Сколько волка ни корми - Карина Сергеевна Володина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Бая молчит.
Бая молчит – и даже не знает, с чего начать.
Наверное, было бы не слишком вежливо начинать с хохота, бурлящего внутри.
А так хочется…
Вран стоит перед ней во вчерашней красной рубахе, небрежно заправленной в кожаные штаны, – весь его вид, слегка взъерошенные волосы, двухдневная щетина, вкрадчивая, но дружелюбно-отстранённая улыбка, явно украденная у Радея, весь его облик говорит, нет, кричит об этой небрежности: что ты, Бая, я вовсе не ждал тебя на этом месте почти с самого твоего ухода, как ты могла об этом подумать? Я вышел из палатки ровно в намеченное время и совсем не выдохнул с облегчением, всё-таки увидев немного запоздавшую тебя.
Но, к сожалению, ливень, обрушившийся на Баю, решившую не тратить на него своё чудо, спутал все Врановы карты – потому что его собственная одежда промокла насквозь, а с – Бая с трудом верит своим глазам – чуть подрезанных волос стекают крупные капли, задерживаясь в бледных рубцах на скулах.
Кому ты врёшь, Вран из Сухолесья? Ты ведь стоишь здесь не час и не два, напряжённо ища желанную гостью среди переплетений деревьев, ещё не успевших сбросить листву по ранней осени. Смотри-ка, и всех своих верных друзей не оставил без дела – или как раз таки отвлёк от их нехитрых занятий? По правую руку от Врана стоит Самбор, обривший голову, видимо, в подражание Радею, по левую – Нерев, обзавёдшийся густой тёмной бородой. Сторожат их бока Горан с Зораном, выглядывает у Врана из-за плеча, приподнявшись на цыпочки, исхудавшая ещё больше, чем прежде, и, кажется, потерявшая половину и без того не отличавшихся густотой волос Зима. И все – такие же мокрые, как Вран.
Вран, видимо, принимает её молчание за согласие. В мгновение ока поворачивается к Зиме, поднимает величественно руку, глаза Зимы наполняются ещё большей тоской….
Бая с силой кусает себя за щёку. Может, хоть это поможет?
– Нет, Ворон из Сухолесья, – качает она головой. – Меня не тревожит моя одежда. Возможно, тебе стоит предложить сухую рубаху и тёплый плащ своей волчице – я вижу, как она дрожит от холода за твоей спиной.
– Моей… – озадаченно повторяет за ней Вран, так и не опустив руки.
И соображает.
– Что ты, Бая с Белых болот, – быстро говорит он, посылая то ли Бае, то ли Зиме сладкую улыбку – невозможно определить, на ком из них останавливаются его проворные синие глаза. – Мы не делим наших волков на «своих» и «чужих». Мы…
– Ну тогда тебе стоит позаботиться о ничьей волчице, – сладко улыбается и Бая. – Я слышала, что ваше племя славится этим – заботой. Так, во всяком случае, читал мне мой брат – если я не ошибаюсь, это твои собственные слова. Которые ты очень любишь повторять.
Что-то Бая помнит – а что-то вспоминает. Помнит, с какой плохо сдерживаемой злостью может смотреть на неё Зима.
Вспоминает, с каким безудержным восхищением может смотреть на неё Вран.
– Иди переоденься, – негромко говорит он Зиме, отворачиваясь от неё. Зима открывает рот. – Зима.
Зиме приходится уйти.
Нерев едва заметно кивает – словно сам себе. Похоже, не только Бая довольна тем, что им удалось на время перелить в другую бочку хотя бы эту ложку неловкости.
Хотя, по правде говоря, сама Бая вовсе не чувствует никакой неловкости. Чужую – очень даже. А вот свою…
– Да, забота, – говорит Вран. – Ты права, Бая: забота. Это действительно основа всех устоев нашего племени. Позволь же мне начать именно с неё.
Вран делает к ней шаг.
Серьга в его ухе слегка покачивается. Капля на одном из его рубцов дрогает и сползает ниже – пересекает щетину, задерживается на верхней губе.
Вран протягивает ей локоть. Вопросительно смотрит на неё.
– Спасибо, но у меня нет привычки спотыкаться на ровном месте, Ворон из Сухолесья, – говорит Бая, не делая ответного движения. – Надеюсь, твоя забота не ограничивается подаванием рук главам других племён?
– О, – говорит Вран.
И смотрит на неё.
И продолжает улыбаться – и, может быть, Бае кажется, но с каждым мгновением его улыбка становится всё более глупой. Всё более мальчишеской. Всё более…
Нерев кашляет.
– О, – повторяет Вран, моргая. – Конечно нет, Бая. Конечно нет. Это всего малая часть… капля в бурной реке…
– Песчинка на тёплом берегу, – кивает Бая. – Травинка в бескрайнем лесу. Шерстинка на густой шубе. Не стоит заботиться об усладе моих ушей, Ворон из Сухолесья, – я пришла сюда не за этим. Скажи мне: как же забота, лежащая в основе твоего племени, перекликается с убийствами людей?
– О, – повторяет Вран в третий раз. – Это очень правильный вопрос. И ответ на него – самым прямым образом. Но обо всём по порядку. Прошу.
Вран взмахивает рукой, отстраняя от себя Самбора и освобождая место для Баи. Начинает неторопливо идти вперёд – статная осанка, размеренный шаг, лениво прищуренные глаза. Бая гадает, как быстро бьётся сейчас его сердце. Так ли мерно и беззаботно?
Верными тенями следуют за Враном все остальные – Вран ведёт Баю к стоянке, и Бая понимает: да, Вран очень постарался.
Потому что стоянка вчерашняя и сегодняшняя – как два разных мира. Бая наконец-то видит хоть кого-то, а не просто слышит отголоски их затаённого любопытства.
И, о, эта дюжина «кого-то» изо всех сил старается показать Бае, как она счастлива.
И наверное, как сильно она заботится друг о друге?..
– Самбор, – заявляет Вран невозмутимо. – Наш замечательный знахарь, никогда не оставляющий без внимания ни малейшего недомогания своих братьев и сестёр. Кстати, знахарей у нас три. Жилок и Веш, всегда готовые прийти ему на помощь. Как ты, Чернава? Всё в порядке?
– Я Бел… – начинает молодая светловолосая волчица – кажется, из племени Тенистых берегов. – Да, Ворон, я в порядке. Веш мне очень помогает.
Чернава – Белава? – сидит у входа в одну из палаток, протягивая бледное, ничем не повреждённое запястье склонившимся над ней Вешу и Жилку – тому самому сыну главы племени Костяных пещер, ушедшему за Враном на его первом и последнем собрании. Бая едва успевает отметить, что Веш тоже похудел, а под его глазами залегли тёмные круги – Вран
