Двенадцать королей Шарахая - Брэдли Бэлью

– Ты и до этого была странная.

– Ты мне об этой работе рассказал три дня назад, Эмре. Думаешь, я не знаю, где храм Тулатан?

Он вперился в нее взглядом, будто пытался дырку просверлить, выведать все секреты, но Галадан вернулся вовремя и махнул в сторону журавля.

– Хватит миловаться, голубки, давайте, тяните!

Эмре покраснел еще пуще, Чеда почувствовала, как разгорелись щеки, и до конца дня старалась не замечать, как блестят на солнце мускулистые плечи и руки Эмре, как напрягаются его мышцы, когда он тянет за веревку. Пару раз она краем глаза заметила, что Эмре тоже на нее смотрит, но каждый раз он поспешно отворачивался. Молча.

* * *

Следующие несколько дней Чеда не могла выкинуть из головы образ Месута, выходящего из бедного домишки в Узле. Гожэнова ухмылка, что ему там понадобилось? Она обязана была выяснить, поэтому однажды перед Бет За'ир накинула грязный потрепанный тауб, надела никаб и отправилась на юг.

К вечеру толпа схлынула, Шарахай занялся ужином. Где-то на севере играл танбур, с востока ему вторил дудук: вдалеке друг от друга они наигрывали одну и ту же печальную песню – плач по душам, затерявшимся в пустыне. Такое часто бывало в Шарахае: стоило кому-то завести мелодию, как к нему присоединялся другой музыкант. Бывало, что целые кварталы оживали аккордами по вечерам. Но сегодня лишь эти двое вели свою песнь, остальные же молчали, возможно, так же тронутые, как Чеда, не желавшие разрушать это чувство возвышенной скорби.

Когда Чеда дошла до переулка, в котором видела Короля, песня закончилась. Наступила тишина, но вот улицы разразились восхищенным свистом, и барабан завел веселый ритм. Танбур и дудук тут же подхватили его, вплелись в мелодию переливы канунов и кундунские трещотки. Чеда немного повеселела – в последнее время она слишком часто думала о маме… но все мысли вылетели из головы, когда она поняла, что дошла до нужной двери.

И у этой самой двери кто-то был.

Чеда остановилась. Ей показалось, что ее сапоги шаркают на всю улицу, но стоявший у двери мужчина не обернулся. Он был высоким, худым и носил зеленый тюрбан на старинный манер. Только дворяне и выскочки, строившие из себя благородных, повязывали тюрбаны так высоко. Из-за темных одежд и ярких теней переулка Чеда не сразу заметила кнут, притороченный к широкому поясу мужчины. Вот он достал кинжал, вонзил в ладонь и, облизнув кончик, убрал в ножны. Покрутил кистью, чтоб кровь разлилась по всей ладони, сжал кулак, запачкав и пальцы, а затем, раскрыв ладонь, приложил ее к деревянной двери.

Отпечаток кровавой руки заблестел в умирающих лучах солнца, но мужчина склонился, подул на него, и все исчезло, будто вода, ушедшая в песок.

Кнут. У него кнут… значит, это Шукру, Король Жатвы, выбирающий, кто достанется асиримам в Священную ночь? И Шукру только что отметил тех, кто живет за этой дверью…

Он медленно обернулся, бесстрастно взглянул на Чеду – с самого начала знал, что она там стоит, но почему-то позволил смотреть.

Веселая мелодия так и играла вдалеке. Король подошел ближе, спокойный, как и Месут… А с чего бы им волноваться? Это их город. Что им какая-то одинокая девчонка!

Он посмотрел ей в глаза, убрал покрывало никаба, вглядываясь в лицо, читая ее, как свиток.

Чеда моргнула; бессильный гнев, ярость на тех, кто убил маму, привел ее в чувство. Она должна была упасть на колени, ткнуться лбом в пыль, но не стала.

Даже если сейчас Чеда не может убить его, она может стоять гордо, глядя в глаза маминому убийце.

Шукру поднял окровавленную руку.

– Это – знак избранных, – хрипло сказал он. – Избранные блаженны, не так ли?

– Истинно так, мой повелитель.

– А ты? – спросил он, кивнув на окровавленную ладонь. – Хочешь, я отмечу и тебя? Желаешь ли ты гулять по Далеким полям, сияя благословением богов?

«Я бы все отдала, чтобы идти рука об руку с мамой в Далеких полях», – подумала Чеда. Но время еще не пришло.

Далекие барабаны загрохотали, как сумасшедшие, в такт с ее бешено бьющимся сердцем. Песня вот-вот закончится…

Она посмотрела в глаза Короля, блестящие, будто звезды.

– В этом мире еще есть дороги, по которым я хочу пройти, мой повелитель. Пути, на которые я еще не ступала.

Его глаза улыбались.

– Немногим я жалую этот дар.

– Возможно, если боги будут милостивы, вы спросите меня снова. И я отвечу иначе.

Король удивленно взглянул на нее, склонил голову к плечу – единственный поклон, которого простолюдинка может удостоиться от Короля.

– Может, и спрошу, голубка. Может, и спрошу. – Он указал на дверь за своим плечом. – А теперь иди домой с миром, оставь это место.

Чеда послушалась. Последние аккорды грянули вокруг, и все затихло. Под восхищенный свист, оглушивший Узел, она обернулась, но Короля уже не было.

Раз Шукру появился тут, значит, дело касалось Королей. Выходит, он действовал за спиной Месута – зачем еще ходить к дому, облюбованному Королем-Шакалом? А может, Месут сам попросил его уладить вот так какое-то дело, и у них общие интересы? Но что бы там ни было, Чеда чувствовала, что должна вернуться. Должна узнать, что Королям нужно в этом невзрачном домике.

* * *

В сумерках перед ночью Бет За'ир она отправилась в Узел. Некому было за ней проследить – город прятался за дверями и ставнями, но Чеда все равно чувствовала себя на виду у всего Шарахая. Она часто выходила в Священную ночь собирать лепестки, но обычно покидала город до заката и никогда не встречала асиримов. Теперь же она чувствовала, словно ее гонят по лабиринту, и единственный выход ведет прямо в руки к Шукру. Он пометит ее своей кровавой дланью, и асиримы найдут Чеду, утащат в пустыню к другим жертвам. Однако улицы были пусты, и в Узле ее тоже никто не ждал.

Она подкралась к заветной двери. Метка Шукру влажно поблескивала в луче поднявшейся на востоке Тулатан.

Чеда быстро огляделась и потянула дверь. Та оказалась не заперта. Женщина, лежавшая в постели у дальней стены, немедленно села, рядом зашевелилась девочка лет трех. Даже в свете луны Чеда могла разглядеть, как эта женщина красива. Настолько красива, видно, что привлекла взгляды Королей. Настолько красива, что правители Шарахая спустились с Таурията ради нее. Все как в бесконечных сказках о Королях, тайно гуляющих по Шарахаю, соблазняющих простолюдинок. Чеда прижала палец к губам и осторожно прикрыла дверь.

– Кто ты? – прошептала