Двенадцать королей Шарахая - Брэдли Бэлью

На ее глазах он из тощего мальчишки сделался хорошо сложенным, сильным мужчиной. Добрым мужчиной, хоть и немного напуганным.

Гладить его вот так, целовать казалось… не неправильным, нет. Рискованным. Между ними было много больше, чем влечение, и она не хотела все испортить.

Наверное, Эмре тоже это чувствовал: хоть он и оказался сверху, целуя ее шею, раздвигая ноги коленом, его движения замедлились. Он приподнялся, глядя на нее, и несколько мгновений они просто смотрели друг другу в глаза. Чеда почувствовала вдруг небывалую нежность: притянула его к себе и, нащупав отвердевшее мужское естество, огладила его, погрузила в себя и крепко обхватила Эмре бедрами, вжимаясь…

Это было так больно, что она тихонько вскрикнула. Эмре вздрогнул, попытался отодвинуться, но она держала крепко. То была сладкая боль – как давно Чеда хотела разделить ее с Эмре!

Она улыбнулась, и он улыбнулся в ответ, двинулся вперед, назад… и потерялся в ощущениях, закрыв глаза, обнимая ее крепче, вбиваясь в нее все быстрее, быстрее… пока не вскрикнул, наконец, изливаясь, пока Чеда сама не выгнулась дугой от удовольствия, стиснув его бедрами.

Никогда, никогда она не думала, что испытает нечто похожее без лепестков. Вернее, это было совсем иначе, но так же чудесно. Будто вся пустыня наполнилась музыкой.

Чеда мысленно поклялась, что даже бросит пригоршню сильвалов в чашу для подношений Йеринде, если после этого у нее не будет такого же похмелья. И рассмеялась.

– Что? – спросил Эмре.

– Ничего.

– Ты сейчас смеялась. А мы вообще-то любовью занимаемся.

Она погладила его по щеке.

– Если бы ты почувствовал то же, что и я, ты бы тоже от радости смеялся.

И он действительно рассмеялся прекрасным, коротким смешком, и поцеловал ее снова.

Они долго лежали рядом, переводя дух, будто только что скатились с высоченного бархана. Эмре погладил ее по щеке, нахмурился.

– Что? – спросила Чеда.

– Иногда я хочу вернуться в прошлое и начать все сначала.

– Ты о чем?

– Я хотел бы, чтобы мы сбежали до того, как все это случилось.

– Что случилось?

Он пожал плечами.

– До того, как Короли нашли твою маму.

– И до того, как Рафа…

Он осторожно кивнул.

– Да. Этого всего не случилось бы, и у нас была бы замечательная жизнь.

На рассвете они поцеловались в последний раз. Чеда положила голову ему на плечо, обняла.

– А если б мы сбежали, куда бы мы подались?

– В пустыню. Нашли бы корабль, путешествовали бы по пескам. Повидали бы все двенадцать племен и нашли бы свое место среди них. А может, построили бы дом, как Салия.

Иногда Чеде тоже хотелось все изменить. Но что толку мечтать о несбыточном?

– Мы никогда не сможем вернуться в прошлое, Эмре.

– Я знаю.

– И жизнь не замечательная.

– Я знаю.

Глава 56

Под Горбуном имелся выступ, на котором удобно было сидеть, глядя на реку, – пыльный и грязный, между камнями здесь жили огромные пауки, но уличные сорванцы Шарахая любили это место весной, когда течение быстрое, а река – прозрачная и прохладная. В остальные сезоны, когда Хадда пересыхала, как и все вокруг, туда обычно никто не ходил – зачем лишний раз себе напоминать, как сурова пустыня?

Но Эмре любил сидеть там с Чедой в любое время года. Они приходили сюда есть краденое мясо в сладком соусе, причмокивая, облизывая пальцы. Тут отдыхали от жары вместе с Тариком и Хамидом. Иногда приходил Рафа, рассказывал новые шутки, или дядя Хамида, проходя мимо, кидал им пару лимонов.

Но чаще всего они бывали здесь только вдвоем; сидели, болтали о том, что сделают, когда вырастут: исходят под парусом всю Шангази вдоль и поперек, отобедают в залах давно умерших правителей, подружатся с кочевыми племенами, послушают их истории у костра. Иногда они целовались, трогали друг друга, но это никогда ничем не заканчивалось. Эмре и хотел бы продолжения, но Чеда всегда напрягалась, и ему почему-то казалось, что это из-за ее матери… и то же самое он подумал, когда они легли вместе.

Иногда он хотел, чтобы кто-то другой рассказал Чеде о смерти Айи, чтобы она не думала об этом каждый раз, когда видит его. Но быстро отбрасывал эту мысль. Он был рад, что оказался тогда рядом с ней. И надеялся, что это никогда не встанет между ними.

На следующий день после того, как люди каимирского дворянчика отпустили его, Эмре снова пришел под мост, сел, обхватив колени, слушая, как свистит ветер, глядя, как песок вздымается волнами, будто море…

Впрочем, откуда ему знать? Он никогда не видел моря и был уверен, что никогда не увидит. Не в этой жизни. Он оборванец, всегда был и всегда будет.

На город спустились сумерки. Эмре начал подумывать о том, что не стоило ходить к Хамиду. Хамиду его просьба очень не понравилась, хотя Эмре настаивал, что эти сведения Масид узнать захочет.

– Так скажи мне, – потребовал Хамид.

– Нет. Только Масиду.

Хамид нарочито равнодушно кивнул на его ссадины.

– Что с тобой случилось?

– Об этом я и хочу с ним поговорить.

– Мне это не нравится, Эмре.

Но Эмре твердо стоял на своем, и в конце концов Хамид, кивнув в знак согласия, спросил его, где назначить встречу.

– Под Горбуном, – ответил Эмре.

Хамид недоверчиво уставился на него, пытаясь угадать, шутит он или нет, и рассмеялся.

– Как хочешь, Эмре. Твоя жизнь, не моя.

Из песчаного облака показались темные фигуры: пятеро уличных мальчишек постарше и две девчонки.

Они стащили с лиц шарфы, явно собираясь тут остановиться, но замерли, заметив Эмре. Одна из девчонок вышла вперед.

– Это наше место.

Она и парень, маячивший позади нее, были Эмре почти ровесники.

– Сегодня не ваше.

Подошли остальные. Выражения их лиц не обещали ничего хорошего.

– Ты ее слышал. Проваливай.

Эмре спокойно вынул нож, взглянул девчонке в глаза. Он знал, что увидит. Фальшивый гонор. Шесть лет он сам смотрел на мир точно так же. Но все меняется, и он изменился. Как? Он не понимал до конца, но точно знал, что это правда.

В глубине души он надеялся, что они нападут, и можно будет выпустить хоть малую часть гнева, копившегося годами. Но девчонка что-то разглядела в его глазах – может, узнала нечто, в чем боялась признаться себе – и отвернулась.

– Пошли лучше пожрем, – бросила она дружкам, и вскоре они скрылись в облаке песка. Эмре снова остался один. Но ненадолго.

Новый силуэт появился среди бури: мужчина с раздвоенной бородой, закрывавший