнь молодому холостяку, которому отвратительна любовь, купленная за деньги, и который по своей деревенской «непросвещенности» и опыту солдатской жизни с ужасом сторонится скверных болезней.
Слепая, склонная к самообману любовь может родиться в лавке точно так же, как и на балу или на теннисном корте, ведь царица магазина может порхать мотыльком ничуть не хуже, чем царица бала. Разумеется, лучше было бы узнать друг друга на совместной работе — ведь только в испытаниях и труде можно разобраться, что же за человек твоя будущая подруга, но в те времена на заводе, где работал Йожи, девушек еще не было.
Глядя на Ибойку, искушенный мужчина видел бы прежде всего ее тело и был бы не прочь обнять ее, что легко угадывается по взгляду. Но воображение Йожи не осмеливалось заходить так далеко, и Ибойка это чувствовала. Йожи пока еще жил в экстазе бестелесного обожания. Он был влюблен не в тело ее, а в нее всю, во все ее женское существо. В ту пору он еще и сам не знал, что именно обожает в ней — женщину или только самку, да это и неотделимо в начале любви. Тот, кто подростком не увивался за девушками и не познал любовных утех в юности, в глазах опытных женщин, даже став зрелым мужчиной, остается немного «растяпой».
Ибойка знала или догадывалась обо всем этом. Она чувствовала, что из таких-то вот влюбленных и выходят мужья, и к тому же хорошие мужья. Разумеется, под словом «хороший муж» все женщины понимают разное, но когда хотят выйти замуж, об этом не говорят и, вероятно, даже не думают.
Не думала об этом и Ибойка.
4
Дальше наша история так обыкновенна и до того похожа на другие, уже столько раз перерассказанные, что даже как-то неловко повторять ее снова. Встречаясь у прилавка, молодые люди вынуждены были заговорить, хотя бы о покупках, и вскоре служащие магазина — в первую очередь, конечно, девицы и изголодавшиеся по мужскому обществу женщины (по статистическим данным, после войны в Будапеште женщин было на сто тридцать тысяч больше, чем мужчин, причем излишек составляли в основном девушки на выданье) — начали подтрунивать над Ибойкой: «Иби, а ведь этот высокий молодой брюнет влюблен! Так и ест тебя глазами… Смотри не упускай своего счастья, Ибика, человек он стоящий, зарабатывает неплохо, на заводе он ударник, вина не пьет…» (О нем уже знали все.)
Сперва Ибойка с кислой миной выслушивала такие шуточки — ведь она, даже не признаваясь самой себе, всерьез принимала эту любовь, которую Йожи и не скрывал, — но в то же время они были ей приятны: по крайней мере, ей было от чего отпираться, а это давало пищу для разговоров, на которые так падки жаждущие замужества, но
