Самая страшная книга 2022 - Сергей Владимирович Возный
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Немного помедлив, Надир пожимает плечами: понимай как знаешь. Хан в свою очередь понимает, как умеет:
— Прячешь его, да? Не хочешь говорить? И правильно делаешь. Пока тебе с сородичем по пути — надо его беречь. Лучше храни за пазухой, лишний раз никому не показывай… Он тебе только благодарен будет.
Надиру становится не по себе: с каждым словом Хана он все ниже склоняется над супом. Разве можно сейчас признать, что он здесь один? И без корней — и без зверя, ни местный — ни пришлый, ни то — ни се…
Хан приносит с кухни рис, заливает его тремя соусами подряд. Выставляет на стойку немного побитый чайник и крошечный наперсток под чай. Губы Хана то и дело шевелятся, словно он все еще продолжает разговор.
— А твой змей, — впервые подает голос Надир. — Как ты его получил?
— Да он сам ко мне… — со смешком начинает Хан и вдруг осекается. — Вроде бы… Сам приполз. Я так всегда думал. Но вообще…
Хан смотрит на заспиртованного змея, потом оборачивается к Надиру. Седеющие брови Хана ползут все выше и выше. Кажется, впервые за все месяцы их знакомства Хан не может подобрать слов.
— Он просто всегда был со мной, — наконец разводит руками Хан. — Сам не знаю, откуда он взялся. Уезжал без него… А когда комнату здесь искал — он уже у меня в сумке жил. Я все переживал, как его от хозяйки прятать буду… Потом понял: те, кто здесь родился, — они не видят. Даже жена моя не видела. На днях спросила, зачем я пустую бутылку наверх поставил…
Пока Хан носит к дальнему столу чайник за чайником, Надир набивает желудок рисом. Вкуса почти нет — то ли соусы подкачали, то суп напрочь выжег ему язык. Надир вспоминает день приезда: мог ли он упустить своего зверя? Не понять знака? Оттолкнуть назойливую дворнягу — или вытряхнуть из сумки пригревшуюся змею?
По всему выходит, что нет.
Никак не мог.
Отъезд он помнит куда лучше: сначала были долгие сборы, потом ужин. Мать все плакала и подкладывала ему добавки, брат хмурился, дядька шутил как заведенный. Айгуль… Айгуль на ужин не пришла, помогала отцу с саженцами. Но прислала длинный ответ, где трижды просила прощения и дважды обещала ждать.
Дядька тогда подарил ему телефон взамен старого — тот самый, что сейчас лежит в кармане. Брат вручил складной нож с отвертками, открывалками и даже фонариком. А мать ему выдала и свитер, и шарф, и еще две пары носков, что потом украли на стройке, — все шерстяное, своими руками связанное. Хорошие подарки, очень нужные. Только все равно не зверь.
Покончив с рисом, Надир достает кошелек — но Хан машет на него рукой.
— Брось! Не хочу с тебя денег брать. Лучше помоги обед друзьям отнести — тут рядом, через улицу.
Надир благодарно кивает. Он ставит пакет в свой короб — белые лотки с едой скрипят при каждом движении. Судя по весу, того обеда и на пятерых хватит.
— Иди направо, за остановку, там в кармане будет ждать машина. Белая, номер — ка-пять-пять-два. Запомнишь?
Надир снова выходит на улицу, под прежнюю морось. Теперь к дождю добавился ветер, но Надиру все равно. Он даже улыбается — сам не зная чему.
Только когда он подходит к нужному месту и видит машину, белую с синим, улыбка пропадает. Номер — ка-пять-пять-два, чтоб ему провалиться…
В патрульной машине сидят двое полицейских. Мысли Надира мечутся: еще не поздно вернуться… сказать Хану, что никого нет… пусть лучше сам…
Он сбавляет шаг, а потом совсем останавливается. Заставляет себя дышать ровно и медленно. Чего ему бояться? Он сейчас не Надир и даже не курьер Н122. Он друг Хана — и эти двое тоже друзья Хана. Он просто принес им еду от друга. Его не тронут. Нет причин его трогать.
Надир достает пакет и подходит, чтобы постучать в окно. Стекло отъезжает вниз — ровно за секунду до стука. За рулем сидит бледный белобрысый парень, может, самую малость постарше Надира.
— Ваш заказ, — говорит Надир и протягивает вперед пакет.
— Куда суешь, — цыкает парень. — Совсем дебил? Давай в машину залезай.
«Это друзья Хана, — мысленно повторяет Надир. — Бояться нечего».
Он пролезает на заднее сиденье, обнимая скрипучий пакет. Захлопывает дверь, чтобы дождь не попал в салон, — и слышит, как разом защелкиваются оба задних замка.
Бледный полицейский поворачивается назад, раздраженно глядит на Надира. Надир держит пакет перед собой, будто щит.
— Ну? — говорит бледный.
— Ваш заказ…
— Наш заказ. — Бледный даже не смотрит на пакет. — Ты откуда такой?
— От Хана, — отвечает Надир. Дышит он очень ровно.
— Зовут как?
— Надир.
— Хан про тебя не говорил.
Надир невозмутимо пожимает плечами. По крайней мере, он надеется, что выглядит невозмутимо.
— Давно Хана знаешь? — продолжает бледный.
— Три месяца.
— Нормально… — говорит бледный. — Хан, значит, не пришел. Побоялся. А ты пришел. Смелый, типа?
У Надира нет ответа. Точнее, он уверен, что правильного ответа здесь вообще нет — и поэтому молчит. Бледный выжидающе смотрит, совсем не меняясь в лице. Кажется, с этим кислым выражением он и родился.
Наконец надоедает и ему.
— Дай. — Бледный протягивает руку за пакетом. Он открывает первую коробку — с кимчи, вторую — с рисом, третью — с тушеным мясом… Салон наполняется знакомыми запахами. Из очередной коробки бледный вынимает тонкую пачку денег и принимается листать купюры.
Надир отводит глаза. Что-то ему подсказывает: лучше туда не смотри, целее будешь.
Взгляд Надира блуждает по кожаному салону, по кнопкам и значкам. То и дело он натыкается на второго полицейского — точнее, на голую руку, по локоть поросшую черной шерстью. Второй шумно дышит, но пока что молчит. Надир даже решается заглянуть в широкое зеркало — и на миг встречается с ним глазами.
Лицо второго, искаженное и уменьшенное, улыбается из глубин зеркала.
— Слышь, Намаз, — громко заявляет бледный. — Ты денег из пакета не брал? А то здесь не хватает.
Улыбка в зеркале растягивается еще шире. Надир понимает: так просто его не отпустят.
— Я ничего не брал, — говорит
